«Мерседес», притормозивший, чтобы высказать и своё мнение об этом «грёбаном Шумахере из Тбилиси», с отбытием почему-то торопиться не стал.

Из него вылупился сияющий и напомаженный джентльмен, всерьёз изготовившийся к празднику. Над ним витало облачко такого парфюма, что не привыкшие к подобному амбре возбуждённые милиционеры тут же попрятали свои пистолеты и чуть ли не построились в одну шеренгу.

Джентльмен кивнул охране, и перед нестройным полукругом оперов тут же раскинулась скатерть-самобранка в виде двух больших коробок: одной – с экзотического вида бутылками, другой – с яркими упаковками закусок, явно не из соседнего торгового павильона.

– С Новым годом! С новым счастьем! – произнёс нежданный Дед Мороз.

– Нам хо-олодно! – пропищали откуда-то из-под ног служителей закона, потрясённых такой благотворительностью и уже почти забывших о виновниках разбитой служебной машины.

– Этих двоих я забираю, – тоном, не терпящим возражений, сказал джентльмен, – для последующей воспитательной работы.

– Нет проблем, братан! – сказал старший опер, – они не при делах.

«По Фене ботают менты, /позоря этим честь мундира./ И – ощущение сортира, / и безнадёжной срамоты».

Это Кинжал было начал слагать стихотворение, но осёкся, – нужно было срочно давать указание на подъём с холодного асфальта застывших пьяненьких девчонок и погрузку их в тёплую машину – с целью скорейшего отогрева.

На гудящем безветренном и залитом солнцем военном аэродроме в Кубинке Оса попрощался с Айсором и пошёл на стоянку вертолётов.

– Братцы-лётчики, мне бы до города Озерки! – громко озвучил свою мечту напомаженный богач.

– Триста баксов – и говно вопрос! – перекричал один из вертолётчиков шум авиационных двигателей, вытирая ветошью замасленные руки.

– Когда вылет?

– Да прямо сейчас и полетим, только с диспетчером свяжусь.

Кинжал позвонил своей охране и предупредил, что его командировка продолжается до завтрашнего обеда.

Раньше летать на вертолётах ему не доводилось.

Он сразу понял, что это удовольствие не для него. Шум, вибрация и низкая скорость полёта над землёй вызывали чувство тревоги. Этими мыслями он поделился с одним из пилотов.

– Дело привычки, – прокричал тот на ухо небедному пассажиру. – Полетаете разок-другой, даже понравится. Когда дверь в салоне – настежь, на бреющем полёте воздух в лицо, – наслаждение, ни с чем не сравнимое. Приезжайте по весне, в мае, в хорошую погоду. Мы вам такую воздушную экскурсию по Подмосковью устроим – век не забудете.

Сориентироваться с воздуха, где расположен дом Веточки и Олеси, он не смог, да и вряд ли военные вертолётчики рискнули бы садиться в городе. Поэтому сели где-то в пригороде, у белой, скованной льдом Оки. Рядом – трасса.

Дорожный кофр ему сбросили, и он его поймал, как будто это был воздушный шарик.

Наверху удивлённо покачали головами: бросали-то вдвоём!

Бомбила, незаконнорожденный отпрыск дикого российского капитализма, словно вырос вместе со своей «шестёркой» из-под укатанного снега.

Кинжал назвал адрес.

– А-а, понятно, – отреагировал водитель, видно, не привыкший фильтровать базар, – много слышал, но никогда не видел. Ты – Кинжал?

Тому стало любопытно:

– Допустим. А ты кто – обзовись.

– Я – Шмель.

Водила кивнул в сторону удалявшегося вертолёта:

– Твой?

– Да откуда! Так, попутный. Ты лучше расскажи, чё у вас тут за меня рисуют?

Кинжал пристроил у ветрового стекла сотку баксов.

– Ого! – водила хваткими пальцами в момент оприходовал импортную деньгу, – только давай договоримся – всё между нами.

– В наших кругах за лишние разговоры метлу к асфальту гвоздём прибить могут. Ты, вижу, на зоне не был, раз так вопрос ставишь?

– Бог миловал! Но я это, как там у вас говорят, – приблатнённый, стремящийся.

Кинжал ухмыльнулся, не поворачивая головы от окна:

– Базара нет.

Он смотрел на заснеженную реку, превратившуюся в широкую пустынную дорогу.

– Чё, кризис сильно достал?

