— Боюсь, он мне слишком дорого обошелся, — устало сказала Одетта, откидываясь на спинку стула. — И доход расходов не покрывает.

— То есть как это — «не покрывает»? — удивилась Джун. — Сейчас у тебя в баре как минимум сто человек, а напитки тут ужас какие дорогие. Должна же у тебя оставаться хоть какая-то прибыль?

— Какая-то, наверное, остается, — неохотно ответила Одетта, не желая входить в детали. Вопрос о деньгах был для нее сейчас наиболее болезненным. — Я вот что, девочки, хотела у вас спросить, — сказала она, с минуту помолчав. — Не знаете ли вы, часом, что такое Фермонсо-холл?

— Я знаю, — кивнула Эльза. — Это старинный особняк, который находится неподалеку от моей матери в Суссексе. Если не ошибаюсь, он выставлен на продажу. Я прочитала в какой-то газете. Жаль, что вы его не видели. Это настоящий замок. Говорят, владельцы просят за него несколько миллионов. А почему ты спрашиваешь?

— Так просто. Услышала где-то название и запомнила. — Одетта еще больше укрепилась в мысли, что факс ей переслали по ошибке, и решила сменить тему. — Расскажи мне, Лидс, поподробнее об обязанностях подружки невесты. Неужели ты в самом деле хочешь, чтобы мы, дамы уже не первой свежести, таскали за тобой на свадьбе шлейф?

Одетта пробыла с подругами еще около получаса. В течение этого времени разговор шел исключительно о свадьбе Лидии, хотя мысли Одетты были заняты проблемой выживания — своего собственного и своего ресторана.

Одетта просидела у себя в кабинете до трех утра: пыталась составить мало-мальски приемлемый отчет для Вернона. Когда она вернулась домой, глаза у нее снова оказались на мокром месте, и она ничего не могла с этим поделать. Так и проплакала до рассвета, хотя и пыталась всячески убедить себя, что это бессмысленно и нелогично.

Вернон по поводу ее припухших глаз и словом не обмолвился, зато, когда Одетта предложила его вниманию свой доклад о развитии, слова у него нашлись, даже, на ее взгляд, слишком много слов.

— Нет, душечка, так у нас дело не пойдет, — сказал он, припечатав ее доклад своей пухлой ладошкой. — Я просто не могу тебе позволить при нынешнем состоянии дел залезать еще больше в долги. И потом — где реальные цифры расходов? Ты не имеешь представления, сколько денег заработал твой ресторан за прошлый уикенд? А доходы у тебя указаны приблизительно и чрезмерно, на мой взгляд, раздуты.

— Пропали все финансовые документы. — Одетта откашлялась и впервые в жизни соврала Вернону. — Компьютерный вирус сожрал у меня всю отчетность.

— Скажи, а ты антибиотики не пробовала? — Похоже, Вернон в этот день тоже кое-что сделал в первый раз: позволил себе пошутить в присутствии клиента. «Как, однако, меняют людей трудные времена», — подумала Одетта.

В дальнейшем разговоре с Верноном выяснилось, что он собирается передать ее дело в более высокие банковские инстанции.

— Я не могу выплатить тебе суммы, на которых ты настаиваешь. Увы, я не имел представления, в каком ужасном состоянии находится твоя отчетность. — Вернон вздохнул и позвонил в головной офис банка, чтобы договориться о встрече Одетты с одним из главных менеджеров. — Он готов встретиться с тобой в следующий вторник, — сказал Вернон, переговорив с руководством. — Что же касается утерянной отчетности… — тут он снова вздохнул и покачал головой. — Что ж, могу посоветовать тебе одно: постарайся ее найти. Если главный менеджер не получит точных цифр расходов и доходов, то он может вообще фонд «РО» ликвидировать. Так-то вот.

Все еще находясь под впечатлением от разговора с Верноном, Одетта вышла на улицу и подняла руку, подзывая такси. Усевшись в машину, она некоторое время раздумывала, куда ехать, а потом сказала: «Бонд-стрит. И побыстрее».

