– Господи, – вздохнула Вероника, – как хорошо, что мы в нормальной стране родились.

– …Чтобы противостоять антикапиталистическому терроризму и избежать сползания европейских стран в глубокий кризис, Тони Блэр предложил рассматривать построение дальнейшей европейской интеграции на базе структур Североатлантического блока, что, по мнению ТАСС, является попыткой начать новый виток гонки вооружений и милитаризации стран Европы. Как отмечают обозреватели, на вечернем заседании углубились противоречия внутри Евросоюза. В то время как Великобритания выступает за нарастающее влияние США на европейскую политику, канцлер Германии Гельмут Коль высказался за дальнейшее расширение экономических связей с Советским Союзом, определив предложенный курс как «кластеризацию» Европы…

– Ну вот, и за нас есть кто-то.

– Знаешь, Викусь, черт их знает. Дружище Коль мужик себе на уме.

– …По сути дела речь идет о частичном воссоздании Совета экономической взаимопомощи для восточноевропейской части ЕС, но, по мнению обозревателей, в данный момент это скорее похоже на попытку переложить на СССР часть трудностей, возникших в экономиках бывших социалистических стран. Это предложение, однако, встретило резкую критику президента Франции Жака Ширака, который в своем выступлении предостерег правительства европейских стран от, как он выразился, «угрозы русско-германского промышленного гегемонизма».

– Подожди, я в чай лимон положу.

– Потрясающе, здесь уже лимоны осенью…

– Они уже пятнадцать лет у нас и зимой и осенью. Я же понимаю, у вас там антисоветская пропаганда…

– У нас?

– Не у нас в смысле… Ну, ты понял.

– …По мнению Жака Ширака, источником проблем европейского сообщества является, по его словам, «англосаксонский ультралиберализм», и путь выхода из кризиса следует искать в усилении государственного и межгосударственного регулирования экономики в рамках ЕС. Также им было предложено принять поправки к законодательству, ограничивающие права граждан на участие в забастовках и массовых акциях протеста. Последнее предложение, в свою очередь, вызвало резкую критику главы левоцентристского правительства Италии Романо Проди, который опасается потерять поддержку со стороны стремительно набирающих популярность коммунистов…

Что сказал Романо Проди, так и осталось для Виктора неизвестным, потому что как раз в этот момент раздалась соловьиная трель звонка.

– Это у подъезда, – опередила его Вероника и, достав из кармана халата светло-серую коробочку радиодомофона, размером немного больше компьютерной мыши, приложила к уху, затем нащупала указательным пальцем красную кнопку сверху и нажала ее. – Ну, вот и все.

Она тихо подошла к окну.

– Не хочу больше о политике…

Ее палец с красным лакированным ногтем лег на кнопку переключателя программ – приемник был с цифровой настройкой, – и торжественно-тревожные звуки танго «Avant de Mourir» Жоржа Буланже разлетелись по кухне, родив в груди какой-то незнакомый острый комок; Виктора вдруг что-то словно толкнуло, он порывисто встал, обнял сзади Веронику за плечи и поцеловал в открытый и такой беззащитный уголок шеи, чуть пониже светлого локона, вдохнув нежный запах волос, показавшийся ему как-то по-особенному домашним.

– Я вернусь, – негромко сказал он, – я обязательно вернусь, я это знаю. Не потому, что раньше все кончалось удачно, удача бывает – и вот ее уже нет; просто за мной моя огромная страна, и за мной – ты, мой нежный скромный человечек, моя надежда на счастье в этом мире.

– Ну, хорошо, хорошо… – Вероника приподняла руку, словно у нее вдруг зачесался ее вздернутый носик. – Ты иди. Тебе пора. Со мной все будет хорошо… не волнуйся.

