Здесь же была и фотография цеховика, вынутая из его дела.

Тяжёлый взгляд из-под торчащих с густой сединой бровей, низкий лоб, заплывшие злые глаза-щёлочки, мощная выдающаяся челюсть. Если бы Глеб Живило не знал, что это – подпольный советский миллионер, еврей, он бы решил, что – какой-нибудь таёжный промысловик-одиночка с карабином, этакий медведь-шатун, на котором висит десяток недоказанных трупов.

Конструктор и изобретатель Яков Петрович Башкиров, который скучал в этой компании за чашечной никарагуанского кофе, поинтересовался:

– А где вообще прячут бриллианты?

– В воде, – отозвался Глеб Живило. – Они там физически не просматриваются.

– А если сосуд потрясти, конечно, забренчат, – предположил Яков Башкиров.

– Естественно, – подтвердил милицейский отставной генерал. – Был случай, когда контрабандные алмазы перевозили в контейнерах с радиоактивными отходами, – этот драгоценный камень не накапливает радиацию.

– Вот вы говорите: квартиры, квартиры, сплошь одни квартиры. А скажите, господин генерал, часто ли советские подпольные миллионеры вкладывали неправедно заработанные деньги в недвижимость? Извините, если говорю глупость, – я просто не в курсе.

– В моей практике такое не встречалось ни разу. Случай с Гельфондом – исключение.

В Советском Союзе в такие игры играть было небезопасно, даже если купить квартиру на подставное лицо. Обычно вкладывались в ювелирные изделия – самые обыкновенные, купленные в универмагах. Но в основном по старинке хранили в тайниках пачки советских денег. Верили в стабильность страны и её финансовой системы! Кооперативное строительство было не столь масштабно, и вложившегося в недвижимость расхитителя социалистической собственности можно было легко просчитать.

– А у вас не возникает мысли, что жилища были нужны для чего-то совсем другого, а не для выгодного вложения средств? Если он ворочал миллионами, что такое квартира за пять тысяч рублей? Как слону дробина. Даже сто квартир – всего полмиллиона. Не состыкуется – как считаете? То есть способ вложения не соответствует масштабам вкладываемых средств.

Идея была проста и гениальна.

Скорей всего, кооперативные квартиры были маскировкой. Этим прикрывалась главная функция приобретённых жилищ – быть секретным хранилищем бриллиантов. Это же камни, махонькие такие, понатыкал в штукатурку – и пусть ищут!

– Скажите, вы сможете за неделю собрать алмазоискатель? – спросил Глеб Живило.

– В какой среде искать – в воде, в земле, в металле, в дереве? – попросил уточнить изобретатель.

«В моче пожилого опоссума», – пронеслось в сознании остроумного генерала, но вслух он ответил:

– В стенах жилых домов.

Вмешался Роберт Волохов:

– Искали, – бесполезно, вот протоколы обысков. И спецы Желвака старались, и потом ваши – безрезультатно.

– Бриллианты – в стенах, – убеждённо провозгласил отставной милиционер. – Будем искать снова. И на этот раз найдём.

Конструктор Яков Башкиров набросал какую-то, одному ему понятную схему, закурил свою дешёвую сигарету:

– Господин полковник, – обратился он к хозяину дома Шкиперу, – а можно ещё вашего чудодейственного кофейку? Ни за что бы не попросил, но, кажется, сегодня я заработал добавку. Прибор будет готов дней через пять. Не обещаю чуда промышленной эстетики, – это будет малоудобная для работы штуковина и весьма громоздкая. Но за эффективность – ручаюсь.

Оперативная инвентаризация показала, что квартир, купленных в своё время пушным цеховиком, осталось только пять: четыре – в Москве, одна – в Ташкенте, где проживала старенькая мать ликвидированного подпольного миллионера.

Цифровая вероятность местонахождения сокровища была в пользу первопрестольной, но все московские жилища сдавались внаём.

Значит – искать надо в Ташкенте.

