Виктор так ушел в свои мысли, что, прощаясь с Ингой, машинально чмокнул ее в щеку. Инга от неожиданности вскинула брови, но смущения не показала.

Ясное утро обдало Виктора неожиданным холодом; на сонном одеяле травы на газонах серебрилась свежая роса. Вымытый ключевой водой свежего ветерка купол неба тонким шрамом прямо вдоль проспекта Ленина пересекал инверсионный след самолета, люминесцентно-голубой над стройной, устремившейся ввысь стелой на площади Партизан и розовато-белый, как крем на пирожном, – над раскрытой книгой гостиницы «Брянск». В прозрачном воздухе, словно горчинка в бокале «Саян», был растворен все тот же легкий запах сжигаемой листвы, знакомый с детства неистребимый аромат нашей городской осени.

Над сквериком у угловых домов Виктору бросилась в глаза растяжка: «Агата Кристи» в Брянске».

«Только вспоминал… Правда, не ту. Интересно, что они сейчас и здесь поют? «Последний подвиг Евы Браун»? Или, наоборот, что-то созвучное духу?»

Приехал Виктор даже, пожалуй, немного рано – за полчаса до рабочего дня. Служебная дверь уже была открыта, на асфальтовой дорожке возле газона, где пламенели последние осенние цветы, стояла песочно-желтая, как американские такси, машина с широкой лиловой полосой и надписью «Милиция».

Виктор спокойно обошел машину, поднялся на крыльцо и толкнулся в дверь. В конце концов, при всех возможных вариантах действий, в этом случае он меньше всего вызывал подозрения.

– Виктор Сергеевич! Пройдите сюда, пожалуйста! – сразу же позвала его Полина из-за приоткрытой двери кабинета.

Виктор вошел. За конференц-столом сидел и заполнял бумаги человек лет под тридцать в милицейской форме. Полина нервно прохаживалась перед окном, теребя пуговицу.

– Проходите, проходите, присаживайтесь, – сказал он, когда Виктор приблизился. – Я Клебовский Никита Михайлович, следователь следственной группы МВД, вот мое удостоверение. Назовите, пожалуйста, вашу фамилию, имя и отчество.

– Еремин Виктор Сергеевич.

– Вы сотрудник кооператива «Коннект»?

– На данный момент нахожусь в процессе трудоустройства на работу.

– Временную или постоянную?

– Имею намерение устроиться постоянно.

– Где проживаете?

– Временно, до поиска жилья, в подсобном помещении данного кооператива, сегодня заночевал у знакомых.

– У нас пока нет общежития, – пояснила Полина, – вот и разрешили. Если это нарушение…

– Да нет, какое тут особо нарушение, – возразил Клебовский. – Если товарищ Еремин, как вы подтверждаете, намерен трудоустроиться на постоянную, как он говорит, работу и иметь определенное место жительства – это хорошо. Вот если бы он тунеядствовал или скрывался – это было бы хуже.

Клебовский вытащил из нагрудного кармана формы визитку и протянул Виктору:

– Знаете, как тут с бюрократией бывает? Пока не пропишут – не устроишься, пока не устроишься – не пропишут… Если трудности будут, звоните или заходите ко мне, посмотрим, чем могу помочь.

Еще один рояль, подумал Виктор. Хотя, может, просто задабривает. А если задабривает, значит, чего-то хочет.

– Скажите, Виктор Сергеевич, знаком ли вам Штыра Петр Трофимович?

– Знакомых с такой фамилией у меня не было.

– Хорошо. Узнаете ли вы человека, изображенного на этой фотографии?

Он положил перед Виктором две распечатки на лазерном. На обоих из них был тип, который позавчера увязался за Виктором на вокзале.

– Да. Этого человека я видел вчера на Верхней Лубянке, по дороге к Дуки. Мне показалось, что он следует за мной, я пропустил его вперед. Больше я его не видел ни позже, ни раньше.

– Почему вы решили, что он следует за вами?

– У него был вид, похожий на наркомана, это внушило подозрения.

– Понятно. – Клебовский потер подбородок. – Вам уже рассказали о происшествии?

– Нет, я только что зашел, и меня позвали.

– Так… Гражданин Штыра, ранее привлекавшийся за употребление наркотиков, этой ночью в четыре утра взломал замок задней двери кооператива, что установлено по дворовым камерам наблюдения, проник в помещение бытовки и скрылся до прибытия наряда милиции.

