Это – геополитика.

– Что-то еще должно произойти сегодня? Если не секрет? – спросил он Гаспаряна.

– Вечером – провокация в связи с бездействием советского руководства и массовые выступления по всей стране. Ну, США-то ведут войну со своей стороны и сами наносят удары. По нас.

– Простите, я, наверное, чего-то не понимаю… А что же тогда мы сидим?

– Если мы ждем, разве это значит, что мы просто сидим?

«А может, они перешли на казарменное положение, чтобы я ничего не отмочил… Ну и ладно».

– А что будет за провокация? Военная?

– Нет. Их агентов влияния на нашем телевидении. Да вы их знаете, это ведущие телепередачи «Взгляд». Листьев, Любимов, Политковский…

– Их возьмут, и передачи не будет?

– Их не возьмут. И передача будет. Они ведь даже не догадываются, что они агенты. Поэтому брать их просто глупо. Да не переживайте, что у вас такое лицо потерянное. И не гадайте на кофейной гуще, а то вы сейчас напридумываете, что КГБ решило антикоммунистический переворот устроить. Сами скоро увидите.

«Переворот? Интересный ход мыслей. Уж не потому ли Брукс был так уверен? Но тогда бы Гаспарян не сказал. А если он как раз сказал, чтобы я на это не подумал? Ладно, черт с ним, увидим сами, что случится. Будем опять действовать по обстановке».

К трем по московскому показали, как взорвался водород на втором энергоблоке.

Снимали уже издали, с телеобъективом. Станция была оцеплена, и облеты были запрещены. Марк Клайвен выглядел очень растерянным, и, похоже, за последние часы в нем начала ворочаться мысль. На рекламу не прерывались, зато несколько раз сообщали новые телефоны, по которым звонить в студию, – видимо, пул переполнялся.

– Всем отдыхать до двадцати одного ноль-ноль! – скомандовал Гаспарян. – В гостинице курсов повышения квалификации готовы койки в два ряда. Для нас комната триста восемь. Мобелы забирать с собой. Вопросы есть?

– Разрешите обратиться, – как-то по-полуграждански отозвалась Светлана. – Я так поняла, мужчины и женщины в одной комнате?

– Светлана Викторовна, там шторочки на кроватях, – ответил за Гаспаряна Момышев и тут же спохватился, взглянув на него: – Прошу прощения, я, кажется, перебил?

Гаспарян, чуть поморщившись, махнул рукой – типа чего там с вас, гражданских ученых, взять.

– Там шторочки, – продолжил Момышев, – как в этих, в американских вагонах. Помните, «В джазе только девушки»?

…Где была эта самая ведомственная гостиница, Виктор так и не понял. Они прошли через цоколь по подземному переходу; на постах рядом с вохровками спортивного вида стояли по два спецназовца в брониках и с пистолет-пулеметами. Похоже, что не исключалось нападение на объект.

Внутри гостиницы все окна были закрыты жалюзи. Номер, как и в той общаге, в которой Виктор жил сразу после своего прибытия, был из двух маленьких комнат с общим санузлом, в каждой комнате, рассчитанной, видимо, на одного человека, были поставлены друг против друга две большие двухъярусные кровати с пологами. Где-то в отдушине гудел вентилятор принудительного проветривания. Возле тумбочки Виктор с удовлетворением обнаружил запечатанный пакет с биркой, похожей на корочку проездного, и своим табельным номером; внутри оказались две смены белья, свежая рубашка, треники, тапочки, его новая бритва «Агидель» и прочие мелочи, необходимые всякому командировочному.

«Теперь я – номер такой-то, – подумал он, устраиваясь на простынях бледно-зеленого цвета на верхней койке, на которую сам же и попросился: чтобы напоминало вагонное купе. – Не заключенный, а вроде номерного завода. Для чего я здесь нужен? Активных действий наша группа не предпринимает, но дежурить должны…»

И еще он успел подумать, что вчерашней ночью не успел выспаться.

Разбудили их ровно в девять вечера и дали возможность привести себя в порядок; ужинать на этот раз отвели в столовку где-то в подвале.