Через несколько дней в столице солнечного Узбекистана, в элитном доме за ЦУМом, на крыше, произошло сильное возгорание на большой площади. Всех жильцов пришлось эвакуировать почти на целые сутки: нужно было проверить целостность и надёжность газовой распределительной системы и электропроводки, – они могли пострадать в результате пожара.

Рядом с узбекскими брандмейстерами действовали специалисты противопожарной экспертизы, следователи, контрразведка, представители местной и центральной власти, страховых компаний, работники телевидения, приглашённые из Москвы офицеры МЧС – специалисты по экстренному восстановлению коммуникаций после стихийных бедствий.

За семь часов работы в известной квартире, в стенах был обнаружен 221 бриллиант, в том числе все 6?каратные – в количестве 23-х штук.

«Хватит пока и нам – на новые операции, и на безбедную жизнь потомкам цеховика: найдена только половина камней», – подытожил Шкипер, руководивший операцией из гостиницы «Хилтон».

Председатель правления банка «Ротор» Джон Касаткин перевёз дорогой груз в Австрию.

В одном из небольших банков драгоценности обменяли на наличные американские доллары.

Восьмого марта 1999 года в город Озерки Кинжал привёз два 4?каратных бриллианта, оправленных в белое золото, – точно по размеру безымянных пальчиков своих ласточек.

Это был весь его гонорар за проделанную работу по финансированию военно-разведывательной операции за пределами России. Только ни о чём таком он информирован не был.

Камни ему вручили без излишних комментариев – просто за успешную службу.

А беленькая Олеся сделала своё заключение: «Ну, ты, Леонид, попал! Теперь мы обе с тобой обручены».

Озерки приютились в полутора сотнях километров от столицы, на Московской равнине, вдоль левого берега Оки.

Здесь, в старом родительском добротном доме, жили две сестры – Веточка и Олеся, у которых в этой жизни, кроме дома и свидетельств об окончании 9?ти классов, ничего не было: ни профессии, ни работы, ни перспектив замужества, ни планов на будущее.

Был у них только Леонид из Москвы, которого между собой они прозвали Лёня Пи…датый.

Ещё они знали, что за ними приглядывает местная братва, отсюда и уважительное отношение озерковских блатных, и лёгкость решения любых бытовых проблем, и то, что их теперь стороной обходили все потенциальные женихи.

Что поделаешь – если бы за это не боролись, то, может быть, и не напоролись бы.

Леонид из Москвы так и сказал: «Я теперь вам и папа, и мама, и муж, и старший брат, и участковый милиционер. Будете хулиганить – выпорю!»

«Лучше вы….би!» – парировала старшая, не совсем трезвая тогда Веточка.

Познакомились они в новогоднюю ночь.

Новый, 1999 й, сестрички решили встретить в столице.

Разумной культурной программы у них не было, поэтому они просто шатались по стылому асфальту Тверской, из горла пили ледяную водку, заедали купленными на вокзале чебуреками и дуэтом пели: «Лёха-Лёха-Лёха! Мне без тебя так плохо!»

Где-то в районе гостиницы «Минск» притормозила потрёпанная «Нива», и до боли знакомый кавказский говор огласил предновогоднюю атмосферу: «Дэвушька, хароший дэвушька, хады на мой сторона! Будэм кушить барана!»

Возможно, этот образчик восточной поэзии обладал каким-то магическим зарядом: Веточке и Олесе тут же захотелось горячего сочного шашлыка – с красным домашним вином.

Как садились в ту «Ниву» – помнили.

Дальше – словно отрезало.

На Малой Грузинской чуть не зацепили огромный чёрный «мерседес». Стараясь избежать столкновения, как в анекдотах про «Запорожец», пьяный водитель, купивший водительское удостоверение высоко в горах, резко крутанул баранку и… въехал в зад припаркованному милицейскому «уазику».

Из пострадавшего «козла» неспешно вылезли четыре опера в гражданском, обнажили табельное оружие, привычно, без суеты, вытряхнули из «Нивы» всё живое и уложили на зимний асфальт.