— Не беспокойтесь обо мне, я хорошо ориентируюсь в Южной Галлии! Моя тетушка Теби родом оттуда, она много рассказывала мне о своих краях…

— Мы знаем! — крикнула Урсула, и остальные хором присоединились к ней. — Ты ее очень любил, и она многому… тебя… научила!

— О! Только посмотрите на эти крохотные пальчики! — ворковала Саула над новорожденным малышом Кордулы. — А какие у него темные волосы!

— Какой он хорошенький! — смеялась Марта. Подруги из Кориния вместе с Фаустиной, Вивенцией и несколькими младшими командирами собрались вокруг плетеной колыбели. Кордула поставила ее на стол возле окна комнаты командиров кельнского гарнизона, чтобы они все могли на него полюбоваться. Саула наклонилась над ребенком.

— Мы все знаем, кто твой папа, правда, маленький егоза? — Она пощекотала животик мальчика, и тот захихикал.

Девушки, глядя на него, тоже засмеялись, а Урсула воспользовалась этим, чтобы отозвать Пинносу в сторонку. Была середина августа, а июльские патрули еще не вернулись в гарнизон. Сама Пинноса со своим патрулем вернулась только этим утром, и Урсула использовала первый же шанс поговорить с ней наедине.

— Я так рада тебя видеть, — тихо сказала Урсула, как только они отошли от остальных. — Я уже начала волноваться.

— У нас возникли небольшие разногласия с зарвавшейся шайкой вандалов, что завело нас немного глубже вдоль восточной части вала, чем мы планировали…

— Восточнее? Вдоль нала? Никаких признаков…

— Нет, все чисто. Если там и есть орда, то это орда слухов. Насколько мне известно, не нам одним устроили засаду. А что я такое слышала о том, что тебе придется отправляться в Могонциак?

— Да, новости здесь распространяются быстро. — Улыбка исчезла без следа, и на лице Урсулы вновь воцарилось встревоженное и хмурое выражение. — Это все алеманы. Чем ближе подходит сама знаешь кто, тем беспокойнее они становятся. Они снова угрожали вторжением в Галлию. И настаивали на том, чтобы встретиться со мной лично! Заверения вслед за заверениями! Им без заверений никак не обойтись!

— Ну, они хотя бы признают твою власть.

— Только это мало утешает. Опаздывают ведь не только наши патрули, ты же знаешь. Марте и Фаустине нужно было отправляться в Трир, чтобы сменить постоянный гарнизон и отпустить их в поход на юг, следом за Йовином. — Она с тревогой посмотрела на Пинносу. — Как думаешь, мы перенапрягаем свои силы, растягивая войско на слишком большие расстояния? На нас возлагаются все новые и новые обязанности… и все больше земель.

— По-моему, все наши проблемы возникают из-за алеманов. Константин был прав в своих предчувствиях. Теперь уже сложно определить, кто для нас опаснее: они в качестве «охранников» или те, от кого они нас «охраняют». Иногда мне кажется, что наше дело было бы проще выполнить, если бы их вообще не было.

— А в чем именно сейчас заключается наше дело? Кажется, я больше этого не знаю. Иногда мне кажется… — Урсула замолчала, и они с Пинносой оглянулись вокруг. Девушки в комнате смолкли. Они слышали, о чем говорили Пинноса и Урсула.

— Ну, я считаю, что наше дело — защищать эту землю и живущих на ней людей, и христиан, и варваров.

— Спасти их от самого страшного бедствия: нашествия гуннов! — Бриттола нарушила напряженное молчание. — Мундзук со своими дружками — самые страшные чудовища на лице нашей земли! Они ни перед чем не остановятся, лишь бы насытить свою жажду наживы!

— Правда. Она права, — кивнула Фаустина. — Земли возле вала лежат прямо у них под ногами — грабь в свое удовольствие. Я слышала, что они всю весну опустошали земли Норика, [36]защитить который не нашлось сил ни у Константина, ни у Гонория. Там не у кого было просить помощи. Но здесь люди не одни. Здесь есть мы!

— Ты так говоришь «опустошали», будто это обыденное дело! — Голос Бриттолы звенел от накала. — А ты слышала, что они делаютс людьми? Говорят, что они…

— Ну-ну! Хватит! — Урсула быстро подошла к Бриттоле и обняла ее. — Прошу тебя, только не при ребенке. — Она решительно обернулась к Кордуле. Все видели, что она настроена сменить тему разговора. — Как вы его назовете? — спросила она, беря Кордулу под руку. — Дадите ему имя отца?

