— Знаете что, сэр…

Дверь комнаты распахнулась, и оттуда выскочили, хихикая, словно дети, Лидия и Финли.

— Мы с Финли хотим сочетаться узами законного брака прямо здесь, в этой комнате, — прошептала Лидия. — И в вашем, дорогие мои, присутствии. Я не в состоянии видеть всех этих совершенно незнакомых мне людей, а своих родителей — тем более. Финли согласен. А что скажете по этому поводу вы? — обратилась она к чиновнику.

— Хм… Хотя все это и кажется мне весьма странным, ничего противозаконного в этом нет…

— Вот и отлично, — сказал Финли, поцеловав Лидию в щеку. — В таком случае нам остается только позвать Калума, поскольку наши кольца — у него.

— Я его позову, — торопливо пробормотала Одетта и вышла из комнаты.

Сбежав вниз по черной лестнице, Одетта задержалась у двери, из-за которой доносились знакомые голоса.

— Мой брат женится, — сказал Калум, — и у меня сейчас нет времени снова заводить разговор на эту тему.

— Я хочу получить свои рисунки, — пробасил Джимми. — Если мне не изменяет память, мы заключили сделку. Ты сказал, что, как только я это сделаю, ты вернешь мне рисунки. Ну так вот: я это сделал, хотя от отвращения меня едва не стошнило. Так что подавай мои рисунки — и побыстрее.

Одетта почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, и, чтобы не упасть, была вынуждена опереться о стену. Похоже, Джимми говорил о ней, и сделка, о которой он упоминал, имела к ней самое непосредственное отношение. Скорее всего, в ее основе лежала очередная злобная проделка Калума. Он заставил Джимми с ней переспать, пообещав ему вернуть за это рисунки его отца. Ясно же, что Джимми нисколько ее не любил и трахался с ней через силу, о чем свидетельствовала его неважная эрекция. Что же касается дня сегодняшнего, то он, вероятно, принял «Виагру» или еще какой-нибудь подобный препарат. У Одетты болезненно сморщилось лицо, и она совсем уже было собралась разреветься, как вдруг вспомнила, зачем она, собственно, спустилась на первый этаж, и попыталась взять себя в руки.

Немного успокоившись, она нажала на ручку двери и вошла в комнату.

Мужчины уставились на нее во все глаза.

— Калум, ты не мог бы подняться в комнату для переодевания? — сказала она. — Дело в том, что тебя хочет видеть Фин.

Калум с недоумением посмотрел на нее, но потом, что-то сообразив, сорвался с места и исчез за дверью. Одетта, скользнув по Джимми взглядом, повернулась и двинулась за ним следом.

— Одетта! — окликнул ее Джимми. Она остановилась в дверях, но продолжала стоять к нему спиной. — Ты такая красивая, — сказал он.

— Джимми, у меня на голове пучок разноцветных презервативов, так что не смей мне говорить о моей красоте. Все равно не поверю… Это во-первых. И во-вторых: мне очень жаль, что тебе пришлось со мной переспать ради того, чтобы вернуть эти проклятые рисунки. Поскольку ты их не получил, Калуму, выходит, снова удалось над нами посмеяться и выставить нас круглыми дураками. Ну а теперь позволь мне идти. Меня ждут обязанности подружки невесты.

Джимми догнал ее у лестницы и схватил за руку повыше локтя.

— Так вот о чем ты сейчас подумала, — громыхнул он. — О том, что я переспал с тобой, чтобы вернуть свои рисунки! Невероятно. Я же люблю тебя, Одетта Филдинг, как ты не понимаешь? Сколько раз я должен тебе об этом говорить, чтобы ты мне поверила?

— Но ты только что сказал Калуму, что тебя едва не стошнило от отвращения…

— Я говорил об интервью, которое Калум просил меня дать Ронни Прайэр! — перебил ее Джимми. — Не скрою, я пережил при этом не самые приятные минуты в своей жизни, но при чем здесь ты? Наоборот, минуту назад я сказал Калуму, что очень тебя люблю…

— Правда? — просияв, спросила Одетта.

— Правда, — кивнул Джимми.

Она положила ему на плечи руки и потянулась губами к его губам, но в последнее мгновение остановилась.

— Погоди. Выходит, ты согласился дать Ронни Прайэр интервью только потому, что Калум обещал вернуть тебе рисунки?

— Да, все так именно и было, — ответил Джимми.

