После этого Кей унесла его купать в ванную комнату. Мытье оказалось последней каплей в чаше терпения Грэга, и он закатил настоящий рев, протестуя против попыток Кей вымыть его голову. И, когда Кей с ребенком, завернутым в махровое полотенце, поднялась в свою спальню, он орал вовсю, безутешно и громко, и Кей жалела и уговаривала его, как могла.

В это время вернулся Джейк с коробками вещей, и занес их в комнату Кей. Девушка нашла в них почти все, что было необходимо годовалому ребенку.

Надевая на Грэга новую, голубую с кружевами, пижамку, Кей все приговаривала и приговаривала, успокаивая малыша:

— Наш мальчик сейчас будет спать в теплой кроватке, под мягким одеялом. Не плачь, мой хороший…

Джейк предусмотрительно принес непромокаемые клеенчатые трусики, куда Кей вставила пеленочку. Теперь она сможет положить малыша в свою кровать без всяких опасений оказаться подмоченной.

Наконец, она взяла маленького на руки и принялась укачивать, напевая песенку. Уставший мальчик уснул сразу. Глядя на его нежную головку, прижавшуюся к ее груди, Кей понимала, что он тоскует по матери, боится незнакомых людей и чужого дома, понимала, как ему грустно и одиноко. А ведь он всего лишь маленький мальчик, и он ни в чем не виноват. Как и ее брат.

Она тихонько поцеловала его мягкие, пахнущие ароматным мылом волосики. Где теперь его родители? Как чудовищно и странно, что злые силы превратили нежное сердце его матери в камень и убили в нем всякую любовь. Думает ли сейчас эта женщина о своем мальчике? Ответа не было. Никогда Кей не сможет это узнать.

В мире, который она покинула, действуют такие же злые силы. И сердце матери Кей тоже было каменным. Не капли любви не было в нем для Кей и Тома. Они так и росли рядом с каменным сердцем своей матери. А что могло бы быть с этим малышом, если бы его мать забрала его с собой?

Кей прижала к себе ребенка. Она знала, что Грэгу будет хорошо вместе с ней. И Кей была уверенна, что никогда не оставит и никогда не забудет этого мальчика. Любовь ее сердца всегда будет рядом с ним, и это — главное.

И кто знает, может в ее мире кто-то тоже пожалеет Тома и позаботится о нем…

Утром следующего дня Кей проснулась от голода. Есть хотелось ужасно. Но не успела Кей понять, отчего это она такая голодная, как под боком у нее раздался резкий стук задвигаемого ящика комода. Кей подскочила и, сонно хлопая глазами, уставилась на сидящего на полу Грэга. На улице едва рассвело, и в спальне было еще серо и сумрачно, но это не мешало проснувшемуся мальчику выбраться из кровати и вытряхнуть носки, колготки и чулки Кей из нижнего ящика комода. Теперь он деловито тряс добытыми вещами и пытался добраться до следующего ящика.

— Ах ты, шустрик, — засмеялась Кей, высовывая ноги из-под одеяла, — ты так рано встаешь? Ты — ранняя пташка, так ведь? Но, наверно, мы не будем играть этими вещами. Давай-ка их уберем. Иди ко мне, иди на ручки. Ой, да ты прописал свои штанишки! Ладно. Тогда пойдем, проверим, не осталась ли у нас теплая вода с вечера. Потому что если не осталась, то придется ее греть, а это дело не быстрое. Ты понял?

Последние слова Кей произносила, спускаясь по лестнице с Грэгом на руках.

В доме было тихо. Джейк, судя по всему, еще спал, Мит-Итен так рано не приходила. Мельком глянув на часы в гостиной, Кей сказала:

— Без пятнадцати шесть. Раненько ты, малыш, поднялся.

Кей переодела ребенка и наскоро простирнула его вещички. Пока она стирала, Грэг ползал по полу в коридоре и пытался вытрясти обувь из шкафчика. Затем Кей затопила плиту и поставила чайник и молоко. Ребенок в это время стучал поленом по деревянному кухонному полу, табуреткам, и умудрился парочку полешек накидать в коридор.

За ним нужен был глаз да глаз. Несколько раз Кей удалось пресечь его попытки что-нибудь бросить в открытую дверцу печки. За все это время она только и смогла положить себе в рот пару кусочков хлеба. Теперь Кей поняла, почему проснулась от голода. Вчера она, навозившись с малышом, так устала, что уснула без ужина.