— Нет, мы решили этого не делать. — Кордула расцвела в материнстве. Она была одета в простой коричневый хитон, составлявший разительный контраст с элегантной и богато украшенной белой туникой Урсулы. — Нам обоим хочется выбрать имя, которое несло бы в себе иное начало, начало нового мира. — Она взяла малыша на руки. Широко раскрытыми глазами он смотрел на яркую женщину в белом, стоявшую перед ним. Все засмеялись. — В общем, отец ведь его еще не видел, а как он может дать имя ребенку, которого не знает? Вот когда…

— Ваши высочества! Я привез вам страшную весть!

Все резко развернулись на звук знакомого голоса.

Они были потрясены, увидев у входа в комнату Моргана, отца ребенка Кордулы. Он был одет в рубище, напоминавшее монашеское одеяние. Они сразу почувствовали: случилось что-то очень важное. Урсула сделала шаг вперед.

— Морган, а мы тут как раз любуемся твоим новорожденным сыном. — Жестом она попросила девушек расступиться и мягко позвала. — Кордула?

Кордула вышла из-за спин подруг, держа на руках сына. Морган сначала сделал шаг к ним, изменившись в лице. Он уже потянулся к матери и ребенку, но чувство долга взяло верх. Он задрожал и остановился. Волшебный момент был разрушен, и Кордула так и осталась стоять с широко раскрытыми глазами.

— Константин мертв, — выпалил Морган. Кто-то вскрикнул. — Они всемертвы. Или того хуже… Многие оказались предателями!

Морган был сильно изнурен долгим путешествием. Он гнал Гермеса без остановки день за днем. Только для того, чтобы привезти им это ужасное известие. Теперь он сидел на скамье рядом с Кордулой и своим сыном. Командиры Первого Легиона расположились на полу у его ног. Урсула и Пинноса стояли возле окна, глядя на площадку для парадов. Было позднее лето, и порывистый ветер сбрасывал с неба на сухую землю редкие капли дождя. Ни одно терзающее душу слово не ускользнуло от внимания воинов-женщин.

— Вы все знаете, что Гонорию невероятно повезло с безвременной кончиной Аларика. Он неожиданно получил в свои руки всю власть над Северной Италией и десять тысяч подготовленных, вооруженных легионеров в свое полное распоряжение. Половина этого войска была передана ему из Константинополя вместе с полководцем Констанцием, безжалостным и исключительно талантливым военным, которого друзья и враги называют «Железный кулак» за постоянную готовность сокрушить противников своего покровителя.

Готы все еще пребывали в смятении из-за смерти своего предводителя и не выходили за пределы Южной Италии, где не представляли собой никакой угрозы. Мы же, с другой стороны, несмотря на то, что были значительно ослаблены внутренними разногласиями, созданными самим Гонорием, по-прежнему представляли собой серьезную угрозу, поскольку могли собрать вокруг себя ощутимую силу. Гонорий больше всего боялся, что мы в любую минуту получим подкрепление, объединившись с исключительно боеспособным и мобильным женским Легионом, стоявшим на берегу Рейна. Он опасался, что с таким подкреплением Константин начнет еще одну кампанию в Италии под предлогом преследования готов. Поэтому Гонорий решил отправить только что сформированную действующую армию Италии с Железным кулаком через Альпы, чтобы вернуть себе Галлию. До нас дошли слухи, что он даже ожидал, будто бы появление итальянской армии убедит наших легионеров отречься от Константина и присоединиться к его кампании против готов. Как же он плохо знал цену британской верности и преданности… во всяком случае, мы так считали!

Какими бы ни были изначальные намерения, Железный кулак появился из-за Альп без всякого предупреждения и направился прямо в Арелат. Нам только что удалось собрать пять тысяч человек, и мы собирались наконец разбить Геронтиуса, но нежданное появление новой силы застало и нас, и его врасплох. Геронтиус в своем скудоумии решил, что к нам пришло подкрепление, и бежал, бросив на милость судьбы своего марионеточного императора Максимуса и «союзные» германские племена, которые опались в смятении, не зная, кому присягнуть на верность.