Хвощ щелчком выстрелил сигарету в реку, проводил её взглядом и ещё раз посмотрел туда, где появилось видение.

Это был их кореш Шмель – с огромным рюкзаком, в болотных сапогах и дорогущими снастями, таких в Озёрах не было ни у кого. Шмель имел собственный автосервис, богател с каждым месяцем, но друзей не забывал. Правда, денег в долг не давал, если проект был связан с опохмелом, или тем, что ему предшествует.

– А я вас ищу, ищу, куда вы пропали? – в отдельной брезентовой сумке у Шмеля был сборно-разборный мангал, – сейчас такое мясцо замастырим… Тыра, братан, ты живой? Опять водку у Анапы брали? Там же сплошь одна политура!

– Мы здесь, – трезво, но уже некстати констатировал Хвощ.

Тыра промолчал, но другана узнал и блаженно улыбнулся.

– Пить надо качественный продукт, – с этими словами Шмель извлёк из рюкзака литровую бутылку самой дорогой водки, какая была у них в центральном супермаркете. Он приладил её в воде, у самого берега – для обязательного охлаждения, что даже на этикетке было предписано.

– Смотри, Шмель, не унесёт? – озаботился Хвощ. – Помнишь, как тогда, на майские? Кинулись, а бутылочка – тю-тю!

– Я ей унесу, – шутливо грозно заметил Шмель. – Реку осушу!

Он ловко собрал мангал, прикинул, откуда дует ветер, чтобы дым в рожу не стремился, установил жаровню и стал давить припасённую обёрточную бумагу в катышки – для разжигания огня.

– Наташка такой шашлычок заквасила – атас. Счас нажарим, а рыба нехай пока в реке поплещется – до следующего раза, зараза. Как думаешь, Хвощ?

Шмель ловил себя на том, что начинает говорить интонациями Кинжала, который целый час инструктировал, натаскивал его для этого непростого разговора с корешами.

Сейчас Кинжал всё слышит, потому что на груди Шмеля прилажен микрофон, но подсказать не может. Зарабатывай, Шмель, обещанные полторы тысячи долларов самостоятельно, – понятно, тяжело, головой работать надо, но такие бабки на дороге не валяются.

Между тем Хвощ начал трезветь.

Он вспомнил, что сегодня – рабочий день.

В автосервисе Шмеля работы невпроворот, а он – на рыбалку, да с шашлыком. «Что-то не вяжется, – почувствовал рыжий, – неспроста Шмель “прилетел”. У него, бывшего бомбилы, каждый шаг – рубль, он бесплатно даже не бзднёт».

А Тыра захрапел – с открытыми глазами.

Шмель всё-таки заставил дружно запылать пять тучных берёзовых поленьев, что припёр в рюкзаке. Одно, шестое, – про запас.

Настало время покурить.

– Едрёна шишка, сигареты не купил! – он показал Хвощу тощую пачку любимого «Кэмела».

– Угости, братан, я потом съезжу.

Увидев у Хвоща тот же «Кэмел», Шмель сделал вид, что приятно обрадован:

– Это какими же темпами растёт благосостояние российских безработных! – и сам себе удивлялся, откуда у него берутся такие благородные слова. Это всё Кинжал, говорят, он настоящий академик и пять штук институтов закончил.

– Хорошо, – Шмель затянулся, соображая, готов ли Хвощ к серьёзному разговору, или ещё погодить. Кинжал, вообще-то, просил побыстрее, – может, за скорость прибавит?

– Ну, так расскажи, Хвощ, товарищу, как разбогател? Глядишь, и я тоже подразживусь на деньжата.

Откуда? Кто мог заложить? – Хвощ всё понял.

Два дня не прошло, а уже все Озерки знают, что они срубили бабла.

Он с ненавистью посмотрел на Тыру, но блаженная рожа вдрызг пьяного друга и компаньона никак не располагала к подозрениям. Тогда – кто?

– Ты это про чё? Про сигареты? Дык Зойка раскошелилась.

– Я Зойку знаю во-от с таких лет, – показал ладонью от земли сидящий на корточках Шмель. – Она если и расщедрится, то не больше, чем на «Дымок». А тут целый «камаль» – «верблюд», серьёзное животное.

– Не пойму я тебя, Шмель, загадками говоришь, непонятками. Скажи прямо, чё там тебе наболтали в твоём автосервисе?

Пошевелился Тыра. Он воздушным шариком надул слюну, и она лопнула. Тыра тут же проснулся – аж вздрогнул, как будто приснилось что-то страшное.

