Выехав со двора, она покатила на мопеде вверх по склону холма и, притормозив на вершине, бросила взгляд на великолепный Фермонсо-холл. Чуть в стороне, в низине, виднелось выкрашенное в коричневый цвет неказистое здание — ферма Сиддалс, которая, на фоне окружавших Фермонсо полей, покрытых бархатистыми ярко-зелеными всходами, напоминала уродливое родимое пятно.

Поскольку Сид освободила ей первую половину дня, Одетта решила съездить к Джимми и узнать, что у него творится. Тем более ключ у нее был.

Джимми не соврал. Уинни находилась в весьма плачевном состоянии. Мордочку у нее в нескольких местах пересекали шрамы, а один глаз заплыл и почти не открывался. Кроме того, шею ей подпирал огромный ортопедический воротник, придававший ей сходство с вельможей эпохи Елизаветы I. Несмотря на это, собачка обрадовалась ее приходу, прыгала вокруг нее как заводная и ласково виляла хвостиком, что, конечно же, не могло не тронуть сердца Одетты.

Джимми дома не было; обстановка его квартиры, как и прежде, поражала своей спартанской простотой, хотя с момента первого посещения Одетты в жилище молодого человека произошли все-таки некоторые изменения.

Так, на кухне появилась посудомоечная машина, а на подоконниках красовались глиняные горшки с цветами. Гостиная пополнилась подержанной широкой софой, а в углу комнаты стояло несколько больших картонных коробок, почти сплошь заклеенных таможенными значками. По всей видимости, решила Одетта, это прибыли вещи Джимми из Южной Африки.

Одетта заварила себе чаю и, поглаживая жалобно скулившую Уинни, стала читать старый номер «Дейли телеграф», одновременно слушая доносившуюся из радиоприемника легкую музыку. Так она просидела до пяти вечера, но, поскольку Джимми все не шел, решила, что свой долг милосердия по отношению к больной Уинни она выполнила, а коли так, ей пора возвращаться.

На ферме не было ни единой живой души. Войдя в дом, Одетта обнаружила на столе, полу и раковине раскисший клейкий рис. Он был переварен до такой степени, что даже вечно голодные щенки Базуки отказывались слизывать его с пола. Увидев весь этот бедлам, Одетта сразу же приступила к уборке. Все то время, пока она наводила порядок, ее не оставляло ощущение, что торжественный семейный обед прошел у Сид вовсе не так торжественно и гладко, как она ожидала…

Сид вернулась к ночи. Она была чуточку пьяна и светилась от счастья.

— Я хотела приготовить суши, но у меня ничего не получилось. Габриэль сразу это понял и повез меня и Каспера в ресторан «Уок-Уок» в Брайтоне. Мы разговорились. Габриэль сказал, что скоро улетает в Сингапур, но пообещал надолго не пропадать. Каспер же заявил, что попробует уговорить двух других братьев навестить меня на ферме. Короче, вечер прошел просто великолепно. Я так счастлива! Но и устала тоже. Поэтому сию же минуту отправляюсь спать. А тебе, дорогуша, придется выгулять Базуки.

Одетта не возражала. В последнее время ей так часто приходилось иметь дело с собаками, что она к этому даже привыкла.

Сид предоставила Одетте маленький отпуск до конца недели, чтобы она могла войти в курс дел своей небольшой империи. Одетта, однако, решила, что будет больше пользы, если она потратит это время на приведение в порядок своей квартиры. «Немного усилий, и у нас может получиться очень недурное жилище» — так, кажется, говорил Джимми?

Уже начав работать, Одетта продолжала ездить к Джимми, чтобы проведать и накормить его больную собаку, а заодно воспользоваться его стиральной машиной, поскольку на мельнице таковой не было.

Джимми, в свою очередь, тоже стал ее навещать. Что ни день, возле фермы можно было видеть его пикап. Джимми никогда не приезжал просто так и всякий раз привозил с собой какую-нибудь полезную вещь — например, розетки.

— Спасибо за розетки.

— Вы же навестили Уинни. Должен же я был отплатить вам хоть чем-нибудь за доброту, — улыбнулся Джимми.

