— Точно, — сказала Феба, выключая двигатель. — Был канун Рождества. Помнится, нам страшно здесь не понравилось — из-за жуткого холода. Мы тут возненавидели всех и вся — даже друг друга. Помнишь, какие подлянки ты мне устраивала?

— Конечно, — хихикнула Саския. — Я проткнула дырку в твоей грелке, которую ты брала с собой в постель.

— А я во время соревнований по спортивному ориентированию вытащила у тебя из фонарика батарейки и заменила их старыми. Они сдохли, когда ты забралась в лесную чащу. Жуткое было время!

— Зачем в таком случае вы сюда вернулись? — поинтересовалась Бибби. Слова «какое великолепие!» она больше не повторяла: заметила трещины в стенах, разбитые окна и нехватку черепицы на крыше.

— Вам придется основательно нас напоить, прежде чем мы вам об этом расскажем, — произнесла Саския, обнимая подругу за плечи. — Ах, Феба, какая же ты все-таки молодчина. Я люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя, детка. — Феба поцеловала ее в щеку, потом достала из бардачка блокнот и сказала: — Однако пора делать перекличку.

С этими словами она вылезла из машины и отправилась выяснять, все ли подруги Саскии, следовавшие за ними из Лондона, добрались до места.

Выбравшись из своих автомобилей, «прокладки» разом вынули из карманов мобильники и стали давить на кнопки, чтобы сообщить своим папенькам, маменькам и муженькам, что они благополучно прибыли в Уэльс. В следующую минуту, однако, все они разразились негодующими криками: их мобильники отключились — возможно, по причине того, что приемопередающие станции в этой глуши сидели на голодном энергетическом пайке.

Похоже, у «прокладок» был план предаться здесь воспоминаниям о школьных годах, развалившись на постелях в дортуарах и перемежая болтовню шуточными потасовками на подушках. К сожалению, в спальнях бывшего общежития подушек для потасовок почти не осталось. Тут и одеял-то было мало, даже ветхих, поэтому молодые женщины, рассыпавшись по дому, первым делом стали подыскивать для себя мало-мальски приличные, не разоренные еще до конца спальни.

Одетта поднялась по узкой крутой лестнице на второй этаж, а потом, пройдя его из конца в конец — на третий. Чем выше она поднималась, тем холоднее ей становилось. Соответственно и комнаты, в которые она заглядывала, казались все более холодными, сырыми и мрачными. Войдя в одну из спален, она с воплем выскочила наружу — ей навстречу устремилась огромная крыса со зловеще поблескивавшими глазками. Бросившись со всех ног по лестнице вниз, она носом к носу столкнулась с Фебой.

— Что случилось, Одетта? — с тревогой спросила молодая женщина, заметив ее округлившиеся от ужаса глаза.

— Я только что видела совершенно кошмарного грызуна!

— Да, боюсь, в этом доме водятся-таки мышки. Но это, надеюсь, не помешало тебе подобрать комнату себе по вкусу?

Одетта покачала головой.

— Мышки? Это была здровенная крыса!

— Неужели? — ухмыльнулась Феба. — Крысы, насколько я знаю, плохо переносят высоту. Пословица гласит, что «мыши живут на крыше, а крысы — в подполе». Кстати, моя комната рядом с комнатой Саскии, и ты можешь расположиться у меня — если, конечно, не возражаешь.

Одетта последовала за Фебой, размышляя на ходу о том, что животное, которое она видела, никак нельзя отнести к разряду мелких грызунов — даже с большой натяжкой.

Комната, куда ее привела Феба, была просторна и обладала широкой деревянной кроватью с продавленным, но зато сухим матрасом.

— А у тебя очень неплохо, — сказала Одетта, бросая на кровать свою сумку.

— Жаль только, постельного белья нет, — ткнула пальцем в голый матрас Феба. — Зато есть чем растопить камин. Я нашла под кроватью собрание сочинений Жоржетты Хейр. Только никому не говори, ладно?

Одетта уныло кивнула.

— Только не надо вешать нос! — воскликнула Феба, подхватывая Одетту под руку. — Так решила Саския. Никакого тебе шоколада в постель и никаких удобств. Пусть «прокладки» узнают, что такое суровая жизнь общаги. Но мы-то выше этого и не будем расстраиваться по пустякам, верно?

— Так это шутка или, хуже того, месть? — Одетта была неприятно удивлена.

Феба пожала плечами:

— Как сказать? Эти милые девочки доставали нас с Саскией все время, пока мы учились в школе. Оказавшись по странной прихоти судьбы много лет назад в этих стенах, мы с Саскией перед отъездом дали клятву в один прекрасный день основательно им насолить. Между нами, Саския — женщина довольно мстительная. Это, я бы сказала, главный ее недостаток.

Обстановка на вечеринке была точь-в-точь такая, как на школьных девичьих посиделках, за исключением того, что школьницы вряд ли могли себе позволить пить «Мерло» и курить сигареты «Силк Кат». Чтобы приготовить ужин, пришлось воспользоваться стоявшими на кухне портативными газовыми плитами. Чтобы растопить и прогреть до нужной температуры оставшуюся от давних времен огромную печь, понадобилось бы несколько часов.

Так или иначе все устроилось, и посиделки с выпивкой, тостами, сплетнями и анекдотами затянулись далеко за полночь. При взгляде на этих женщин, одетых в толстые свитера, куртки и вязаные шапки, можно было подумать, что они собираются в арктическую экспедицию. Увы, многочисленные одежки были единственным средством, позволявшим чувствовать себя комфортно среди каменных стен, которые в прямом смысле вытягивали из человека тепло.

Когда женщины основательно нагрузились горячительными напитками, разговор, как и следовало ожидать, перекинулся на темы семейной жизни и отношений между полами. «Прокладки» — все, как на подбор — ругали сильную половину человечества, не чураясь даже самых хлестких и энергичных выражений. Высказывалась глобальная мысль, что мужчины — существа тупые, бесполезные и в практической жизни мало что смыслят. Поскольку формулировка этого тезиса возражений ни у кого не вызвала, леди заскучали.

— Давайте, девочки, сыграем в одну забавную игру! — воскликнула Динни. — Возьмем бумагу, напишем, при каких обстоятельствах мы познакомились с нашими избранниками, а потом положим записки в шапку и перемешаем. Пусть Саския достает их по одной и читает. Наша задача — угадать, кто какую записку написал.

— Скучно, — проквакала Бибби. — Уж слишком хорошо мы друг друга знаем.

— Тогда давайте напишем, как и при каких обстоятельствах мы потеряли девственность. Согласны? — загораясь энтузиазмом, спросила девица с козьей физиономией.

Одетте в лицо бросилась кровь. Она потеряла девственность на школьном вечере, не испытывая никаких, кроме любопытства, чувств. Ее первым мужчиной был Стэн, которым в то время владели те же примерно чувства. Эксперимент сопровождался сильными болевыми ощущениями, что едва не разрушило их дружбу. Поскольку Одетта не знала, рассказал ли Стэн об этом эксперименте Саскии, предложенная «козьей мордой» тема показалась ей не слишком вдохновляющей.

— Что-то мне не хочется играть в эту игру, — подала голос Феба. — К чему возрождать подростковые комплексы?

— Ладно, проехали, — примиряюще сказала Саския. — Даю другую вводную. Более актуальную. У каждой из нас наверняка было небольшое любовное приключение, о котором не знает никто — ни избранник, ни даже близкие подруги. Вот мы и опишем такое приключение, а остальные пусть гадают, с кем это произошло.

Послышались возбужденные возгласы вроде: «Вот это дело!» или «Классная мысль!» — свидетельствовавшие о том, что новый проект безоговорочно одобряется и принимается.

Румянец на щеках Одетты заалел еще ярче.

— Как-то все это несерьезно, — пробормотала она. — Что-то вроде детской игры в угадайку.

— Стесняешься — не пиши, — скривив губы, бросила «козья морда». — Тебя никто не заставляет.

— Хорошо, я тоже буду играть, — небрежно сказала Одетта, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и уверенно. — Коли у вас так заведено.

В ожидании, когда ей передадут ручку, Одетта стала мысленно перебирать свои связи, которые можно было, пусть и с натяжкой, отнести к разряду «небольших любовных приключений». Увы, ничего такого, о чем стоило бы написать, она в своем прошлом не обнаружила. Все было очень скучно и банально. Она и при свете-то всего один раз трахалась, да и то потому, что на этом настоял ее партнер.