Высокая трава мягко обвивала ноги, качалась на ветру и оглушительно пахла. Светлые метелочки доставали до плеч, обступая со всех сторон и закрывая горизонт. Надо непременно выбраться из этих трав и найти Тома.

— Том! — закричала Кей, пытаясь высвободить ноги из гибкой травы.

Метелочки закачались, засветились на солнце. Густая растительность не хотела выпускать свою добычу.

Брат где-то тут, заблудился и не может найти дорогу. Надо найти его, во что бы то ни стало.

— Том! — снова закричала Кей, рванулась, раздвинула травы руками.

Вдалеке ей удалось увидеть спину брата — клетчатую рубашку и джинсы. Куда он бежит?

— Том! Остановись! — в третий раз закричала Кей.

Травы сошли с ума. Они хватали за ноги, лезли в лицо, щекотали ладони и замедляли движения. Она не сможет догнать брата, если будет так копаться. Надо прибавить ходу, надо торопиться. Быстрее!

И вдруг Том остановился, повернулся и сказал:

— Ты должна это сделать.

Он говорил тихо, почти шептал, но Кей слышала каждое слово.

— Ты должна это сделать, — повтори Том, повернулся и побежал прочь.

Кей бросилась за ним, дернулась, освобождая ноги, и проснулась.

За окном дрожали абрикосовые ветки, легкий ветерок слегка трепал занавеску.

Натянув до подбородка одеяло в клетчатом пододеяльнике, Кей поджала ноги, повернулась на бок и посмотрела на пол. На розовом ковре стояли тапочки из овчины и лежали брошенные, как попало, джинсы и футболка.

Это тоже сон? Теперь вся ее жизнь стала похожей на сон? Что она делает в этой комнате, в этом городе? Что это за мир такой странный?

Наверное, еще слишком рано, из окна тянуло прохладой, а часы на столе показывали начало восьмого. Пора вставать. Что принесет этот день?

Кей опустила ноги, подняла и внимательно оглядела джинсы. Не очень чистые, но другого ничего нет. Придется надевать их. Джинсы и футболка — вот и весь наряд. Это вам не платья с оборками.

В зеркало Кей смотреть не стала. Что она там не видела? Прямые, как солома, черные волосы? Или крупный рот? Не губы, а именно рот, большой и какой-то жесткий. Верхняя губа совсем тонкая, зато нижняя, более широкая, изгибается наподобие изгиба лука.

Вообще все в лице Кей было большим. Зеленые глаза, черные брови низкими уголками. Совсем не маленький нос. Мать говорила, что ее старшая дочь похожа на отца. На кого конкретно — не уточнялось. «Надо же было уродится похожей на этого придурка», — вот, примерно такие слова Кей частенько слышала от нее, вдобавок к сожалениям о не сделанном вовремя аборте.

Ну, что же, зато у Тома глаза были такие же, как у матери, темно-карие, выразительные, с длинными ресницами. Красивые глаза, грустные и глубокие.

Кей мало походила на брата. Но это не мешало им обоим любить и поддерживать друг друга.

Том говорил, что Кей красивая, но она-то знала, что это — милая добрая ложь. Красоты в ней не больше, чем — например — в бегемоте. Того тоже можно назвать по-своему красивым. Своя красота, так сказать. Только кому эта своя красота нужна?

Красота Кей оказалась никому не нужна. В колледже на нее смотрели, как на милую дурнушку. Соседки по комнате, не стесняясь, рассказывали о своих встречах с парнями, спрашивали совета — как им поступить, когда — например — надо готовиться к тестам, а парень приглашает на свидание. Просили дать списать пропущенные лекции. Они считали Кей доброй душей, дурнушкой, которую не стоит опасаться, и которая точно не отобьет парня и не предаст.

Это настолько прилипло к Кей, что иногда, за глаза, ее даже называли «сестрой милосердия». Лестное название, ничего не скажешь.

Быстрым движением Кей расчесала волосы и завязала хвост внизу головы, у самой шеи. Убрала за уши тонкие короткие прядки, которые не вошли в прическу, и взялась за резную деревянную ручку двери. Интересно, Джейк и Сэм уже встали?