Шмель развеселился:

– Кого – меня? Пятёрка баксов как лежала в сарае, в тайнике, так и лежит. Счас буду машину менять, присмотрел приличный «бумер», хватит на «Жигулях» разруливать. Это у вас, в Москве, все на ушах, банкиры да эти, как их теперь, ахи-ахи – олигахи!

– Олигархи, – поправил шофёра образованный Кинжал.

Он вспомнил поэта-правдолюба Некрасова, которого терпеть не мог: «В столицах шум, / гремят витии, /Кипит словесная война, / А там, во глубине России – / Там вековая тишина».

– Так какие сплетни за меня ходят?

– А говорят, что ты прикупил у нас лучших невест, сестричек, приставил к ним охрану и никого не подпускаешь.

– Ещё чё, Шмель?

Водила летел по заснеженной дороге, и чувствовалось, что на душе его легко и просто.

Кинжал приступил к вербовке, как учили:

– Получишь ещё соточку, если шепнёшь, как с тобой связаться, вдруг пригодишься?

Шмель тут же продиктовал два номера телефона – домашний и рабочий жены:

– Она у меня парикмахер, Наташа зовут. Скажешь: привет от вертолётчика. Я предупрежу, она всегда знает, где я, найдёт. А ты чего не записываешь? А, понимаю – бумаге доверия нет.

– Может, у вас кто зуб на меня заточил? – Кинжал повторял про себя номера телефонов Шмеля и его супружницы.

– Как же – на тебя заточишь! – Шмель прибавил газу, въехали на участок дороги, свободный от снега, – ветер постарался.

– Тебя уважает сам Ржавый, а он тут на положении. Так что – себе потом дороже обойдётся.

Кинжал с Ржавым знаком не был – слышал только. И знал – это бывалый крадун, но, говорят, стучит ментам.

– Слушай, Шмель, ты, говоришь, таксистом был, хорошо в машинах разбираешься. Потянешь автосервис?

– Ты чё, Кинжал, это же моя мечта! Деньги, думаешь, на что коплю? Я уже и с Ржавым договорился, у него бизнес покупаю. Ещё годик порулю, и – пи…да рулю!

Открываю автомастерскую, рядом с самой богатой у нас заправкой.

– Много денег не хватает?

– Да «пятёрки».

– На той неделе приезжай в Москву. Оформим тебе кредит как представителю малого бизнеса, процент мизерный, сроком на два года, – десять тысяч долларов. Ржавому скажешь всё, как есть, и договор покажешь. Только я с тобой не знаком. Про кредит ты прочитал в вашей городской газете. Меня сегодня подвозил, но – и только. Усёк?

– Ну, ты, братан, крутой! Правду говорят, – на ходу подмётки рвёшь. Твой телефон запомню. Я в десантуре служил, спецназ ВДВ, и в шпионов сам люблю поиграть. Только учти: платить буду Ржавому, он моя «крыша», мы с ним так добазарились.

– И правильно, плати аккуратно, у нас с тобой другие игры. Ствол имеешь?

Шмель втянул голову в плечи, чувствовалось – давно с парашютом не прыгал.

Он стал озираться, хотя кому ж, как не ему, было знать, что в машине, кроме них, никого нет.

Помолчал и утвердительно кивнул:

– Есть, китайский «тэтэшник» и две обоймы. В Подольске прикупил по случаю – проверенный, чистый.

– Если вдруг вызову – прихвати.

– Понял, Кинжал.

– А сейчас погрузим сестричек, и отвезёшь нас в дом отдыха «Окские зори» – знаешь такой?

– А то! Тёплое местечко. Правда, дороговато, блин!

Они въехали в тихий заспанный городок.

Просчитывала сестричек астролог Пенелопа.

Она пришла в ужас – как от Веточки, так и от Олеси.

О результатах своих исследований Пенелопа рассказала Кинжалу. Но вместо того, чтобы проект «Озерки» спустить на тормозах, генетический бабник только раззадорился.

Старшей, Веточке, недавно исполнилось семнадцать лет. Это была высокая зеленоглазая брюнетка, любящая в этой жизни только самоё себя. Опасна, по мнению астролога, она была тем, что родилась атаманом бандитской шайки или бригадиром коллектива коммунистического труда – в зависимости от обстоятельств. Это – хозяйка и начальница, в данном случае над своей сестрой, потому что никакой социальной нагрузки Веточка по жизни больше не несла.