– Пацаны… налейте, – это были его первые слова.

– Тыра, братан, с добрым утром! – Шмель встал, чтобы быть готовым к обострению ситуации.

Если что – убить его не дадут люди Кинжала, они тут неподалеку. Но эти двое считались у Ржавого лучшими бойцами, с ними надо осторожней, без пик и стволов не ходят.

– Тыра, нам тут предъява, – рыжий Хвощ резво вскочил, сделал пару приседаний, несколько резких кругов руками. Разминается, – правильно понял Шмель. Значит,

Кинжал не ошибся в своих подозрениях и уже об этом знает.

– Какая ещё предъява? – прогудел Тыра из-за кустов, пуская под соседнюю берёзу мощную струю.

– А такая, – отбросил дипломатию Шмель. – Бабла срубили, а с другом поделиться не хотите. Я ж вам не чужой. Кто вас после отсидки Ржавому рекомендовал – разве не я? А когда у тебя, Хвощ, мать заболела, – кто дал на лекарства?

– Я с тобой, братан, рассчитался до последнего цента! – возмутился Хвощ.

– Дело не в этом, – Шмель давил дальше, – а в том, что до сегодняшнего дня мы были три товарища. И что теперь, из-за свалившегося на вас бабла – дружба врозь? Так получается?

Хвощ стал прикидывать. Они заработали по тысяче долларов. Если поделиться со Шмелём, каждому останется чуть больше шестисот пятидесяти. Не-ет, так он несогласный – так ему не надо. Что же получается – была «штука»… Не-ет, так он несогласный.

– Объясни толком, чё ты хочешь? – наконец стал въезжать в ситуацию и Тыра. Ума он был не ахти какого, но за свой интерес проломил бы голову собственной бабушке.

Шмель старался на месте не стоять. Хвощ был отличным метателем ножей и свой коронный, охотничий всегда носил с собой. Вот и сейчас – они же на рыбалке! – опасный предмет многозначительно притаился у него на поясе.

– Я тебе объясню, – сказал Хвощ, видно, про себя уже что-то решивший. – Нам предлагают отстегнуть по тридцать три американских «копейки» от каждого ихнего «рубля», – так хочет Шмель.

– Не по-онял! – загудел Тыра, – чё-о эт-то?

– А то, дружбан, что делиться сам Бог велел, – Шмель видел – начинается.

Ну, кто первый? – прикидывал бывший десантник. Тыра, конечно, он. Первым бросается тот, у кого слабее нервы.

Так и случилось.

И уже в следующий момент туша боевика из группировки Ржавого в давно не стираном камуфляже с размаху накрыла пылающие в мангале берёзовые поленья. Тыра взорвался снопом искр, дымом пыхнуло из-под брошенного наземь нападавшего. Шмель наскока ждал, поэтому бросок ему удался.

– Мочи его! – прокричал Хвощ, выхватил нож, но уже в следующий момент взглядом упёрся в чёрный холодный зрачок пистолета.

– Ты чё, брат! Мы же пошутили! – при этом Хвощ показывал Шмелю нож, как будто это и было доказательством их с Тырой прикола.

Для убедительности и страховки – а вдруг микрофон оборвался, пока он проводил бросок! – Шмель жахнул из своего «ТТ» китайского производства под ноги вскочившему Тыре.

«Счастливые» обладатели двух тысяч баксов окончательно убедились – не газовый.

– Стволы, пики – на землю! – скомандовал Шмель.

Оказалось, что сейчас у них на двоих только нож Хвоща.

– Сядь, убоище! – приказал Шмель Тыре, – и поближе к своему рыжему компаньону.

Убивать не буду. А только поинтересуюсь, сколько часов жизни вам отмерено после того, как о вашей подлянке узнает Ржавый? Вы же его продали! По вам самый глубокий омут плачет, и нырять будете без плавок, с дырками в голове. А если и всплывёте, то не раньше, чем под Нижним Новгородом.

Кинжал сидел в машине один, благоразумно закрыв все окна.

В наушниках звучал приговор.

Хвощ рассказывал, как приехали из Москвы, на «мерседесе» цвета «мокрый асфальт» здоровый мужик с усами, с ним водитель с пушкой на поясе.

Он заплатил им с Тырой по штуке баксов – за шмон в доме сестричек.

Чего искать, непонятно. Он просил, чтобы они ему подробно рассказали, что там есть вообще – тряпьё, бытовая техника, бижутерия, косметика всякая. Его не интересовали ни деньги, ни документы, ни наркотики. Ему нужно было, как он сказал, просто сделать ревизию.