Желтый дом удивлял своей чистотой и аккуратностью. В верхнем коридорчике и на деревянной лестнице — ни пылинки. Деревянный пол в просторном холле слегка поблескивал влагой — видимо, только что помыли. Лишь солнечные лучи, проникавшие в вымытые до блеска окна, отражались на нем. На многочисленных маленьких полочках — вьющиеся растения. Над обувным шкафчиком с круглыми деревянными ручками висело большое овальное зеркало в деревянной, резной раме.

Милый и уютный Желтый Дом. В нем пахнет душистыми травами, а из кухни доносятся ароматы свежей выпечки и кофе. Кей поняла, что ей нравятся эти запахи, нравится спускаться по деревянной лесенке, нравится пол в холле с солнечными бликами и бежевые, в клеточку, шторы на окошках с частым переплетом.

Как было бы здорово, если бы она осталась здесь жить. Вроде вчера Джейк предлагал ей именно это, но, может, она его не совсем правильно поняла.

Внизу на кухне Кей застала только хлопотавшую экономку Джейка. Женщина сообщила, что Джейк ушел к одному из своих пациентов и просил его дождаться. И предложила Кей завтрак.

Это была высокая, стройная, уже немолодая женщина. Ее звали Мит-Итен. Лицо ее, чуть загорелое, с правильными и гармоничными чертами лица, словно лучилось добротой и спокойствием, а в карих глазах, светлых, как зеленый чай, сияло неторопливое довольство жизнью. Рассматривая длинное платье из полосатого сатина и маленький деревянный медальон на шее экономки, Кей опять подумала о том, насколько странно она выглядит в своих потертых джинсах.

— Мне бы просто чашку чаю, и все, — ответила Кей на предложение позавтракать.

— Вот и хорошо, — согласилась Мит — Итен, — чашечка чая и кусок хорошего пирога с картошкой и салом. Или булочки с ванилью — что тебе больше нравится.

Ого, какой выбор! Кей смущенно улыбнулась, почувствовала неловкость и подумала, что кусок не полезет в горло в такую рань.

— Мне просто чай, можно? — собственный голос показался робким и слабым, как у овцы. Блеет несмело и стесняется, это ясно и понятно. И вообще выгляди глупо…

— Ну, значит, чай. Проснется Сэм, и вы сможете позавтракать вместе, — и Мит-Итен поставила чайник на растопленную плиту.

Достав из навесного шкафчика большую круглую жестяную коробку с печеньем, Мит-Итен сказала:

— В городе только о тебе и говорят. Я уже и не припомню, когда в последнее время к нам попадали май-нинос. Джейк-то давненько у нас живет. Он мне немного рассказал, как ты сюда попала. Надеюсь, что Суэма тебе понравится.

— Какая Суэма? — совершенно искренне удивилась Кей.

— Суэма — край, в котором мы живем. Наш мир. Наша родина.

— Есть еще другие края?

— Есть, но не для нас, — уточнила Мит-Итен, выкладывая печенье в большое фаянсовое блюдо.

— А для кого? — спросила Кей.

— Джейк сказал, что сам тебе все расскажет, да у него это и лучше получиться. Все узнаешь, подожди немного, милая, — Мит-Итен улыбнулась, — а я надеюсь, что у нас тебе понравится. Во всяком случае, мы тебе очень рады.

Это было сказано так просто и с такой доброжелательностью, что Кей удивленно подняла глаза на экономку.

Но добрая женщина уже занялась посудой в раковине, и лишь полосатые оборки подрагивали в такт ее энергичным движениям.

Кей вдохнула аромат крепкого, душистого чая и почувствовала, что ей нравится еще больше этот милый гостеприимный дом. Это было похоже на сказку, хорошую, добрую сказку.

Неужели с ней приключилась сказка? С ней, с дурнушкой и неудачницей? Судьба, видать, что-то напутала и выдала Кей не тот билет. Бывает же и такое в жизни. Или это постарался загадочный Создатель? Пойди теперь, докапайся…

Появился заспанный Сэм, заулыбался, засыпал вопросами. Говорил он торопливо и много, часто улыбался, показывая новехонькие, ровные и крупные зубы. Карие глаза его светились озорным светом а брови то и дело взлетали вверх.

Хорошо Кей спала? Выспалась? И комната ей понравилась? А на завтрак лучше всего идут пироги Мит-Итен и печенье. И еще хорошо ягодный компот или мятный чай. Но можно и просто наболтать варенья в кружку и залить кипятком, тоже будет вкусно. Он, Сэм, так и делает всегда.