— Но он не сможет тебе их вернуть, поскольку у него их нет. Они у меня… — Она прикусила губу. — Я хотела сказать тебе об этом раньше, но Лидия так раскапризничалась, что у меня все из головы вылетело.

Когда она объяснила ему в деталях, как она добывала эти рисунки, у нее появилось такое ощущение, что Джимми сию минуту подхватит ее на руки и помчится на ферму Сиддалс, чтобы снова заняться с ней любовью.

— Неужели ты сделала это для меня? Господи, какая же ты хорошая и как же я тебя люблю! А Калум, похоже, как был ублюдком, так ублюдком и остался… Ты совершенно права: он опять выставил меня идиотом.

— Подумаешь! Я тоже выгляжу круглой дурой, — с ухмылкой сказала Одетта, доставая из кармана выданные ей Лидией пластмассовые очки, украшенные красными презервативами, и надевая их на нос. — Но не комплексую по этому поводу. Более того, я считаю, что тебе не стоит так уж бояться и избегать телевизионщиков — особенно после того, как ты дал первое интервью. Как говорится, привыкай. Теперь они прохода тебе не дадут: то и дело будут зазывать на разные каналы. Ты ведь у нас такой красавчик. Сам не заметишь, как станешь телезвездой.

— Бог с ними, с телевизионщиками, — сказал Джимми. — Я тебя люблю — вот что важно. И уж если мне выпадет снова случай оказаться перед телекамерой, то я комплексовать не буду — на весь свет прокричу, что люблю тебя и хочу на тебе жениться.

— Ты хочешь на мне жениться? — переспросила Одетта, чувствуя, как ее глаза начинают наполняться слезами.

Джимми согласно кивнул и, опустив от смущения глаза, стал рассматривать пол у себя под ногами.

— Да, я хочу связать с тобой свою жизнь. Что тут удивительного? Ты самая восхитительная, самая эмоциональная, самая упрямая и самая сексуальная женщина из всех, что я когда-либо встречал. Я знаю, что ты никогда не сможешь полюбить меня так, как люблю тебя я, но готов удовольствоваться и малым. Люби меня хоть немного — и я буду самым счастливым человеком на свете.

— В таком случае, — произнесла Одетта дрогнувшим от сдерживаемых чувств голосом, — ты получишь больше, много больше того, чем просишь.

С этими словами она обхватила его за шею и прикипела к губам поцелуем. Когда они наконец разомкнули уста, Джимми сказал:

— Не хочется нарушать прелесть момента, но я должен тебе напомнить, что сейчас в Фермонсо свадьба и нам надо идти к гостям.

Когда они вошли в банкетный зал, к ним устремилась Ронни Прайэр с микрофоном в руках.

— Правду ли говорят, что Лидия и Финли решили окрутиться втайне от всех и от участия в парадной церемонии отказались?

Джимми недоуменно пожал плечами — дескать, я ничего такого не слышал, но Одетта, обворожительно улыбнувшись в камеру, сказала:

— Полагаю, вам надо спросить об этом у них.

— В таком случае скажите, верны ли слухи, что управляющий «Дворца чревоугодия» Джимми Сильвиан сделал вам предложение, и вы его предложение приняли? — лукаво улыбаясь, спросила Ронни.

На этот раз пожимать плечами пришлось Одетте, а Джимми, с любовью на нее посмотрев, произнес:

— Вообще-то она еще не дала мне своего согласия.

— Ничего подобного! Дала! — крикнула Одетта в телекамеру, удивляясь, что Джимми не понимает самых элементарных вещей. Того, что ей безумно хочется связать свою жизнь с его жизнью. — Я его люблю и, когда он сделал мне предложение, с радостью его приняла!

На экране телевизора появился Джимми Сильвиан. Он прогуливался с Уинни в окрестностях Фермонсо-холла. Камера стала приближаться, чтобы показать крупным планом его задумчивое лицо.

— «Дворец чревоугодия» станет своеобразной Меккой, — громко сказал Джимми, глядя в камеру. — Люди будут приезжать сюда со всех концов земного шара. Но я здесь вовсе не потому, что люблю хорошо покушать. Меня привела сюда любовь к женщине, которую зовут Одетта Филдинг.

Сидевшие у телевизора люди после этих слов разразились одобрительными возгласами. Джун, смахнув набежавшие на глаза слезы, протянула руку к коробке с чипсами и сказала: