— А ты, Кордула? Хочешь кусочек славного сочного яблочка? — Урсула протянула плод и ей, но та тоже покачала головой.
— Ах, Урсула! — с чувством воскликнула Саула. — Неужели ты не видишь, что никому кроме тебя не нужно это дурацкое яблоко!
— А я буду, — вдруг сказала Пинноса, посмотрев на Урсулу с пониманием.
— Вот и хорошо.
Вытянув руку так, чтобы все это видели, Урсула сжала в ней яблоко. И оно распалось на две аккуратные, словно разрезанные половинки.
Послышались изумленные возгласы. Бриттола отстранилась от Пинносы и с удивлением спросила: «Как ты это сделала? Или Олеандра его уже разрезала?»
Урсула не ответила, но вместо этого взяла одну из половинок и сомкнула над ней кисть. Половинка снова распалась на две ровные части.
— Может, каждая из вас возьмет по кусочку? — предложила она и засмеялась. Перевернув ладонь, она показала им тонкое лезвие в форме полумесяца, прикрепленное полукольцом к двум пальцам. — Да, кстати, вот это, — и она посмотрела прямо на Марту, — и есть ответ на твой вопрос.
Она расправила пальцы, чтобы все могли рассмотреть тончайшей работы удивительную заколку для волос, которую Наггет сделал для нее еще в Коринии.
— Я очень рада, что смогла убедиться в ее эффективности. Никто из вас не заподозрил, что у меня в руках есть исключительно острое лезвие, правда? — Все покачали головами. — Выходит, мне удалось обвести вокруг пальца нескольких опытных военных командиров. Значит, у меня есть неплохой шанс управиться и с нашим Мундзуком. — Она снова посмотрела на Пинносу. — Единственное, что не дает мне покоя, — это необходимость сразу нанести ему смертельный удар. У меня может не оказаться возможности для второго. Однако не знаю, куда я должна метить, чтобы это было наверняка. — Она сделала движение поперек шеи. — Здесь? — Потом кивнула вниз, на бедра. — Или сюда? Как вы думаете?
XIX
Октябрь 411 года был на излете. Стояла осень, но погода по-прежнему была ясная. Сразу же после рассвета со всех четырех стен Кельна прозвучали трубы, сигналя тем, кто находился за их пределами, что ворота вскоре будут закрыты.
Ко времени утренней службы весь наружный город, за пределами крепостных стен, опустел. Ни в мастерских, ни в школах не было ни души. Исчезли рабы и ученики, обычно суетившиеся на улицах и сновавшие по поручениям своих хозяев. Таверны и постоялые дворы пустовали. Сотни публичных домов, разбросанные по всему городу, тоже были покинуты. С улиц исчезли даже бродячие собаки.
К середине утра приготовления в самом городе и в военных укреплениях, стоявших на другом берегу реки, были закончены, и вся округа погрузилась в напряженную тишину. Урсула видела, что за стенами собралось полно народу и все, начиная от сливок местной знати до простых бедняков и рабов, льнули к бойницам, стараясь хоть что-то рассмотреть. Все ждали.
На другом берегу Рейна командиры Первого Легиона Афины собрались на крыше одного из зданий. Они смотрели на флагштоки над Восточными Воротами, ожидая условного сигнала о приближении врага. Основной состав Легиона расположился в бараках, и на безлюдной площадке для парадов лишь изредка появлялись посыльные, спешившие по поручениям.
И вот, незадолго до полудня, раздался бой барабанов. Сначала послышался звук, напоминавший грохот приближающейся восьмиколесной телеги, доверху нагруженной камнями с каменоломни. На самом деле они даже сначала почувствовали его и только потом услышали. Как только звук стал отчетливым, над Восточными ворогами взметнулся первый черный флаг. Вскоре рокот разнесся над укреплениями: «Трам-там-там!» Это шли гунны.
Миновала целая вечность, прежде чем показалась сама орда. Позже, когда жители Кельна вспоминали о пережитом в тот день ужасе, они говорили, что страшнее всего был бесконечный бой невидимых барабанов, обозначающий шаги десятков тысяч невидимых ног.
Вскоре после полудня Урсула заметила на флагштоке второй черный флаг, обозначавший, что орда подошла совсем близко. Спустя еще некоторое время рядом с ним появился белый: алеманы оказались правы — гунны шли единым строем, не разделяясь на мелкие отряды. Германцам повезло, что время сбора урожая окончилось, иначе такая человеческая масса по дороге в город вытоптала бы все, что попадалось на пути.
— Не вижу никаких признаков пожара, — Пинноса внимательно рассматривала южную часть горизонта. — Ну надо же! А я думала, что они уничтожают все на своем пути.
— О, они, наверное, стараются быть паиньками, — засмеялась Марта. — Может, это дань уважения к невесте их повелителя?
Они нервно засмеялись.
Вскоре появился третий черный флаг. Предводители орды входили во внешние пределы города. Еще немного, и гунны пойдут по пустынным улицам, на которых уже развешаны белые флаги — эти указатели и приведут их к месту свадьбы.
Именно этого сигнала и ждали все командиры. Урсула отдала приказ собрать Первый Легион. Пара мгновений, и вся площадка для парадов наполнилась одиннадцатью тысячами женщин в белых одеждах, стоявших навытяжку. Авангард занял место в конце строя когорт, ближе к воротам. Они были готовы выпускать женщин наружу.
Пинноса подвела Быструю к ступеням, только на это раз Урсула не стала проводить смотр своим войскам. Пинноса салютовала и поехала вперед, чтобы вести авангард.
Урсула направила лошадь на платформу и оттуда обратилась к Легиону.
— Первый Легион, я приветствую тебя! — Она обнажила меч и подняла его высоко над головой. — Вы воистину самый лучший и красивейший из Легионов Римской империи! Я горжусь каждой из вас! Вы послужили Риму лучше, чем он того заслуживал. Вы сделали для народа Германии и Галлии больше, чем он надеялся. Вы стали для Британии большим, чем то, на что мы сами смели надеяться вначале. Вы проявили истинную отвагу и честь! Вы доказали, что достойны прожить остаток жизни с гордостью и достоинством! И даже по прошествии времени, когда вы состаритесь и все, через что мы с вами прошли, превратится в смутные воспоминания, вы все равно сможете гордо поднять голову и сказать: «Я была в Первом Легионе Афины!»
Над ровными рядами поднялся и разнесся крик. Урсуле пришлось замолчать и приложить максимум усилий для того, чтобы их успокоить.
— Но самое главное то, что вы служили Господу всеми своими силами. И сейчас, перед началом самой опасной операции, к которой мы с вами приступали, я прошу вас присоединиться к моей молитве. — Она перевернула меч рукоятью вверх, на манер креста.
Как только она это сделала, Пинноса крикнула:
— Первый Легион! Мечи обнажить! Колени преклонить!
Вся пехота преклонила колени перед своими мечами-крестами. Кавалеристы держали рукояти перед собой, склонив голову. Бриттола была единственной, кто не последовал их примеру. Она тоже обнажила меч, но отвела его в сторону и вынула из-под туники свой крест.
— Дорогой наш, милостивый и вечный Господь! Мы, смиренные дочери Твои, собрались сейчас пред Тобой, готовясь встретиться с воистину ужасным злом. Оно было послано на погибель этим землям и действует заодно с теми силами, которые желают смерти Риму и всему тому, что он для нас значит. И мы просим Тебя, Господи, даруй нам не только силы встретиться с этим злом, но помоги нам одержать над ним верх. И сегодня мы будем сражаться не за Рим, не за Британию, даже не за самих себя! Мы будем сражаться во исполнение Твоей Воли, чтобы ужасы этих смутных времен, наконец, прекратились. Чтобы здесь воцарился мир во Имя Твое. Аминь!
Теплый шелест женских голосов, произносящих «Аминь», наполнил всю площадку для парадов. Он все звучал и звучал, не желая стихнуть и опасть к их ногам.
Наконец Пинноса крикнула:
— Первый Легион Афины! Равняйсь! Смирно!
Урсула присоединилась к остальным офицерам, стоявшим во главе авангарда, и ворота открылись. Пинноса крикнула: «Вперед!»
Как только одетый в белое Легион стал выходить из казарм, с вершины городских стен раздались громкие крики. Женщины, марширующие по мосту в город, представляли собой великолепное зрелище, которое наполнило надеждой сердца горожан. Когда они подошли к городу, до них стали доноситься слова:
