Навстречу им, занимая почти всю ширину тротуара, двигалась гурьба людей в основном зрелого возраста, в настроении, видимо, с юбилея. Варя слегка тронула Виктора за рукав, и они сошли на обочину. Лица людей были разгорячены, глаза блестели; голоса и смех для здешнего, внешне сдержанного мира казались необычно громкими, словно в этой реальности внезапно кто-то врубил рекламную паузу.

– Нет, ну слушай: на каждом корпусе бортового редуктора мы имеем по шесть рублей экономии. На каждом! А в год сколько выйдет?

– Погоди, Ефремыч. Ты сперва скажи: технологи подписали?

– А что технологи? – нарочито игривым голосом воскликнула женщина, попутно разглядывая себя в зеркало складной пудреницы. – Нет, ну что технологи? Технологи давно подписали. Миша, ты бы еще про АСУТП вспомнил.

– Про АСУТП – это как с Вельцманом сцепились?

– Хоть бы и с Вельцманом. Он ведь со своей стороны прав оказался.

– Со своей стороны. Со своей у нас все правы. А со стороны дела?

– Нельзя же превращать дело в штурмовщину… За исключением.

– А я что говорю…

Голоса и шаги постепенно затихали, удаляясь в сторону Октябрьской.

– Иностранцы удивляются, – заметила Варя, – всякое неформальное общение у нас в конце концов сводится к производству. У них наоборот.

– Наболевшее выходит, наверное.

– Наверное. У них работают, чтобы выжить, у нас живут работой.

– Послушайте, – Виктору вдруг захотелось нарушить киношную правильность этого мира, где даже навеселе люди уходят в производственные проблемы, – мне все-таки как-то в душе не верится в то, что у вас все так хорошо урегулировали. Ну, я понимаю, на «ящике» можно было порядок навести, там собирали не худших все-таки, но чтобы везде, по всей стране? Ну, вот, например…

Он оглянулся по сторонам, словно ища в этой улице, замирающей в мечтательной тишине, в цветной мозаике окон домов, что просвечивали сквозь поредевшую листву, своих союзников.

– Ну вот, например, даже если посмотреть вокруг – вот там, за оградой, детская больница, римское палаццо сталинского времени… Вот прямо, через дорогу – бывший Дом печати, дань Ле Корбюзье. Сзади – китайка-пятиэтажка с лоджиями. На углу домики еще небось довоенные. К чему я это? Даже здесь, на перекрестке, разные эпохи. А в обществе, в нем ведь и разные эпохи, и разные люди, и разными они рождаются, вот как вы, как ваша горизонталь или вертикаль, сумели привести их так, что они вместе друг с другом все стыкуются? Без трещин, без зазоров?

Варя вздохнула:

– Вопрос… Ну, как вам сказать-то, мы просто живем в этом, и все это как-то… ну, естественно, как вода, воздух, как туман над Десной, как…

Она не договорила.

За углом на Советской, за желтым спортзалом, послышался визг тормозов и дикий, нечеловеческий, внезапно оборвавшийся вскрик.

– Идемте туда. Быстрым шагом. Вы чуть впереди. На полкорпуса. Следите за движением.

– Думаете, провокация? – спросил Виктор.

– Увидим. Нас прикроют…

Виктор занес ногу, чтобы перейти дорогу напрямик.

– Не здесь! К переходу!

– Зебра спасет?

– Там визеры. Не бегите.

Улица наполнялась движением. Виктор увидел, как неподалеку, через аллею между незыблемым, словно прибитым к земле белыми столбами пилястр, монолитом сталинского спортзала и пытавшимся оторваться от земли модернистским кубиком бывшего Дома печати пробежала женщина. Была она в куртке и сером брючном костюме, с большой черной спортивной сумкой на плече, и мчалась наперерез, через просветы в зеленых изгородях из кустов.

– Смотри! – Виктор кивнул в ее сторону.

– Да, да… – промолвила Варя, не оборачиваясь. Виктору показалось, что лицо ее несколько побледнело; может быть, это лишь показалось ему из-за холодного света ртутной лампы, падающего из алюминиевой раковины уличного фонаря. Спустя мгновение где-то в подсознании у него мелькнуло, что спутница ведет себя так, словно видит сцену происходящего подобно компьютерной игре в тот самый момент, когда камера летает над местом действия, показывая героев и врагов.

