Пришла очередь алеманов, которые тоже выделили группу бойцов, чтобы продемонстрировать мастерство наездников. Они спрыгивали со своих лошадей, сбрасывая воображаемого противника на землю, затем вскакивали на них и мчались, свешиваясь набок, чтобы уклониться от выстрелов врага.

Рустик, громко подбадривая выступление новых «союзников», не отказывал себе и в комментариях на языке бриттов.

— Нет, что бы эти алеманы ни вытворяли, они не могут даже сравниться с тем, как выступали женщины Первого Легиона Афины!

Когда окончились показательные выступления, подошло время для настоящего состязания. Следующий тур был посвящен искусству стрельбы.

Пока шли приготовления к стрельбам из лука и метанию копья, Рустик, сохраняя прежнее приподнято-радостное выражение лица, наклонился к Урсуле, Юлии и Пинносе, которая только что к ним присоединилась. Он весело рассмеялся и произнес:

— Я надеюсь, вы понимаете, что мы находимся в смертельной опасности! — Он исподтишка показал на грозного видом вождя, который пожирал взглядом явно нервничающую Бриттолу.

Пинноса прыснула, тут же отвернувшись, чтобы не привлекать внимания.

— Да, знаю. В любой момент кто-нибудь из алеманов может приблизиться к нашему патрулю и рассмотреть, что на них надето, — она имела в виду двусторонние плащи, сшитые из ткани двух цветов. — Издалека-то им удалось провести алеманов, но, боюсь, вблизи им это уже не удастся.

— О, однако дело-то не только и этом! — продолжил Рустик. Его смех звучал уже несколько натянуто. — В следующем туре они ждут поединка между мужчиной и женщиной.

— Да мы просто не будем этого делать! — рявкнула Юлия, забывшись и тут же разрушив с таким трудом создаваемую иллюзию.

Рустик захохотал, пытаясь прикрыть напряженную и подозрительную паузу, возникшую в результате возмущенного возгласа Юлии.

— Только все не так просто. Отказ нанесет им ужасное оскорбление, и судьба альянса окажется под угрозой.

— Но если мы согласимся участвовать, то союзу тоже прилег конец, — тихо произнесла Урсула, ограничиваясь снисходительной улыбкой. — Ты только посмотри, какие они все громилы. Они будут не по зубам даже самым сильным нашим женщинам, а поражение в состязании будет означать слабость Первого Легиона вообще.

— Это все зависит о того, какой именно поединок они хотят увидеть, — у Пинносы явно появились идеи.

— Даже не думай, — прошипела Урсула сквозь растянутые в улыбке губы. — Мы должны придумать способ избежать этого поединка, не нанеся им оскорбления. Это — единственный выход.

— Но, ха-ха, как? — нервно пробормотал Рустик. По тому, как он теребил воротник тоги, она поняла, насколько он был встревожен.

Все время, пока шел тур соревнования в меткости, Урсула и остальные ломали головы над тем, как им выйти из сложившейся ситуации, не затронув чести вождей и не разрушив иллюзии вокруг Первого Легиона Афины. Представители обеих сторон выступили хорошо и казались равными по силам. Толпа ревела, наблюдая за тем, как участники состязания не уступают друг другу в мастерстве. Приближался финал, и Урсула уже почти паниковала в поисках выхода.

Вдруг во время последнего тура стрельбы из лука с запада подул сильный ветер. Небо затянуло зловещими черными тучами, и полетели тяжелые капли дождя. Алеманы, не обращая на это внимания, вышли на поле, чтобы показать мастерство владения хлыстом. Один из них только примерился, чтобы сбить камни, положенные на короткие шесты, как внезапно разверзлись хляби небесные.

Сильнейший ливень положил конец состязанию. Урсула и остальные, наконец, смогли покинуть место встречи, буквально волею небес сохранив свое достоинство, только что заключенный союз и тщательно создаваемую иллюзию.

