— Видишь ли, процесс создания «Дворца чревоугодия» снимается на пленку коммерческим телевидением, и мне нужно, чтобы за этими ребятами кто-то присматривал. Они вечно норовят расставить акценты не там, где надо.

— Позвони Джереми Бидли, — посоветовала Одетта. Взяв в руку разводной ключ, она стала затягивать болт на картере у «Бентли».

— Но ты хотя бы подумай над моим предложением, сестричка. — Калум присел на корточки и стал наблюдать за тем, как она работает. — Ведь не собираешься же ты, в самом деле, быть автомехаником до конца своих дней?

— Меня не заинтересовало твое предложение. — Одетта поменяла ключ на другой, жестом показав Калуму, что он ей мешает. — Давай оставим все как есть, ладно?

— Нет, не оставим. — Он продемонстрировал одну из самых ослепительных улыбок из своего арсенала. — Может быть, пообедаем вместе и поговорим?

У Одетты появилось искушение огреть его по голове разводным ключом. Увы, принимая во внимание количество врагов Калума, можно было не сомневаться, что его знаменитая кожаная шляпа имеет стальную подкладку, так что особенно суетиться не стоило.

— Все шутишь, да?

— Ничего я не шучу. — Он и впрямь был серьезен, как никогда. — Мне давно следовало пригласить тебя пообедать. Вечером в пятницу у меня заказан столик в «Шато де Ноктюрн». Присоединишься?

Одетта уже собиралась ему сообщить, куда именно он может катиться вместе со своим «Шато де Ноктюрн», как услышала хорошо знакомый томный, хрипловатый голос:

— Как же тебе повезло, Одетта, деточка! Я не была в этом ресторане с тех пор, как мы с Джобом отмечали там десятую годовщину нашей свадьбы. Там так трудно заказать столик… Кстати, мистер, не встречались ли мы с вами раньше?

Калум повернулся на голос и увидел в дверях гаража озаренную солнечными лучами Сид Френсис. Глядя на свою хозяйку будто впервые в жизни, Одетта подумала, что у нее удивительно одухотворенная внешность и что выступает она чрезвычайно важно, даже величественно. На Калума же появление Сид в лучах солнца не произвело должного впечатления. Куда больше его заинтересовала ее собака. Он взлохматил маленькой рукой в перчатке густую, лоснящуюся шерсть на холке собаки. Потом, распрямившись, посмотрел на Одетту и добавил:

— Итак, вечером в пятницу. Не забудь.

— Дорогая, чтобы ехать в ресторан, нужно соответствующе одеться. — театрально, несколько в нос произнесла Сид. — Ты же не можешь явиться туда в комбинезоне?

— Я не поеду, — пробормотала Одетта. — На следующий день у Эльзы свадьба.

— Глупости. — Голос у Сид был сладок, как мед, но ее глаза ввинтились в лицо Одетты наподобие стальных буравчиков. — Я уверена, что твой приятель доставит тебя домой вовремя. Мы встречались с вами, — сказала она с уверенностью, перекпючая внимание на гостя. — Только вот не помню точно, где?

— Мы были представлены друг другу на вечере открытия «РО». Меня зовут Калум Форрестер. — Он протянул Сид затянутую в перчатку руку.

Сид пожала руку Калуму, одновременно одарив Одетту сочувственным взглядом. Она решила взять дело под свой контроль.

— Одетта, дорогуша, мне необходимо в ближайшие четверть часа быть в Чакфилде. И очень тебя прошу: сними этот грязный комбинезон. Ты запачкаешь обивку «Ламборгини»…

Сид обращалась к ней как к прислуге — да еще в присутствии Калума! — но Одетта промолчала. Так ни слова и не сказав, она лишь коротко кивнула и отправилась переодеваться.

— До пятницы! — крикнул ей вдогонку Калум, хотя все это время смотрел только на Сид. Он пытался понять механизм воздействия Сид на людей.

— На какое время заказан столик? — поинтересовалась Сид.

— На девять.

— Если заедете за Одеттой в семь, мы сможем попить чаю и поболтать. — С этими словами Сид удалилась, величественная, как Пенелопа.

Калум полез в джип, где ему в лицо пахнуло крепким французским табаком.

— Она меня не видела? — спросил Флориан, осторожно выглядывая из окна машины.

— Не видела.