Переживая трудные времена, она или подсаживалась на сладости и наедалась до тошноты шоколада, или отправлялась делать покупки, скупая все подряд — и нужное, и не очень. Поскольку есть ей не хотелось, она решила ограничиться покупками и провела несколько часов, прогуливаясь по дорогим магазинам. Вернувшись домой, она небрежно сложила коробки с покупками на столе, бросила ставшую ненужной кредитную карточку «Виза» в мусорное ведро, после чего, подлетев к книжным полкам, принялась доставать с них один за другим свои любимые романы и с размаху швырять их об стену. Ни секс, ни дорогие красивые вещи, о которых вдохновенно повествовалось в этих книгах, счастья ей не принесли и лишь способствовали ее низвержению в темные бездны отчаяния.

Одетта сошла с поезда на древней, выстроенной еще в годы царствования королевы Виктории крохотной станции Хексбери и огляделась. Ни на станции, ни на площади свободных такси не оказалось. Не оказалось здесь и телефонов-автоматов, с помощью которых можно было вызвать машину. Чтобы разжиться транспортным средством, Одетте пришлось сделать несколько звонков по мобильному телефону, а потом стоять минут двадцать на пронизывающем ветру в ожидании, когда машина приедет. Это лишний раз напомнило ей, насколько жизнь в Лондоне отличается от неспешного провинциального существования.

Таксист отвез Одетту к сельской гостинице, находившейся как раз напротив маленькой церкви, где Саския и Стэн собирались венчаться. Одетта выбрала гостиницу «Корона» по совету матери Саскии. Впрочем, она в любом случае остановилась бы здесь — других гостиниц в деревушке просто не было. Дверь Одетте открыла высокая худая женщина с неприветливым лицом и в клеенчатом фартуке.

— У нас нет мест, — сказала она и сделала попытку захлопнуть дверь прямо у нее перед носом.

— Но у меня здесь заказана комната, — сказала Одетта. — Ситтоны пригласили меня на свадьбу дочери, и я, как вы понимаете, была бы не прочь переодеться.

Женщина задумчиво оглядела ее кожаную куртку, спортивные брюки и ботинки на толстой подошве.

— Должно быть, вы из семейства Тернер? Они заказали три комнаты и завтрак на всех.

У Одетты упало сердце. Судя по всему, приехала тетка Стэна Рене Тернер со своим выводком. У нее было четверо сыновей, которые славились на весь Степни своими тяжелыми кулаками и вздорными характерами. Одетта сильно сомневалась, что годы изменили их к лучшему.

— Нет, я сама по себе. Моя фамилия — Филдинг.

— Ага! Номер для одинокой леди, верно? — Женщина жестом предложила Одетте войти в дом и повела ее на второй этаж по узкой скрипучей лестнице. Пройдя по тесному коридору, стены которого были оклеены розовыми обоями в цветочек, они остановились перед выкрашенной коричневой краской дверью. Хозяйка «Короны» нашарила в кармане фартука ключ, открыла дверь и показала Одетте крохотную клетушку, оклеенную такими же розовыми, что и коридор, обоями.

— Ванная в конце коридора. Когда будете туда идти, не наступите в кошачий туалет. Завтрак ровно в восемь.

С этими словами хозяйка вышла, оставив Одетту в тесной, пропахшей кошками комнатке. Подслеповатое оконце выходило на главную деревенскую улицу. Одетта видела, как к церкви подкатил фургон из цветочного магазина. Выскочившие из кабины рабочие принялись выгружать из кузова корзины с белыми лилиями. Одетта приникла щекой к холодному оконному стеклу и подумала, что приехала слишком рано.

Отойдя от окна, она водрузила на кровать чемодан, открыла его и достала из него платье. Теперь оставалось только принять ванну. Счастливо избежав ловушки в виде кошачьего туалета, она вошла в ванную комнату, повернула бронзовые краны и включила воду. Потом, желая хотя бы на время забыть о своих горестях и немного расслабиться, она залезла в ванную, закрыла глаза и, стараясь ни о чем не думать, сидела в воде до тех пор, пока она окончательно не остыла.

Из состояния прострации ее вывели топот ног на лестнице и громкие возбужденные голоса.

— Не хочу я спать в розовой комнате, — говорил басом какой-то мужчина.

— Они все в розовых тонах, — бубнила хозяйка. — Других нет. Ванная в конце коридора. Не наступите в кошачий туалет, как туда пойдете. Ой, а ванная-то, оказывается, занята…