Вернувшись в Могонциак, Урсула дала день отдыха всему Легиону. По предложению Рустика они всем составом направились в огромные купальни под открытым небом, находившиеся недалеко от военного комплекса гарнизона в подножье Таунуса, в местечке, называемом Аква Матика. Для старших офицеров был отведен отдельный грот, в центре которого находилась огромная ванна, natatio, украшенная мозаикой темно-синего, красного и золотого цветов. За ванной и чуть возвышаясь над ней, располагались laconica и caldaria, ванны с горячей и прохладной водой. Ванны были скрыты густым темным пологом из листьев и свисающих ветвей деревьев, которые задерживали исходивший от источника густой, практически осязаемый пар. Ржаво-красная горячая вода медленно вытекала из источника в большой расселине, из-под корней двух огромных вековых дубов. Струнки пара плыли от деревьев над источником к открытым ваннам с холодной водой, frigidaria, подпитываемых кристально-чистой водой горных источников.

Рядом с купальнями находилась площадка, на которой делали массаж. В той же стороне был выход к конюшням и на дорогу, ведущую к Могонциаку. Урсула и Бриттола укрылись тут, оставив остальных в купальнях в компании с Рустиком, который вновь ощутил себя в своей родной стихии, нежа свое обнаженное тело в теплой воде, наслаждаясь любимым вином и созерцанием прелестей двадцати молодых женщин.

Бриттола и Урсула лежали ничком на деревянных массажных столах. Слуги втирали ароматные масла им в шеи, плечи и спины. До них доносился смех Марты, Саулы и Кордулы, игравших в купальне. Время от времени слышался и заразительный смех Пинносы, который чаще всего сопровождался оглушительным плеском воды.

— Если бы здесь была часовня, — произнесла Бриттола, — это место можно было бы считать идеальным.

— Оно было бы идеальным, если бы находилось в наших западных землях, — сонно ответила Урсула.

— Госпожа? — Голос Олеандры как-то странно звенел от напряжения.

— Что такое?

— Я думаю, вам нужно встать, Госпожа. К вам пришли. — Нервозность служанки передалась Урсуле и Бриттоле. Не произнеся ни слова, они обе встали и, насторожившись, посмотрели туда, куда им указала Олеандра.

Как только Урсула узнала знакомый силуэт, ее сердце похолодело. На входе стоял, отбрасывая длинную тень, Морган. Он замер, давая глазам привыкнуть к полумраку после яркого солнечного света. Он выглядел напряженным, и это было плохим знаком. Он явно привез плохие новости.

Страх сковал грудь Урсулы, и она задрожала, даже не осознавая этого. Как в полусне, она накинула халат и пошла встречать гонца. Она смотрела только на Моргана и не слышала, как Бриттола послала слуг за остальными командующими и за Кордулой.

Морган сделал шаг навстречу Урсуле, и в этот момент она поняла, какую именно весть он ей принес. Как будто само присутствие Моргана и его известие жили своей собственной жизнью, и эта жизнь была вечной. А слова, которые он должен будет произнести, были всего лишь ритуалом.

Сначала Морган ничего не говорил. Он низко поклонился и выпрямился, мрачно заглянув ей в глаза, и эта тяжесть и грусть во взгляде сообщили ей больше, чем могло сказать любое слово. Теперь в ее снах будет снова и снова появляться именно такое его лицо и такие глаза. Он взял ее за правую руку и осторожно положил в нее маленький деревянный предмет.

Ей не нужно было смотреть на него. Она и так знала, что это такое.

Пока публика смеялась шутке Константина, Урсула решительно спустилась по ступеням, подошла к Константу, взяла его лицо в свои руки и поцеловала в губы. Одобрительные возгласы «Еще!» почти оглушили ее. Урсула не заставила себя упрашивать и просто сделала то, о чем ей кричали. На этот раз Констант ее крепко обнял. Не обращая внимания на рев публики, она немного отстранилась и подала ему маленький кисет, который вышивала все последнее время.

— Что это? — Константу пришлось кричать.

— В нем мой маленький портрет, который написала Бриттола. Мы сделали для него рамку из дерева и серебра. Я украсила ее сама. Это для того, чтобы тебе легче было меня вспоминать. — Рассказывая ему об этом, Урсула осторожно надевала кисет на шею возлюбленному. Повиснув, тот ударился о панцирь. Увидев, как глупо это выглядит, Урсула улыбнулась и заправила кисет внутрь, под доспехи. Потом она посмотрела Константу в глаза.