— Ну и хорошо, — сказал он, заводя мотор. — Пора ехать в Лондон. Мне нужно готовить обед в «Ле Орбиталь». Один ресторан у меня все-таки остался. — Флориан все еще злился на Калума за то, что тот продал «РО», даже не посоветовавшись с ним, хотя прежде обещал оставить ресторан ему.

— Не понимаю, почему ты так боишься Одетту? — со смехом спросил Калум, когда они помчались по прямой, как стрела, автостраде.

— Жаль, что у тебя на той пленке нет звука, — сказал Флориан, пыхнув своими крепчайшими «Галуаз». — Ты бы услышал, что она мне там говорила и чего от меня требовала.

Калум подумал о записи, сделанной на кухне «РО» камерой слежения. Неожиданно ему захотелось побыстрее оказаться в Лондоне, разделаться со всеми делами, а потом закрыться у себя в кабинете и просмотреть эту пленку. Он уже смотрел ее раз, наверное, сто. Временами останавливал тот или иной кадр, внимательно его рассматривал и снова возвращался к началу. При этом им овладевали сильные, часто противоречивые и несвойственные ему прежде чувства — желание, ревность, сожаление и раскаяние.

В тот вечер, отведав покупного «пастушьего пирога», напоминавшего вкусом подметку, Сид сказала, что у Калума хорошая аура.

— Какая там аура? Он настоящий садист, — сказала Одетта, отодвигая от себя тарелку. — Он единственный виновник того, что я потеряла все и оказалась здесь.

— Тем не менее тебе стоит все-таки принять его предложение с ним отобедать, — сказала Сид. — Хотя бы из благодарности. Ведь без Калума мы вряд ли бы с тобой встретились и подружились.

Одетту поражал эгоизм этой женщины. Она искренне считала, что все исходящее от нее — благо.

— Держать на кого-нибудь камень за пазухой — означает портить свою энергетику, — продолжала гнуть свое Сид. — Как я понимаю, Эльза уговаривает тебя ему отомстить, но месть до добра не доводит. Надо попытаться понять человека, причинившего тебе зло, а не мстить ему. Я тебе больше скажу: Калума сейчас снедает сильное чувство вины, а это пострашней иной мести.

— Не думаю, что он из-за этого предложил мне работу, — язвительно сказала Одетта, распечатывая плитку шоколада.

— Он предложил тебе работу? — На лице Сид проступило изумление.

— Сумасшествие какое-то, верно? — рассмеялась Одетта. — Калум хочет, чтобы я стала его пресс-секретарем, — и это после того, как он разорил меня дотла и довел до банкротства.

— И тем не менее ты все еще его любишь, — сказала Сид, переводя разговор в плоскость романтических отношений. — А такое, согласись, встречается нечасто. Рано или поздно Калум должен был это понять.

Одетта покачала головой:

— Я ему не нужна. Ему нужна Лидия.

— Он все еще ею увлечен? Странно. Неплохо было бы на него погадать. Да и на тебя тоже.

— Чем бы ни закончилось гадание, — предупредила Одетта, — я с ним обедать не поеду.

Сид между тем убрала со стола тарелки, застелила его шелковой скатертью и поставила толстую свечу лилового воска, предварительно ее запалив. После этого, глядя на пламя свечи, она принялась сосредоточенно перемешивать гадальные карты.

— Готово, — сказала она, веером раскинув карты по столу. — Выбери себе двенадцать штук.

Одетта отобрала наугад двенадцать карт. Сид стала одну за другой переворачивать их картинками вверх и толковать изображенные на них рисунки.

— Башня! — сказала она, перевернув первую. — Это, скорее всего, Фермонсо.

— А по мне, это мельница, в которой я живу, — заметила Одетта, глядя на изображенное на карте некое архитектурное сооружение фаллической формы с синими молниями наверху. — И которая в один прекрасный день обязательно сгорит, потому что там вся проводка ни к черту. Об этом, кстати, свидетельствуют эти вот молнии.

— Черт! Я все время забываю вызвать электрика! — воскликнула Сид. — Ладно, забудем на время про электрика и вернемся к башне. Все-таки это Фермонсо, учитывая то обстоятельство, что мы гадаем в первую очередь на Калума. — Положив на первую карту картинкой вверх вторую, Сид воскликнула: — Черт! Выпал Повешенный.