Она попыталась увернуться от его приближавшегося лица, но он еще сильнее сжал пальцы, которыми держал ее подбородок. Она могла лишь сильнее вжаться в ствол дерева.

— Я хочу, чтобы ты осталась в Кельне и…

Его губы почти коснулись ее губ. Она чувствовала на лице его горячее дыхание.

— Остановись! Больше ни слова! — закричала она. Он нервно оглянулся через плечо, чтобы проверить, не слышали ли ее крик в лагере.

— А теперь, пожалуйста, отпусти меня, — произнесла она сквозь сжатые зубы.

Он, оценив взглядом выражение ее лица, тут же отступил.

— Спасибо, — тихо, но твердо сказала она. — Я пойду проверю лошадей. А тебе очень советую вернуться к остальным и сказать им, чтобы начали собираться. И еще скажи им, что мы поедем на тот холм, о котором ты нам говорил. Он ведь в нескольких лигах отсюда? Договорились?

Он попытался что-то сказать.

— Я спрашиваю, договорились? — жестко повторила она.

Он кивнул, развернулся и побрел прочь. Урсула закрыла глаза и задрожала.

— Какой прекрасный вид! — крикнула Фаустина, пытаясь перекричать рев ветра.

Самый высокий холм из гряды Таунуса оказался больше похож на гору. Его вершина была расчищена, и на ней стояла наблюдательная башня, позволявшая воспользоваться всеми преимуществами возвышенной местности. Все шестеро стояли на верхней площадке башни. Сильный северный ветер развевал волосы и плащи за плечами. Охотники смотрели на север, на просторы германской земли.

Рустик указал вдаль на речную долину Майна. Там, ближе к горизонту, девушки рассмотрели пограничные валы, длинные линии укреплений, формировавшие саму границу. Она тянулась от Кофлуента [34]на двести с лишним миль на юго-восток к Кастра Регине на Дунае.

Рустик рассказывал им длинную смешную историю о том, как последний раз ездил в далекую крепость, но вдруг его неожиданно перебила Урсула.

— Смотрите! — Она указывала вниз, на плато прямо под ними. — Как вы думаете, что это?

Они смотрели, как весь лес между ними и пограничными валами, находящимися в пяти лигах к северу, вдруг ожил. Птицы взлетали с деревьев, на полянах сновала лесная живность — все они как будто были чем-то напуганы. А потом охотники увидели их — германцев.

Фаустина указала на поляну примерно в лиге от основания холма. Там стояли телеги, окруженные людьми. За толпой с телегами виднелось небольшое стадо, за которым присматривали три всадника. Вглядевшись, наблюдатели поняли, что вся эта группа не стоит, а медленно движется, причем в одном направлении. К их охотничьему кортежу.

Урсула заметила чуть дальше еще одну поляну с небольшой речушкой. Там тоже мелькали фигуры людей. Ей даже удалось рассмотреть детей, играющих в воде во время переправы.

«Господь Милосердный, — подумала она, осматривая потревоженный лес. — Если все, что здесь движется, — это германцы, их должно быть не менее десятка тысяч. Если не больше. — Она еще раз посмотрела на горизонт. — Они уже далеко проникли в приграничные земли, и от Кельна их почти ничего не отделяет. У города нет ни малейшего шанса выстоять!»

Память тут же перенесла ее в Магнис. Она вспомнила людей, которым угрожала опасность. Вот она опять видит широко раскрытые от ужаса глаза немощного старика, который уже никогда не забудет предсмертные хрипы своих соседей. Выражение лица Пинносы, когда она узнала о гибели своих родителей и братьев. «Всего лишь горстка женщин смогла восстановить мир и дать несчастным людям ту защиту, в которой они так нуждались… защиту и надежду…»

— Это франки! — закричал Йовин. — Мы должны немедленно уходить! Здесь нам угрожает смертельная опасность! Они всегда высылают вперед разведывательные отряды, по сотне бойцов, а те в первую очередь осматривают возвышенности.

Урсула преградила ему путь к ступеням и месту, где были привязаны лошади.

— Как только мы вернемся, я отправлю Первый Легион в Кельн, чтобы помочь вам сдержать наступление франков.

