7 При посещеньи покупальцев В кондитерской нарушен сон От опытных хозяйских пальцев До покупательских кальсон… Вмиг просыпаются ватрушки, Гато, и кухен, и пти-шу, И, вторя разбитной вострушке, Твердят: «Попробуйте, прошу…» Всех пламенно влечет к Мамоне, И, покупальцев теребя, Жена и хлеб на кордомоне — Все просят пробовать себя… Когда ж приходит в лавку Коля, Ее почтительный супруг, Она, его усердно школя (Хотя он к колкостям упруг!), Дает понять ему, что свято Она ведет торговый дом… И рожа мужа глупо смята Непостижимым торжеством!.. Toila На барбарисовом закате 1 Кто в небе алых роз алее Цвел в облаковом парике? Спустясь с балкона, по аллее Меж сосен мы прошли к реке. Алела на закате пристань, Такая серенькая днем. Плескались рыбки — двести, триста? — Блестя алеющим огнем. Кричали вспугнутые утки С малиновою белизной. Не кровью ль истекали сутки, Струящие к закату зной? И на реке, на перекате, Играла с мушкою форель. На барбарисовом закате Возникла эта акварель. Я оттолкнул замок устало, Подвинул лодку к ступеням, И ты, сияющая ало, Спустилась, кружева вспеня. Я весла взял, и мы поплыли Вниз по теченью за изгиб, Где меж стеблей прохладных лилий Скользит так много быстрых рыб… 2 С полуаршинной глубиною, Зеленая, как малахит, Прозрачною и ледяною Струею орошает мхи Прибрежные. Деревьев купы Отзеркаленные в воде, Склонились к ней. Покой везде. Стволы — как великанов трупы. Изгибисто несемся вдоль Аллеи до ограды сада, А там, за ним, где пихт рассада, Пустырь — крестьянская юдоль… Вот лес пошел. Вот вновь луга. Вот устье Егерской канавки. И хариусы — вид сига — Бегут от лодки в скользкой давке… Ты нажимаешь влево руль И поворачиваешь вправо. Суденышко вплывает в травы, Что щедро вырастил июль. Еще один нажим руля, — И мы плывем в зеленых сводах; Теперь уже в кофейных водах Плотичка плещется. Крыля На белое пятно батиста, Летит бесшумный нетопырь, И от его движений свиста Ты вздрагиваешь. «Растопырь Скорее руки, — и добычу Мы привезем к себе домой!» Ты моему не внемлешь кличу, Восторг не разделяешь мой. Наоборот: закрылась шалью, Склонилась тихо над кормой… Закат давно не блещет алью. Из тучи поступью хромой Выходит месяц, обознала Полоску в струйках сквозь листву. Домой зову и не зову: Всего в версте отсюда дача. Зеленолиственный тоннель Так восхитительно олунен, Июльский воздух так июнен И мягок, как Мускат-Люнель… Все вдаль ветвистым коридором Плывем, пока вдруг ты с задором Не поворачиваешь руль, И мы канавою обратно Скользим к реке, смотря на пятна Луны в игре речных кривуль… 3 Окончены канавы, своды, — Вновь малахитовые воды. — И островок цветущих лип — Все тот же, только в лунном стиле. Плывем, сгибая стебли лилий, Меж них пугая спящих рыб. Мы покидаем с грустью стебли И вверх стремимся в этот раз. Теперь опять простор для гребли: Чтоб «взять версту», нам нужен час. 4 Но слушай, кто поет в болоте? Я слышу женский голос там В туманной лунной позолоте Я вижу женщину. К кустам Прибрежным по зыбучей топи Она, вся белая, идет. У берега водоворот — Вдруг упадет в него… утопит Себя, пожалуй. В золотых Лучах остановилась. Росла. Стройна. Бледна. Я поднял весла. Смотрю. И вдруг она — бултых! Мы вскрикнули, мы онемели. И тишина. И — ничего. Подплыли. Головы, как в хмеле. Самоубийство? Колдовство? Но эта песня! В этой песне — Исчезни, враг! Господь, воскресни! — Такой восторг, такая жуть. Нет, человеческая грудь Вместить ту песню не смогла бы: Для мук подобных люди слабы… Так значит, то не человек, Не женщина — невольный вывод… Мы фантазировали живо С упорной мыслью в голове, Что не было того, что было, А если не было, то — то, Что виделось, себя избыло, И этот «кто-то» есть никто. 5 Теперь уже плывем в смятеньи, И ужасом душа полна: Мы думаем об этом пеньи… Нам не в луну уже луна, И вечер нам уже не в вечер: Мы думаем об этой встрече. И смысл, значенье встречи той Неясны нам пока. Постой, Ты видишь пристань? на скамейке Сидит как будто кто-то… Змейки Волос спадают на плеча… И в белом, в белом… Кто бы это?… Но в ужасе бежим ответа, Пугаясь лунного луча, Что выползает из-за тучи, Готовый озарить ее… Нас мысль одна и та же мучит; И ты мое, и я твое — Сердца свои мы оба слышим… О, настороженная тишь! И вот плывем все выше, выше… И я молчу. И ты молчишь. |
