3. Суд.Также из–под пера Иеремии вышло объявление судаВавилону. Это представляет удивительный парадокс, учитывая совет Иеремии изгнанникам молиться о Вавилоне. Буквально в следующем мешке дипломатической почты — после письма в двадцать девятой главе — Иеремия отправил увесистое послание против Вавилона, записанное в Иер. 50 — 51. Свиток следовало прочесть публично, а затем вместе с камнем бросить в реку Евфрат, где он потонул бы, что ожидает и могущественный Вавилон. Это показывает, что письмо в двадцать девятой главе не было розовыми очками квиетизма, основанного на наивной вере в благожелательность Вавилона. Иеремия сказал, чтобы изгнанники молились о мире (shalom)Вавилона, ясно осознавая реалии Вавилона и его будущую судьбу, в которой он определен на уничтожение Божьим судом.

В этот контекст нам необходимо включить часто игнорируемые отрывки книг пророков — пророчества против народов. Мы склонны пропускать их как устаревшие предречения о падении империй, давно отправленных в корзину истории, или как призрачные, но красивые музейные экспонаты. Однако весть этих пророческих сообщений о народах весьма сильна. Они говорят о всевластии Бога, осуществляемом на протяжении сменяющихся сцен истории. Они говорят о подотчетности всех человеческих империй всего мира живому Богу. И они отрезвляюще говорят о непостоянстве даже самых сильных народов на земле в любой период времени. Эти утверждения необходимы народу Божьему в любой эпохе, и еще больше в наше время, когда не только народы и государства обладают такой гигантской властью, но торговые марки и корпорации, а также феноменально (до неприличия) богатые отдельные люди. [204]

4. Насмешка.Наконец, присутствовала также реакция намеренной насмешкии разоблачения вавилонского имперского пантеона и утонченной «научной» цивилизации. Важность Ис. 46 и 47 можно упустить, если не проследить связь этих глав между собой и их контекстом. Здесь пророк стремится воодушевить свой разочарованный народ поверить в то, что Господь вновь может сделать нечто великое; что их нынешнее положение временно; что они на самом деле смогут встать и выйти из Вавилона. Народ Божий вновь должен заявить о своей идентичности в мире, идентичности служения, которая, однако, приобрела вселенское измерение, имеющее спасительное значение для всех народов. Однако парализующее величие Вавилона мешает Израилю совершить такой отклик. Поэтому еще прежде, чем армии Кира развенчали вавилонскую империю в военном смысле, поэзия Исайи уже развенчивала ее психологически и духовно в восприятии изгнанников. Поэтому в данных главах присутствует явная политическая насмешка над идолопоклонничеством и уязвление культурной заносчивости Вавилона. Брюггеман (Brueggemann) отмечает этот тезис со свойственной ему содержательностью:

Тем не менее, несмотря на сказанное выше, будущее народа Божьего все еще зависело от Кира, который был таким же языческим царем языческой империи, как Навуходоносор и вавилоняне. Государство, высмеянное Исайей, ранее называлось слугой Божьим, осуществляющим его суд над Израилем (Иер. 25, 9; 27, 6). Исайя избегает использования понятия «слуга» в отношении Кира, поскольку это определение имело особенное значение в его пророчестве, относящемся к Израилю и к тому, кто исполнит его миссию. Тем не менее, он говорит о Кире как о Господнем «пастыре» и его «помазаннике» (Ис. 44, 28; 45, 1). Обычно эти определения применялись к царям Израиля. Поэтому, хотя пророк заявляет, что избавление Израиля из плена будет победоносным делом Господа, он ожидает, что новое зарождающееся внешнее государство осуществит это. Моисеем нового исхода станет язычник!

И вновь мы видим, насколько полно Ветхий Завет помещает всю человеческую политическую и военную власть под суверенную волю Господа. Внешнее имперское государство может быть тираническим и порабощающим, как орудие божественного суда; либо же оно может быть более просвещенным и освобождающим, в качестве инструмента божьего искупления. В любом случае, это действие руки Господа.

После возвращения из Вавилона в Иудею народ Божий уже не был организованным государством. Однако они и не были крошечной перемещенной группой пленных изгнанников. Ввиду отсутствия национальной независимости их вряд ли можно было назвать нацией. Тем не менее, они были сообществом с ощущением особенной этнической и религиозной идентичности. Как провинция в огромной Персидской империи, они оставались политически незначительными. В то же самое время они чувствовали собственную значимость как народа Божьего в окружающем мире, в неизменной роли его слуг, с надеждой, что Божья цель для них и через них будет, в конечном итоге, осуществлена. Итак, они были восстановленным сообществом, сообществом веры и обетования, сообществом воспоминания и надежды.

Голдингей отмечает четыре главных особенности израильского сообщества после плена. (1) Они были поклоняющимся сообществом,которое возвращалось к изначальной концепции израильского ^c eda,собрания, объединившегося для поклонения. Ездра заложил основания этого, а летописец обеспечил его обоснование в повествовании своей истории. (2) Они были ожидающим сообществом,ожидающим нового будущего от Бога в разнообразии апокалиптических предвосхищений. (3) Они были повинующимся сообществом,с особой преданностью закону, понимая, что именно пренебрежение законом привело к изгнанию. Таким образом, закон даже в большей мере, чем завет, частью которого он был изначально, становится центром новой общины веры, которая впоследствии стала известна как «иудаизм». И, наконец, (4) они были вопрошающим сообществом.Неопределенность и неоднородность веры, вызванные историей Израиля, послужили причиной сомнений и неуверенности, о которых часто пишется в литературе мудрости.

Во время данного периода влияние государства на жизнь народа Божьего было разным. Во времена Персии они пользовались достаточно благосклонной политикой религиозной свободы и в значительной мере местной автономией, конечно, без независимости. Однако беспринципные враги могли использовать это против них, как это демонстрирует Книга Есфири. Повествования Неемии и Ездры показывают и другую картину, где израильтяне воспользовались государственной поддержкой, защитой и властью для восстановления инфраструктуры сообщества и сопротивления врагам. В поздние годы контроля греков над Палестиной при правлении династии Антиохов сообщество подверглось жесточайшему давлению. Отчасти это давление угрожало расколоть сообщество на тех, кто мог принять греческую культуру и образ жизни и адаптироваться к ним, и тех, кто любой ценой сохранял веру и ее особенности. Книга Даниила была написана и сохранена для народа, сталкивающегося с подобной дилеммой, и реакцией израильтян было терпение, подкрепленное апокалиптическими надеждами и уверенностью, что все до сих пор находится под Божьим контролем. Не ожидалось ни исхода, ни Кира. Требовалось только терпение до тех пор, пока не вмешается сам Бог.