7 Но не пора ли нам в Одессу — Давать в Одессе вечера? И, отслужив по чувству мессу, Нам по домам ли не пора? В одесском «Лондонском отеле» Мы проживаем две недели, Даем концертов пару и Пьем «реймса» пенные струи; Автомобилим на фонтаны, Порою ездим на лиман. И ревизируем шантаны, Пунктиром метя в них роман… Но что мне может дать Куяльник Какой-нибудь, когда печальник Я стал, смотрящий на печаль — Веселой раньше — Сонки? Вдаль Задумчиво и беспредметно Она свой устремляет взгляд, Худеет на глазах заметно, Бросая фразы невпопад. Хотя отказа от участья В концертах мы не слышим, но, По-видимому, мало счастья Приносит слава ей: темно Ее исполненное света Чело, и как-то вечерком Она зовет к себе поэта С ней побеседовать вдвоем. «Меня ты любишь ли?» — «Как прежде». — «Ты мне отдашься?» — «Не могу. Когда-нибудь потом. Есть вещи, Но… но…» — И больше ни гу-гу. «Скажи, ты влюблена в другого?» — «Я этого не говорю». — «Моею быть дала ты слово». — «Да, слово, данное царю Поэзии, сдержу я свято. Но после, после. Сердце смято Большим несчастьем, но каким — Не спрашивай: я не отвечу». — И, проклиная втайне встречу, Из комнаты я вышел злым. 8 И, несмотря на все успехи, Сказав любви своей «прости», Велел Буяну сбросить вехи Всего дальнейшего пути. И, несмотря на уговоры, На все Буяновы мольбы, Я все нарушил договоры И захотел простой избы Взамен роскошного отеля, И вместо вин — воды ручья… И вмиг все цели обесцеля, С печальной Сонкой, участь чья Меня томила и терзала, Уехал вскоре в Петербург. И там мне Сонка показала Такую мощность бурь и пург Душевных, столько муки горькой, Что я простил ей все, и зорькой Весенней в памяти моей Она осталась. Только ей Я не сказал о том ни слова И с ней расстался так сурово, Так незаслуженно, что впредь, Не зная, как в глаза смотреть, С ней не хотел бы новой встречи, Себя другими изувечив, Которые в сравненьи с ней, — На протяженьи тысяч дней Утерянной, — идти не могут. Не могут, ну и слава богу… Роман кончается, и пленка Печали душу облекла… Но и тебе, то тихо-тонко, То мрачно, то победно-звонко, Они звучат — о Сонка! Сонка! — Собора чувств колокола. Солнечный дикарь
(Утопическая эпопея) 1 Я заключил себя в монастыре Над озером, в монастыре зеленом Душистых хвой в смолистом янтаре И бледно-желтых грошиков под кленом… Свершенная Мечта — святой алтарь Монастыря бесстенного Природы. Я новью замолить мечтаю старь Своих грехов, забыть ошибок годы. Не говори, потомок: «Он был слаб», — Исполненный энергии и страсти, Я сжег любви испытанный керабль И флаг успеха разорвал на части… Я расплескал столетнее вино, Мне данное рукой державной Славы, Порокам цепь сковал к звену звено И смял романа начатые главы… Во имя Той, Кто восприяла плоть, Я сделал невозможное возможным… За прошлое прости меня, Господь, Устрой остаток жизни бестревожным. Среди глуши, бумаги и чернил, Без книг, без языка, без лживой кружки Я заживо себя похоронил В чужой лесной озерной деревушке. 2 Нет, не себя, — в-себе я схоронил Пороки, заблужденья и ошибки. В награду дух обрел взнесенье крыл, Уста — святую чистоту улыбки. И мысль моя надземна с этих пор: Земля с ее — такой насущной — ложью, Ее детей непреходящий спор Чужды ушедшему в Природу Божью. Ложь истины и эта правда лжи, Неумертвимые вражда и войны… О, неужели люди все, скажи, Быть Человеком вовсе недостойны? И вот во имя Сбывшейся Мечты В себе похоронив следы порока, Я возродился в мире Красоты, Для подвига Поэта и Пророка! Среди глуши, бумаги и чернил, Без человечьей мудрости печатной, Нет, не себя, — в себе я схоронил Порок Земли, душе моей отвратный. 3 Отвратный ли? не я ли пел порок Десятки лет и славословил тело? Что ж из того! Всему положен срок: Впредь петь его душа не захотела. Лишь в мертвеце противоречий нет, — В живом — калейдоскоп противоречий. А если он, живой, к тому ж поэт, Он человек порой сверхчеловечий. И потому, что он сверхчеловек, Он видит недостатки человека И думает вместить мечтанный век В пределы существуюшего века. Удастся ли когда-нибудь? О, нет! Не думаю. Не верится. Не знаю. А все-таки!.. Поэт ведь я, поэт, И, как поэт, я иногда мечтаю… Я мыслю о немыслимом — о том, Что люди прекратят вражду и ссоры И будут над рекою строить дом С окном на безмятежные просторы. Что люди поразрушат города, Как гнойники ненужной им культуры, Откажутся от праздного труда — Работы механической фигуры… Да здравствует кузнец и рыболов, Столяр и ты, кормилец-хлебопашец! Да здравствует словарь простейших слов, Которые сердца приемлют наши! А если б было, не было б того, Что есть теперь, — повсюдного содома, Природа — Бог, и больше нет Его, Не строй себе нигде, как в Боге, дома. В Природе жить — быть вечно в Божестве. Не с Божеством, не у Него, а в Боге. Во всем своем вмещая существе Природу, ей причастен ты в итоге. Природа — все естественное. Все ж Культурное — искусственно, и, значит, Ваш город — лишь кощунственная ложь, Которая от вас святыню прячет. Ненужному вас учат города, — Вы, неучи ученые, умрете. Не стоит жить для ложного труда В бессмысленном своем людовороте. Труд всякий ложен, как и жизнь ложна, Но предпочтенье отдаю простому — Природному. Работа, что сложна, Принадлежит, по существу, содому. |
