Сидя перед экраном, он внезапно поймал себя на мысли, что в своей реальности ему было бы гораздо приятнее слышать новости о росте производства на бежицких заводах или какой-то новой продукции, хоть какой, чем о скандалах, катастрофах, и даже новых законопроектах – последнее, возможно, потому что он не слышал о законопроекте, который бы явно улучшил его, Виктора, положение или дал ему для этого какое-то право. Возможно, со временем это перечисление успехов могло бы показаться ему скучным, но сейчас он просто отдыхал, глядя на мир, где вместо взрывов и падающих в пропасть автобусов уложили плитку на тротуаре и снизили себестоимость литра молока на две копейки.

– Бим-бом!

Звонок в дверь оторвал Виктора от созерцания репортажа про новый вид бытовых услуг – доступ к компьютерным сетям через сотовые телефоны. «Они особую микросхему для таких звонков выпускают, что ли? Раньше элементарно – соленоид и две пластины…»

На пороге стоял парень лет под тридцать в трениках и ковбойке. В руках он держал томик «Методы автоматизированного контроля многослойных печатных плат». «Из мастеров или технологов, верно», – предположил Виктор.

– Здравствуйте. Еремина здесь подселили?

– Вечер добрый. Чем могу?

– Вас к телефону! Вон там, в конце коридора!

Виктор поблагодарил и заспешил к аппарату.

– С новосельем вас, Виктор Сергеевич! – раздался из трубки висящего на стене кнопочного аппарата знакомый голос Мозинцева.

– Спасибо! Только что вселился, никого пригласить не успел. А что, опять что-то с компом?

– Нет, с компом все в порядке. Нужен совет человека, в этом деле сведущего.

– Слушаю вас внимательно.

– Вы не поняли. Тут надо ко мне подойти.

– Н-н-ну… – протянул Виктор, помня, что его сегодня один раз уже вызывали по телефону, – я тут еще на чемоданах сижу, разбираюсь…

– Вы знаете, – продолжал Мозинцев, – я насчет достаточно выгодного для вас приработка. Надо же обзаводиться, так, потихоньку, да и на нормальную квартирку копить, нет?

– Уф-ф-ф… Вообще-то подработка подработке рознь.

– Не волнуйтесь, ничего такого. Я, как Бендер, чту Уголовный кодекс.

– Тогда хотя бы перекусить успеть…

– А это пожалуйста, конечно. Тут за пять минут не разобраться. Жду.

«Так, и что же это за предложение? – размышлял Виктор, взбивая в стеклянном хрущевском стакане яйца и молоко для омлета с колбасой. – Какая-нибудь афера? Отказаться? И никогда не узнать, что грозит кооперативу?»

Он вылил содержимое стакана на сковородку, где мелкие брусочки сала уже начали желтеть и скукоживаться, а кусочки ветчины в оболочке обрели поджаристую корочку и стали заворачиваться вверх. Зашипело, и с веселым треском фонтанчиками начали подскакивать мелкие масляные брызги.

«А вообще на кой это мне надо? – подумал он, протыкая вздувающиеся пузыри, чтобы дать пропечься омлету; по-хорошему, его надо было делать в духовке, но ее как раз не было. – Зачем мне лезть в чужие заморочки? Я даже толком не освоился в их отношениях».

Он вдруг действительно почувствовал, что, даже занимаясь анализом бизнес-процессов, так и не разобрался, кто чем дышит, кто чего хочет, кто на кого как смотрит, – в том, что раньше составляло важную часть вживания в коллектив. Здесь это просто было некогда делать, а может быть, даже и сама производственная система оттесняла людей от их мелких личных заморочек, чтобы они не мешали, не отвлекали от главного – проявить себя в работе. Он вдруг почувствовал, что если бы ему, к примеру, понравилась Полина Геннадьевна, или даже если бы он женился на ней – все равно здесь, на рабочем месте, в процессе работы в нем бы моментально умер муж и остался работник: все личное существовало бы там, снаружи, за входными дверьми. В это было трудно поверить, но это было так. Здесь бы его женой становилась работа, производственная система; она, как искушенная женщина, могла играть на его слабостях, на самолюбии, на чувствах, она влюбляла его в дело с мексиканской страстью, как и каждого здесь. Семья людей, где отношения с работой выражались не известным словом, а от волнительного увлечения доходили до сладострастия, до ощущения счастья. Не служебный роман, а роман со службой, роковой дамой, которой человек отдавал руку и сердце.

Ладно, оставим в покое романтику, посмотрим на факты, рассудил Виктор. Что здесь заметнее всего? Грамотность. Не видно руководятлов, которые не знают, кто чем занимается в его епархии, которые всем поручают все и, окружив себя толпой чесальщиков пяток, превращают предприятие в экзоскелет, откликающийся на любой непроизвольный физиологический акт высшего лица. Трезво рассуждая, это уже большое благо.

Куски омлета источали приятный, напоминавший далекое детство аромат, и легкий дымок чая умиротворяюще подымался над дрожащей янтарной поверхностью. В телевизоре шла передача о Зое Виноградовой – в честь присуждения ей премии Ленсовета и сорокалетия исполнения роли Мари в фильме «Мистер Икс». «Когда мы влюблены, мы словно сном окружены…» Красивая актриса, красивый голос, подумал Виктор. Жаль, что ее так мало снимали в кино.

Покончив с едой, он откинулся на спинку стула и закрыл глаза; в ушах уже звучала московская песенка из «Девушки без адреса» – о большой-пребольшой столице, которая со всеми приветлива, включая гастарбайтеров, и живет во всех сердцах… Сказка. Как во второй реальности – чистейший воздух, живые цветы на станциях метро, чудесный Дворец Советов до неба. И люди – простые, открытые, каких, наверное, уже никогда в нашем мире не будет…

«Да что же я сижу-то! – Виктор разом вскочил со стула. – Они мне поверили, приняли в свой дом, в свое племя, а я… Да совесть-то же надо иметь!»

Он вскочил и бросился мыть посуду. Горячая вода коснулась рук, вызвав прилив крови: мысли его вдруг стали простыми и ясными.

«Хватит! Пора знать, чем этот кент хочет чтобы я расплатился за паспорт. Да и тянуть смысла нет – больше увязнешь», – вертелось в голове, когда он, застегивая на ходу пуговицы плаща, сбегал вниз по серым ступеням лестницы общежития.

– Ну проходите, проходите. Жду с нетерпением. – На этот раз у Мозинцева появились какие-то черты услужливости и заискивания, и он даже помог Виктору снять плащ, что вызвало не совсем приятные ощущения. Если так заискивают, значит, что-то хотят получить. – В кресло присаживайтесь, поговорим, – сказал Егор Николаевич, садясь на диван и положив ногу на ногу. – Как проверка прошла?

– Какая проверка?

– Ну, вы же бегали к «России» паспорт показывать. Нет, нет, я не обижаюсь, правильно. Осторожность никогда не мешает. Мир велик, людишек в нем много, и все разные. Правильно. И ход интересный – карманники подменили. Конечно, если есть люди, которые вашу личность засвидетельствуют.

– Собираетесь воспользоваться?

Мозинцев усмехнулся, откинулся назад и, положив левую руку на спинку стилизованного под старину дивана, стал поигрывать пальцами по темной дубовой резной окантовке.

– Да пока нужды нет. И скорее всего, не будет. Вы, верно, сгораете от нетерпения, что за выгодное дело наклюнулось? Деньги вам сейчас для обустройства обязательно нужны.

– Почти сгораю.

– Дело несложное, и самое главное – никаких проблем с законом. Даже законнее, чем по знакомству ходить и отломившийся штеккер от антенны подпаивать. Вам знаком этот человек?

Мозинцев встал, вынул из ящика комода фотографию и положил ее на журнальный столик перед Виктором.

На фотографии был он сам, Виктор, только моложе лет на десять, возле ДК Ленина в Коломне.

– А, это и есть тот самый двойник? Мне про него уже рассказывали.

– Кто? – резко поднял голову Мозинцев.

– Дружбан его какой-то местный. Обознался, а потом сказал – так, мол, и так. Прикольно. Так вы хотите шоу двойников на ТВ сделать?

– Ценю ваше остроумие. Экспертиза покажет, что вы не только двойники.

«Откуда знает? Или просто на понт берет? А если знает – что затеял?»