Уминая поджарку, Виктор огляделся по сторонам. Народ в общем-то вел себя как ни в чем не бывало, словно на учениях ГО: обсуждали посторонние темы, рассказывали анекдоты и какие-то веселые истории, теперь уже из довоенной жизни. О работе по инструкции говорить запрещалось.

– …Все троллите, коллега?

– А вы тоже попробуйте. Вон я в воскресенье ниже Зеленого стана вытащил вот такого судака на любимую блесну, желтую с полоской. Как бодяга эта закончится, снова туда поеду. Можно вместе. Только каждый со своей лодкой: вы ж знаете – две приманки на одно плавсредство…

– …Представьте, я забыла шампунь с зелеными яблоками. Теперь, сказали, только завтра подвезут.

– Но яичный же есть.

– Ну интересное дело! А как я сегодня покажусь Степану Прокофьичу?

– Можно подумать, он в шампунях разбирается…

– …Да я думаю, Павел обязательно на Лику внимание обратит. Его как раз отстранили, ну вот из-за конфликта-то с Мурдовским, и как раз драматический момент, когда они могут наладить отношения. А вы как думаете, Сережа?

– Логично. Я попросил своих записать, потом посмотрим, что было в нынешней серии…

– …Массированный ракетно-авиационный удар НАТО будет нанесен в три эшелона…

Они вновь сидели в двести двенадцатой, и мерный голос Гаспаряна звонко отщелкивался от гладких стен, и все это было похоже на какую-то учебку.

– Первый эшелон составят ракеты морского и воздушного базирования, около девяноста крылатых ракет, атака продлится примерно полчаса. Примерно семьдесят из этих ракет будет использовано для поражения важных государственных и военных объектов, пунктов управления и узлов связи, авиабаз, средств ПВО, что сократит потери дальнейших действий авиации НАТО. Цели остальных ракет – это предприятия химической промышленности, нефтеперерабатывающие и машиностроительные. Дальше десять минут паузы, и удар нанесет второй эшелон, основная задача которого – в течение трети-четверти часа прорвать в противововоздушной обороне два коридора шириной в сотню километров каждый. Будет задействовано семьдесят – восемьдесят самолетов, более двух третей из них – тактические истребители, остальные – истребители ПВО. В частности, противник намерен массово применить противорадарные ракеты. Дальше опять десятиминутный перерыв, и после этого в действие вводится собственно ударный эшелон, в составе которого больше сотни самолетов тактической, истребительной и разведывательной авиации. Ударные группы тактических истребителей будут следовать предельно короткое время в коридорах с подавленной югославской ПВО, под прикрытием помех, в плотных боевых порядках, а проскочив коридоры, будут рассредоточены по направлениям, глубине проникновения, высотам и времени выхода на цели. Будут поражены десятки военных и гражданских объектов на территории страны. Любопытно, что в список целей не попали стратегически важные предприятия, занятые переработкой хромовой и цинковой руды. Это говорит о намерении агрессора взять добычу и переработку этих руд в качестве военного трофея. В течение недели нанесут семь таких ударов, что обеспечит агрессору достижение своей цели – завоевать превосходство в воздухе. Виктор Сергеевич, у вас какие вопросы?

– У меня один вопрос – если все так известно, я так понимаю, НАТО сейчас конкретно огребет? Просто чтоб не сидеть и не нервничать: куда ж я денусь с подводной лодки.

– Не огребет. У Югославии устаревшее вооружение, современных комплексов ПВО и ПРО им СССР не поставлял. ДКХП – это, к сожалению, не просоветское правительство, там много националистов, и размещать советские базы на своей территории они в свое время категорически отказались, ссылаясь на то, что такого размещения население не поймет, и это усилит сепаратизм. Надо сказать, это во многом объективно. Значительное число людей в Югославии склонено западной пропагандой к мысли, что им будет лучше, если Запад их отделит и они будут жить в маленькой цивилизованной европейской стране. Так что не можем мы их так вот просто осчастливить. Нужен повод, нужно изменение массового сознания. Это только в нашей новой допризывно-патриотической литературе про лиц, перемещенных во времени, война – это техника. Для упрощения и подготовки юношей к службе в армии. А на самом деле война – это политика, и сила в ней все не решает.