Приготовив себе и мальчику чай, девушка поставила Грэга на табуретку у стола и дала ему кружку с теплым чайком. Но малыш еще плоховато умел пить из кружки, зато хорошо умел разливать, и половина его чая оказалась на полу. В это время закипело молоко для кашки, девушка, быстренько опустив мальчика на пол, кинулась к плите. Пока она варила манную кашу, Грэг возил руками по разлитому на полу чаю и облизывал пальцы. И Кей чувствовала себя совершенно беспомощной. Грэг вообще постоянно что-то делал, он казался сгустком неиссякаемой энергии. А о себе Кей не могла такого сказать. Ей ужасно хотелось спать, или хотя бы, по крайней мере, спокойно попить чаю с бутербродами, но, судя по всему, ничего такого ей сделать не удастся.

Поддержка пришла с неожиданной стороны. Как это было ему свойственно, совершенно бесшумно на кухне появился Папоротник. Он осторожно обнюхал замершего от восторга Грэга и улегся у стола, положив морду на вытянутые лапы. Мальчик тут же засуетился вокруг него. Кей впервые услышала, как он разговаривает, когда он залепетал что-то детское, нежно и трогательно. Обняв пса за шею, Грэг уселся на пол возле него. Кей рванулась было оттаскивать ребенка от здоровущей собаки, но, взглянув на морду Папоротника, успокоилась. Тот выглядел важно и умиротворенно, и лишь слегка помахивал хвостом в разные стороны. И ребенок, наконец, угомонился. Вместо того, чтобы все разбрасывать и проливать, малыш заинтересовался деревянной тележкой, которую вчера принес вместе с детскими вещами Джейк, и, все еще прижимаясь боком к собаке, стал катать ее по полу. Пес при этом лежал не шевелясь, будто всю жизнь только и общался с маленькими детьми.

— Вот и хорошо. И сидите так. А я попробую остудить кашку Грэга, — обрадовалась Кей.

И ей даже удалось покормить ребенка, пока тот занимался игрой. Утихомиренный появлением собаки, мальчик поел кашку, а когда Кей поцеловала его тепленькую, мягкую щечку, он несмело улыбнулся и дернул плечиком, как от щекотки.

— Ну, мои дорогие, если еще так посидите, то я вытру чай на полу и, может, еще успею убрать дрова в коридоре.

— Дрова я уже убрал, — сказал Джейк, заходя на кухню и складывая у печки поленца, — у тебя, видать, горячая пора, Кей, — добавил он, обводя глазами кухню.

— Да уж, горячее не бывает, — согласилась Кей, — я даже поесть не успеваю.

— А что это за каша на плите? Манная?

— Да, это я Грэгу сварила. Что-то слишком много ее у меня получилось, Грэгу все не съесть.

— Тогда давай, мы позавтракаем этой кашей. Мне думается, что на нас двоих хватит. Оставь ты эту тряпку, после вытрешь пол. Завтракай лучше, пока ребенок молчит.

Около девяти часов пришла Мит-Итен. Чай на полу на кухне все еще не был вытерт, в коридоре лежали крошки печенья. Грэг с довольным видом сидел возле Папоротника, то складывая, то вынимая чайные ложки и деревянные прищепки из жестяного ведерка. Кей только что закончила стирать очередные описанные штанишки.

— Чей же это мальчик такой черноглазый? — с ласковой улыбкой произнесла Мит-Итен, увидев Грэга.

Кей почему-то почувствовала себя неловко, но объяснила:

— Это малыш семьи Туурим. Ты ведь знаешь об этой семье, наверное?

— Знаю, как же не знать, — глаза Мит-Итен стали грустными и задумчивыми.

Она остановила свой взор на мальчике и добавила:

— С матерью его отца я дружила с давних пор. Мои сыновья — ровесники ее сыновей. Почему Наханэл у вас?

— Я надеюсь, что мне разрешат стать его опекуном.

И Кей выжидающе замолчала. Как к этому отнесется Мит-Итен? Может, тоже станет бояться?

Но Мит-Итен спокойно кивнула и сказала:

— Это очень хорошее решение. Мальчику будет хорошо у вас. Я могу помочь и нянчиться с ним, пока ты и Джейк будете заняты. Вы вполне можете рассчитывать на меня.

Работа! Кей не сообразила, кто будет с малышом, пока она будет занята в лаборатории или в магазинчике. Потрясающее легкомыслие, — подумала Кей. Хвала Создателю, что Мит-Итен вспомнила об этом и так легко предложила свою помощь.