«Ф-фу-у-у… Хорошо, что в отдел постановщиков не залез, у меня там блокнот с шифром ячейки под видом номера телефона».

– Сейчас мы пройдем в бытовку, где работают наши коллеги, и вы посмотрите, не украли ли у вас какие-то вещи.

– Да у меня там и красть нечего.

– Посмотрите. Даже если самую мелочь, пуговицу унесли. Это может быть уликой. Да, и еще вот что: если будете ходить по Верхней Лубянке и случайно увидите гражданина Штыру, не подавая виду, пожалуйста, сообщите нам. Он раньше проживал в районе первой школы у своей сожительницы. Специально там не светитесь, а если так, по пути.

– Хорошо. Обязательно обращу внимание.

Когда протокольные вещи были закончены, Виктором овладело двоякое чувство. С одной стороны, было не совсем ясно, почему от него так и не потребовали документов, удостоверяющих личность. С другой стороны, при отсутствии факта хищения – а из разговоров сослуживцев Виктор узнал, что ничего не украли и, кроме вскрытия замка, иного ущерба не нанесли, – особо расследовать было и нечего. Дворовая видеокамера кооператива зафиксировала, что входил один Штыра, порылся и сбежал. Почему этот нарик не прихватил с собой хотя бы магнитолу, понять было трудно, как и то, почему перед видеокамерой он колготки на голову не натянул или вроде того. Впрочем, он мог и не соображать, что делает. Теперь, судя по фразе Клебовского, Штыра в бегах.

«Может, даже этого придурка тут и ловят», – подумал Виктор.

– Вы никуда отъезжать не собираетесь? – спросила его Полина Геннадьевна после допроса.

– Пока абсолютно никаких планов.

– Предупредите заранее, если что-то. Мало ли что на вас подумают, если внезапно съедете. И с паспортом, пожалуйста, не тяните.

– Ну что вы! Я же не собираюсь вас подводить.

Как только Виктор отошел от Полины, на него буквально наскочил Зеленков. Выглядел он довольно взволнованно, даже бордовый галстук немного съехал на сторону.

– С вами уже закончили? Сейчас надо срочно в БИТМ к Столкину. Во-первых, там не надо допуска, во-вторых, от нас туда ездила Галя Щуковец и говорит, что там что-то не совсем понятное.

– Непонятное в чем?

– Непонятен объект. Не буду пересказывать, лучше посмотрите свежим взглядом.

«Похоже, боятся неприятностей и дают дохлую задачу. Ну намекнули бы прямее, я не обидчивый. Но съездить надо. Терять нечего, и вдруг полезные связи объявятся. Как-то уже все равно, узнает там меня кто, не узнает. Может, даже лучше, если узнает».

– Итак, напомню исходные данные… Галерка, не шуметь, сейчас сюда пойдете рассказывать! Значит, исходные данные. Год одна тысяча восемьсот девяностый, задача внедренного от нас прогрессора – развить отечественный автопром. В серию предлагается запустить следующую машину. Четырехцилиндровый ДВС рабочим объемом полтора литра, верхнеклапанный, верхний распредвал. Блок цилиндров чугунный с алюминиевой головкой. Карбюратор, зажигание электрическими свечами, распределение зажигания механическое, бензонасос от распредвала. Теперь кузов: сварной, на кованой раме. Продольные рессоры, тормоза гидравлические барабанные, подвеска шкворневая. Колесные диски стальные, штампованные, покрышки пневматические… простите, шины пневматические, оговорился. Цвет, салон значения не имеют. Ну что ж, Камшевский, теперь рассказывайте, как вы оцениваете данное решение.

Камшевский был парень слегка раздолбайского вида, в мягкой серой куртке на «молнии» и с вертикальной надписью «Байкал», свело-голубых джинсах и кроссовках. Он взял у препода пультик от лазерного проектора и встал у экрана.

– Значицца, так, – он кашлянул, – мне в этом прожекте больше всего не нравится двигатель. Бензин в конце девятнадцатого века в России вещь дорогая, дефицитная. Автодизель – это, как его, здесь утопия. Предлагаю калоризаторный двигатель на сырой нефти, его как раз через год изобретут. Значицца, все электрическое убираем, без него даже проще. Так…