Два сотрудника на лестничной клетке, крепкого телосложения, в черных кожаных куртках, синих джинсах, заправленных в шнурованные берцы, в одинаковых вязаных черных лыжных шапочках, которые в один момент можно было превратить в маски, с непримечательными одинаковыми лицами, вновь напомнили Виктору братву из его 90-х, и в первый момент у него мелькнуло в голове, что его почему-то пришли арестовывать, хотя неизвестно почему. Но вот один из них, по-видимому, старший, аккуратно достал карточку-удостоверение (как потом узнал Виктор, это был заодно и мастер-пароль к каким-то там дверям) и вежливо обратился:

– Доброе утро. Младший лейтенант Сизов. Виктор Сергеевич, машина прибыла. Мне также поручено сообщить вам, что только что получен приказ о переводе части сотрудников института на казарменное положение, вы входите в это число. Если вам нужны какие-то личные вещи из «Паруса», сообщите сейчас или потом, за ними пришлют.

– То есть потом могут привезти?

– Да, конечно.

– Тогда потом и решим.

Виктор втайне надеялся, что за ним пришлют такой же отпадный спорткар, что он видел в первый день своего попадания, но внизу, под лучами фонаря, его ждал скромный серебристо-серый вазовский полноприводной мини-вэн с еще парой сотрудников внутри.

Было холодно, и в дыхании ветра, качающего где-то там, в темноте, верхушки берез, Виктор почувствовал запах снега. «Не рано ли?» – подумалось ему, но перед ним уже предупредительно распахнули заднюю дверь. Салон был уютным и просторным, с желто-коричневым удобным диваном, и из спрятанной акустики с привычным для его реальности пульсированием басов доносился хит Ким Уайлд «Камбоджа», но Виктора это не успокоило. Всю дорогу до института его глодало неприятное ожидание, что на машину нападут, как в третьей реальности (где, кстати, это произошло дважды), и он почувствовал себя в безопасности лишь тогда, когда свет фар скользнул по знакомому зданию проходных.

В двести двенадцатой комнате поставили еще пару столов, потеснив стоящие. Момышева в кабинете не было, и на его стуле висел пиджак, зато за одним из новых рабочих мест расположилась Семиверстова, которая бесцеремонно повесила на спинку стула красную сумочку (их по инструкции следовало держать в шкафу) и разложила по столу косметичку, авторучку, неизвестно зачем здесь нужную без бумаги, будильник, тоже неизвестно зачем нужный при наличии часов в кабинете, светодиодный фонарик на случай неизвестно чего и поставила пару безделушек в виде кенгуренка и пушистого зайчика. Вообще, как заметил Виктор, женщины часто любят заполнять офисное пространство самыми неожиданными вещами только для того, чтобы эти вещи напоминали им о чем-то привычном и создавали уверенность; и вот к неизменным туфлям, лежащим на системнике мини-тауэр, убранном в нишу стола (просто удобно их туда класть оказалось), и пудренице на лотке желтеющего от солнечного света из окна принтера «HP Laserjet 1022» (ее там легко найти) добавляются статуэтки, кактусики, распечатанные на том же самом принтере сентенции, выкачанные из интернета, и прочие артефакты, смысл присутствия которых известен только одним их милым хозяйкам. В предыдущем кабинете Семиверстовой он подобной страсти не замечал.

«Волнуется, наверное».

– Светлана Викторовна, вам бы вздремнуть. Вы, наверное, не выспались.

– Нормально, нормально… – Она откинулась на спинку вращающегося кресла и вытянула ноги в длину. – Главное, чтобы у вас была голова свежая. Сейчас все расскажу. Хавьер Солана буквально час назад отдал приказ Уэсли Кларку начать операцию, так что НАТО нанесет сегодня по Югославии удар с воздуха. А еще вчера вечером Петр Стоянов потребовал вывода советских баз с территории Болгарии, запретил перемещение советских войск и отказался предоставить воздушный коридор для пролета наших самолетов в Югославию. Шестой флот США блокировал проливы. В общем, типичная кризисная ситуация, для которой создан типичный кризисный штаб, в котором мы и будем сидеть, пока кризис не кончится. Ну и вы тоже. Вы же у нас единственный хроноагент.

– А где штаб будет?

– Он уже есть. Везде и нигде. Он виртуальный, связь по сети. Только в домолинию выхода нет. Американцы бухают деньги в помещения, презентационное оборудование и прочую ерунду. Ай-Ти-фирмы борются за то, чтобы проесть деньги налогоплательщиков. Нам этого не надо.