Toila, Vll. 192I г. Второе пришествие Я не к «союзникам» свое направлю слово Победоносное, как все мои слова, Не реставрации я требую былого, — Я, в Небо верящий, Его жду торжества. Для вас союзники — романские державы И англосакские, Иное — для меня. Враги — все темные, чьи чувства зло-шершавы, Друзья — все светлые, кто светозарней дня. Не чернодушных, белотелых генералов, Не интервенцию зову на помощь я, И не дождется от поэта мадригалов Мир, согрешающий стеня и трепеща. Не бичевать хочу народ родной мой росский, В его правителей пращи я не мечу. Кто с лаской тихою помыслил о березке, За здравье родины затеплил тот свечу. И столько ясности в уме, и столько грусти В душе, что, с верой осенив себя крестом, Я к человечеству взываю из запустья: — Внемлите: борется Антихрист со Христом! Они не в личностях, не в двух отдельных людях: Весь мир раздвоился, — неравных части две. Пора забыть об обвиняемых, о судьях, Пора глаза поднять к надземной синеве! Не только родина, — вселенная погрязла В корыстолюбии и всех земных грехах, Не только Русь антихристическая язва Постигла всем другим краям на смертный страх. Пристрастно веровать, что «белое» есть бело, Что красно — «красное», что «черное» — черно: Не только «белая» рука от зверств робела, Не только «красная» из мести жгла зерно. Ведь зло вселяется не только в хулигана, Но зачастуя и в особу короля. Не только Русь одна, — весь мир живет погано, И тяготится человечеством земля. Грехом Антихриста всемирье одержимо… Как богохульствуют похабные уста! Под смрадным хаосом вселенского режима Кто исповедует в душе своей Христа? Их мало — благостных, невинных и блаженных, Природу любящих, незлобивых душой, Религиозных и, как солнце, вдохновенных, — Их мало, избранных, а мир такой большой!.. Христос в младенчестве, Антихрист — в зрелой силе: Борьба неравная, но в ней растет Христос. Устройте жизнь свою по образу идиллий! Стремитесь, светлые, чтоб в душах он возрос! Остановите же скорей кровопролитье И перековывайте меч на мирный плуг, Иначе страшные готовятся событья, Иначе Дьяволу сомкнуть удастся круг! Культура новая заменит пусть гнилую, Сознанье космоса — не кепка апаша… С благословением я пажити целую! Долой бездушное! Да здравствует Душа! XII. 1920
Toila Роса оранжевого часа Поэма детства в 3-х частях Вступление 1 Роса оранжевого часа — Когда восход, когда закат. И умудренность контрабаса, И рядом листики баллад, И соловьев бездушных трели, Крылатый аромат цветов, И сталь озер, и сталь Растрелли — Роса оранжевых часов… Пылающие солнца стрелы Мне заменяют карандаш. Зыряне, шведы и мингрелы — Все говорят: «Ты — наш! ты — наш!», На голове в восторге волос Приподнимается от стрел, И некий возвещает голос: «Ты окончательно созрел. Но вскоре осень: будет немо… Пой, ничего не утая: Ведь эта самая поэма — Песнь лебединая твоя». 2 Отец и мать! вы оба правы И предо мной, и пред страной: Вы дали жизнь певцу дубравы И лиру с праведной струной. Я сам добавил остальное — Шесть самодельных острых струн. Медно-серебряно-стальные, Они — то голубь, то бурун. Когда беру аккорд на лире Неверный, слышит и луна: О солнечной душевной шири Поет та, первая, струна. Благодаря лишь ей, вся песня, Где в меди песенной литой Порой проскальзывает «пресня», Таит оттенок золотой. Отец и мать! вы вечно правы! Ваш сын виновный — правдой прав. Клоню пред вами знамя славы, К могилам дорогим припав. Часть I 1 Я видел в детстве сон престранный, Престранный видел в детстве сон… Но раньше в Петербург туманный, Что в Петроград преображен, Перелетаю неустанной Своею мыслью, с двух сторон Начав свое повествованье: С отца и матери. Вниманье! Начало до моих времен. 2 Родился я, как все, случайно И без предвзятости при том… Был на Гороховой наш дом. Отец был рад необычайно, Когда товарищ по полку Затеял вдруг в командировку Из телеграмм бомбардировку, И, лежа на живом шелку Травы весенней, в телеграмме Прочел счастливый мой рара, Что я родился, дея pas, [1]Pas, предусмотренные в драме, Какую жизнью свет зовет. Ему привет товарищ шлет И поздравляет папу с сыном Егорушкой. Таким скотинам, Как этот Дэмбский, папин друг, Перековеркавший мне имя, Я дал бы, раньше всех наук, Урок: ошибками своими Таланта не обездарять: Ведь Игоря объегорять — Не то, что дурня объигорить, Каким был этот офицер… Ему бы всем другим в пример, Лицо полезно разузорить… Отец мой, вмиг поняв ошибку Приятеля, с киргофских гор Прислал привет отцовский в зыбку. Шалишь, брат: Игорь — не Егор! «Егор! Егорий!» — так на торге Базарном звал народ простой Того, кто в жизни был Георгий Победоносный и святой. |