Одетта улыбнулась ему в ответ. Ей нравился его практический подход к жизни. Как говорится, розы — розами, а розетки — розетками. Одно другому не мешает.

Вечера же Одетта, как обычно, проводила у Сид. Хозяйка называла эти посиделки «экономическим ликбезом», хотя после ужина вела за столом разговоры исключительно мистического толка. Таким образом, Одетта в экономике не преуспела, зато выучилась раскладывать веером и толковать гадальные карты.

— Такие вот дела. На колдунью учусь, хотя мне предложили место менеджера, — пожаловалась Одетта в пятницу Джимми, когда он заехал к ней на ленч с коробкой пончиков и рулоном липкой ленты — хотел помочь ей заклеить щели в окнах.

— А вы помните, что сегодня мы с вами обедаем? — выслушав ее, спросил Джимми.

Одетта совершенно позабыла про приглашение Джимми и виновато потупилась.

— Даже не знаю, когда я сегодня освобожусь…

— В таком случае забудем об этом, — пожал плечами Джимми.

Одетта хотела уже было предложить ему отобедать в другое время, но потом подумала, что он может не так ее понять, и прикусила язычок. Вообше-то ей нравилось, когда Джимми находился с ней рядом. Она даже стала испытывать к нему нечто вроде родственных чувств. Он был для нее как старший брат, на которого всегда можно положиться, и казался ей в нравственном отношении полной противоположностью Калуму.

При всем том никаких иных чувств она к Джимми не испытывала.

В понедельник Одетта засела за счета и скоро поняла, что дела у ее хозяйки с финансовой точки зрения находятся в крайне запущенном состоянии. Хуже того, она пришла к выводу, что Сид не платила налоги и не заявляла в финансовом ведомстве о своих доходах — весьма, надо сказать, существенных.

— Сид просто везет, что налоговое ведомство еще не село ей на хвост, — сказала Одетта в беседе с Джимми. Он приехал к ней, чтобы завезти ей электрообогреватель, который, по его словам, был ему не нужен.

Тот же вопрос, но уже вечером, она решила обсудить со своей хозяйкой. Сид, однако, сослалась на головную боль и на эту тему говорить отказалась. Включив на полную мощь музыку, она отправилась принимать ванну; Одетте же ничего не оставалось, как вернуться к себе на мельницу.

На следующее утро Сид вскочила на мопед и, не сказав своей помощнице ни слова, куда-то умотала. Одетта не верила, что она поехала встречаться со своими сыновьями. Ведь не жили же, в самом деле, братья Бриджхауз в окрестных лесах? Ну а коли так, оставалось только одно место, куда она могла поехать на мопеде, и, чтобы его вычислить, не надо было быть гением сыска.

В среду Джимми привез Одетте несколько стекол и большой комок замазки. Кроме того, он прихватил с собой французский багет с начинкой из жареных помидоров и козьего сыра.

— У вас на мельнице никогда нет ничего съестного, — пожаловался он, разламывая багет пополам и вручая большую его часть Одетте.

— Спасибо, я не голодна, — сказала Одетта, мельком взглянув на часы — дешевую поделку из пластмассы, которую она недавно купила. — К тому же у меня деловая встреча в Хоув. Сид просила не опаздывать, так что я выезжаю сию минуту.

— Не понимаю я эту женщину, — признался Джимми, откусывая кусок от своей половины багета. — У нее столько собственных предприятий, за которыми нужен глаз да глаз, но она начала работать еще и с Калумом.

— С Калумом? — удивленно переспросила Одетта. Хотя она кое о чем догадывалась, эта новость произвела на нее впечатление разорвавшейся бомбы.

— Ему нужно, чтобы кто-то приглядывал за ребятами с телевидения. Между тем Сид своих прямых обязанностей не выполняет и все больше сплетничает с телевизионщиками, рассказывая им случаи из своей жизни — в основном на камеру.

— Значит, Калум поручил ей надзирать за сериалом «Пищевые войны»? — Теперь удивлению Одетты уже не было предела.

— А откуда вы знаете, что сериал будет называться «Пищевые войны»? — осведомился Джимми с любопытством. — Мы сами узнали об этом только сегодня утром, причем Калум от этого названия пришел в ужас.