Спустя мгновение послышался быстро приближающийся свистящий звук, и со стороны Фокина через перекресток, мерцающий желтыми глазами ночных светофоров, промчался серебристый спортивный суперкар, точь-в точь как тот, что был у памятника летчикам. Загремели решетчатые ворота детской больницы, и оттуда с мигалками выкатился снежно-белый с красной полосой автобус реанимобиля с целой кучей мигалок на крыше. Из глубины Советской донеслись звуки двухтональных сирен. «Милиция или ГАИ», – догадался Виктор.

Огни фар звездами моргали сквозь еще густую листву: стройный забор из железных прутьев, по замыслу архитектора очертивший периметр площадки перед спортзалом, давно обзавелся зеленой шевелюрой из стихийно выросших здесь деревьев и кустов. Тревожное чувство висело в холодном вечернем воздухе, и, невольно подчиняясь ему, Виктор начал ускорять шаги, стараясь приблизить зебру перекрестка.

– Не спешите, – не оборачиваясь к нему, внезапно произнесла Варя каким-то сырым голосом, – наша помощь там не нужна.

– Уже подъехали?

– Вообще не нужна, – ответила она после секундной задержки.

Они не спеша продвигались по тротуару, оставаясь, наверное, единственной беспечной парочкой на четыре квартала в округе. Внутри у Виктора Сергеевича что-то тревожно заныло. Когда знаешь, что именно произошло, все как-то проще.

Из-за ветвей постепенно проглянуло место происшествия; оно оказалось на Советской, на левой полосе, у перекрестка следующего квартала, там, где над кронами деревьев, оставшихся от снесенных домишек частного сектора, возвышался, сверкая большими квадратами освещенных окон, массивный силикатный торец корпуса роддома. На проезжей части, со включенным дальним светом, стоял тяжелый коммунхозовский КамАЗ цвета аквамарина, с большим угловатым кузовом и вилкой, чтобы цеплять мусорные контейнеры. Напротив, у тротуара, остановился реанимобиль, поблескивая мигалками, позади КамАЗа выглядывала желто-лиловая гаишная машина, а в метре от камазовской морды навстречу грузовику торчало джеймсбондовское серебристое чудо, но, судя по всему, причиной ДТП было вовсе не оно.

Они спокойно перешли перекресток на зеленый: на всякий случай Виктор вертел головой, как летчик-истребитель в кабине, но ничего страшного не заметил. У троллейбусной остановки возле спортзала, метров на полсотни ближе к Трудовой, также кучковался народ, тревожно поглядывая вдаль. Из-за этой кучки показался молодой человек в расстегнутой светло-коричневой кожаной куртке и быстрым шагом приблизился к ним.

– Вадим? – с многозначительно-вопросительной интонацией в голосе произнесла Варя.

– Не надо туда. Давайте прямо по тротуару до остановки за гастроном. Прикрываем.

– Концы?

– Откинулся. Под переднее угодил.

– Пьяный?

– Нет вроде. Экспресс не сечет. Шеф в трансе. Говорит, ехал с нормальной скоростью, а этот хренобель явился из воздуха прямо перед капотом.

– Ну, так говорят, если теряют внимание за дорогой.

– Да не врет он насчет скорости-то. По визерам так пятьдесят.

– А на визере что?

– Кусты там в визере, только кузов и заметно. А напротив, со спортзала, КВН был развернут вас встречать. Вэ-пятнадцатый-то сдох на перекрестке, вот и развернули.

– И с ПРН не доложили?

– Не-а. Наверное, думали подскочить исправить.

– Втык будет порнографам от Шерги. Ой, будет…

Вадим полез в карман и вытащил оттуда плоский радиофотик.

– Скинули уже… Не встречали такого?

На мелком дисплее Виктор разглядел лицо человека с полузакрытыми глазами. Ни ужаса, ни гримасы страданий – только застывшее удивление. «А я думал, так только в рассказах бывает…»

– Мне кажется, я его раньше видел, – ответил Виктор, возвращая фотик.

– Кажется или точно? – в унисон пропели Варя с Вадимом (кстати, читатель уже заметил, что у всех троих имена с одной буквы?)