3 Опять встречает нас Буян С помощниками на перроне; Опять я чувствую в короне Себя и вновь, как прежде, пьян Вином, стихами и успехом; Опять улыбками и смехом, Цветами нежа и пьяня, Встречают женщины меня, — Но предан я иным утехам: Я в Сонку не шутя влюблен И страстью к Сонке распален… Концерт, озвученный помпезно, Уже прошел. Успеху рад, Буян в Елисаветоград Зовет приехать нас любезно, Но перед этим, в честь удач, Решает пир задать богач. Опять оркестр, вино и бездна Веселья: там хоть все разрушь! И Gordon vert, и Gordon rouge… И Сонка с помпою шампанской Царит над пиром, вся экстаз: О, Эсклармондой Орлеанской Она недаром назвалась! Я был свиделем успеха Ее эстрадного, и эхо Рукоплесканий огневых До сей поры в ушах моих: «Брависсимо! Виват! И браво!!» — Почти стонала молодежь. Так неожиданная слава К тебе идет, когда не ждешь. И если б Сонка в эту эру Поверила в свой редкий дар, Она бы сделала карьеру Не меньше, чем сама Бернар. С распущенными волосами, Взамен костюма прямо в шелк Стан забулавчив свой, стихами Она будила в зале толк: «Откуда? Что это за школа? И кто ее учителя?» — А школа та была Эола, Любви и песен короля! 4 Ее томит отелья клетка, Она спешит покинуть дом, И вьется флагом вуалетка, Когда на жеребце гнедом Она устраивает гонки С коляскою, везущей нас, И в темно-синей амазонке, — Вся вдохновенье, вся экстаз, — Будя всеобщее вниманье, Несется за город, к Днепру, Где историческое зданье (Я вам его не отопру!), Дворец Потемкина, а там, Хотя нас не встречает сам Великолепный князь Тавриды, Какой простор! какие виды! Какая солнечность зато! И то в коляске, то в авто Туда мы ездим постоянно; И Сонка, наша Сонка, кто Мне так воистину желанна, То впереди, то сзади нас На жеребце своем гарцует И взглядами меня целует И вдохновляет на Парнас… 5 Собрав знакомым всем приветы И запечатав их в конверт, Мы в городе Елисаветы Даем впервые свой концерт. Успех повсюду неизменен, И может быть, когда-нибудь В твою страну, товарищ Ленин, Вернемся мы успех вернуть. Давно красавицами славен Елисаветы Первой град. Мужчина каждый обезглавен Сердцами их, как говорят. Брюнетки, рослые смуглянки С белками синими слегка — Вас, южные израильтянки, Я узнаю издалека. И здесь по городу мы ездим, И здесь осмотрен город весь, И здесь, как и везде, мы звездим, И здесь, как там, и там, как здесь. И здесь настроен я амурно, Влюбляясь в Сонку день за днем. Вдруг на концерте Сонке дурно Внезапно стало. Мы ведем Ее поспешно за кулисы, К ней вызвав экстренно врача: Трепещем мы за жизнь курсисы… Рука ее так горяча… Уложенная на диване, Она без чувств. Буян, в кармане Сжимая четвертной билет И постарев на пару лет, В волненьи носится от лестниц По коридорам и фойе, Где девы продают «кайэ» И лимонад, и на прелестниц Не смотрит. Он несется вскачь И восклицает: «Кто здесь врач?» Но вот уже и доктор найден, И начинается осмотр. Врач улыбается. Он бодр И ей питье из виноградин Вливает в рот. Мы ей пальто Надев, ведем ее в авто. Врач диагнозит, даже бровью Не поведя: «Немного жар. Обычный случай малокровья». И деньги, как в резервуар, В карман кладя: «Аu revoir [9]» — С улыбкою сквозь зубы цедит… 6 А Сонка дома стонет, бредит И бурно мечется в бреду. И вот я в номер к ней иду, Склоняясь близко к изголовью, И с исцеляющей любовью По бреду вместе с ней бреду. И вижу то, чего не видит, Кто вместе с нею не тавридит. И слышу то, чего чужой Не слышит. Всей своей душой Я жажду Сонке исцеленья И силой своего влюбленья Ее в сознанье привожу. Она в спокойный сон грузится, И грезится ей небылица: Она ступает на межу В июльский день. И хищный ястреб Играет с голубем, венки Свивая клювами, где к астре Так не подходят васильки. И оба нежно ей гуторят, Нашептывают про любовь. Им волны нив зеленых вторят… А птицы говорят: «Готовь В своем сердечке место страсти И одного из нас бери Себе в мужья…» — И столько сласти В речах. Но только — раз! два! три! — Гром, молния, и шторм, и тучи, И голубь прячется к ней в лиф, А ястреб хищный и могучий Взлетает к небу, весь порыв. Захвачена его экстазом, — Сама порыв, сама экстаз, — Она следит влюбленным глазом Его полет, а он, как раз, Кружась, парит над головою, Борясь презрительно с грозою, И Сонка, в жажде смелых душ, Кричит ему: «О, будь мне муж!..» |