Даже Рустик был изумлен ее неожиданным решением.

— Да, и еще. — Она посмотрела прямо в глаза Йовину. — Почувствовав на своем опыте, каковы радости и искушения «величайшего города к северу от Альп», я приказываю, чтобы женщины не выходили из казарм в Кельн. — Урсула перевела взгляд на Юлию и Фаустину и добавила уже по-английски: «Это касается и командиров».

Разведчики из Кельнского гарнизона и Могонциака, переодетые простыми селянами, следили за продвижением франков по холмам Таунуса в сторону Кельна.

Из их докладов Урсула поняла, что племя охранялось пятью основными боевыми группами. Четыре группы, примерно по тысяче человек каждая, выглядели как сборище неподготовленных и неуправляемых юнцов. Во главе каждой из них стояла небольшая группа старейшин, передвигавшихся верхом. А центром всего племени являлась пятая группа, представлявшая собой гораздо лучше организованное военное образование. В его составе были хорошо подготовленная пехота, разбитая на подразделения, и элитная кавалерия, около трехсот человек, охранявшая вождей племени.

Первый Легион Афины устроил засаду в том месте, где невысокие холмы и долины составляли часть приподнятого плато, к востоку от того места, где Рейн бежал сквозь узкую изломанную теснину, в направлении от Могонциака до Кофлуента. Рустик предложил провести операцию рано утром, когда основное население племени, особенно юноши, будут еще трезвы. Тогда с ними гораздо легче иметь дело, чем в то время, когда они наполняются «эссенцией отваги».

На третий день того, как Легион оказался в Новиомаге, вскоре после рассвета Урсула отдала приказ начать наступление. Первыми пошли кавалеристские крылья, выступавшие в роли приманки. Ими руководили Саула, Бриттола, Фаустина и Вивенция. Он вошли на территорию, занятую племенем, с четырех разных сторон, чтобы отвлечь на себя внимание неподготовленных юнцов.

Каждой из кавалеристских групп удалось справиться с задачей: франки вскочили на лошадей и помчались прямо на поляны, где оказались в окружении лучников и многочисленной кавалерии. К тому времени, как подошла пехота, старейшины племени уже были разоружены и взяты в плен. Лишившись руководства, шайка вооруженных франков оказалась вынуждена признать поражение и сдать оружие, среди которого были и знаменитые, внушавшие ужас метательные топоры.

Франки быстро смирились с поражением, за исключением группы из пятидесяти подростков, все еще не протрезвевших после ночных возлияний. Они ринулись было за крылом Вивенции, но вскоре поняли, что столкнулись со знаменитым Первым Легионом Афины, и бросились в сторону римских лучников. Им, однако, удалось метнуть свои огромные топоры с заостренными пиками на верхушках до того, как до них долетел первый залп из стрел. Несколько женщин из Первого Легиона были ранены. Четверо убито.

Марта и Баэтика в составе кавалерии появились со стороны небольшого оврага в узкой извилистой теснине, где вождь франков разбил лагерь, как раз в тот момент, когда сам вождь, его дети и вся свита купались в речушке. Звук рога Марты застал их врасплох.

Не успела охрана вождя добраться до своего оружия, как конница Марты и Баэтики на полном скаку вылетела из лесистой части оврага. Они использовали маневр Пинносы с коротким копьем. Напав и ранив несколько человек, они быстро стали отходить по оврагу в сторону Рейна. Оглядываясь через плечо, но не снижая скорости, Марта с удовольствием отметила, что план сработал на славу: весь отряд охраны, включая самого вождя, бросился за ними в погоню.

Летнее солнце поднялось над восточными горными хребтами, и Урсула вместе с Юлией, Рустиком и основным боевым составом снялись с утеса, под прикрытием которого провели ночь, наблюдая за тесниной. С ними вместе шла когорта кельнского гарнизона. Они двигались по охотничьей тропе, которая вывела их прямо на место лагеря вождя франков. Повинуясь приказам Урсулы и Пинносы, они на полном скаку вылетели из леса в долину. Они должны были довести атаку до конца, воспользовавшись тем преимуществом, которое им предоставила кавалерия Баэтики и Марты.