• дисциплинировал себя против похоти (1 ст.);

• уклонялся от прелюбодеяния (9–12 ст.);

• был честным в торговле (5–6 ст.);

• поступал справедливо в отношении своих рабов (13–15 ст.);

• был щедр и сострадателен ко всем классам нищих (16–23 ст.);

• избегал идолопоклонничества, будь то в форме материализма или астрологии (24–28 ст.);

• контролировал свои мысли и язык (29–30 ст.);

• проявлял гостеприимство (31–32 ст.);

• был готов открыто признавать свой грех (33–34 ст.);

• правильно относился к земле и работникам, включая справедливую оплату (38–40 ст.).

Кое на что хочется обратить особое внимание. Во–первых, на уровень нравственности поведения из этого поразительного списка, которая простирается от мыслей сердца, через слова, личные поступки, сексуальные и семейные дела к экономическому, социальному и общественному поведению. Совершенно ясно, что личная этика, согласно мысли автора этой книги, охватывала широкий спектр жизни: внутреннее и внешнее, частное и общественное, видимое и невидимое. Еще один важный момент — это роль, которую играет Бог в нравственном умозаключении. Бог всевидящий (Иов 31, 4), и оценивает каждое действие (Иов 31, 6, 14). Бог — Создатель всего человечества, и поэтому защищает равные права каждого, включая рабов (Иов 31, 15). Бог наводит суд на беззаконие (Иов 31, 23), особенно идолопоклонничество, которое является неверностью по отношению к нему (28). От Бога не скроешься, и вся жизнь проходит перед его лицом и под его нравственным надзором. Как сказал другой мудрец:

Второй пример подобной нравственной самозащиты встречается в словах Самуила во время его прощальной речи, когда он передавал политическую власть Саулу (1 Цар. 12, 2–5). Она намного короче, и касается только сферы общественной морали, что соответствовало случаю. Самуил возвращался в речи к своему общественному служению. Поэтому он попросил открыто засвидетельствовать о его честном осуществлении своего служения. Список вопросов Самуила и ответ народа освободил его от обвинений в

• воровстве или вымогательстве (личная выгода от общественного служения), и

• взяточничестве (личная выгода от судебной власти).

Этот короткий отрывок обращает внимание на честность в общественном служении. Более того, именно неспособность сыновей Самуила следовать его нравственным критериям привела к введению царской власти (1 Цар. 8, 1–5).

Третий список добродетелей и пороков, который можно привести здесь, — это список, повторяющийся в Иез. 18. Это не столько нравственная апология личности, сколько схема типичных особенностей праведности и нечестия, как они проявлялись на протяжении ряда поколений. Она представлена как дело, изученное Иезекиилем, который использует всю свою священническую подготовку, чтобы показать нравственно–юридический аспект. И снова список конкретный, и совпадает со списками Иова и Самуила в некоторых моментах. Согласно Иезекиилю, праведный человек избегает грехов из следующего списка:

• идолопоклонничество (Иез. 18, 6а);

• прелюбодеяние и прочие сексуальные проступки (Иез. 18,66);

• угнетение нищих, такое как невозвращение залогов, взятых за долги (Иез. 18, 7а);

• грабеж (Иез. 18, 76);

• отказ кормить голодных и одевать нагих (Иез. 18, 7в);

• ссуды ради чрезмерной прибыли посредством ростовщичества (Иез. 18, 8а);

• неспособность справедливо вести судебные дела (Иез. 18, 86);

• жестокость и убийство (Иез. 18, 10).

И вновь мы отмечаем, насколько тесно переплетает Ветхий Завет то, что мы склонны держать в отдельных категориях личной и общественной морали. Иезекииль не смирился бы с забавной современной мыслью о том, что личная половая жизнь и неверность людей не имеет влияния на их общественную чистоту и надежность. Также достоин внимания тезис, что отказ делать добро также является грехом. Иезекииль резко отверг бы самодовольную позицию, с которой борется каждый пастор: «Конечно, я христианин, я никогда никому не делал зла». Для определения праведного человека недостаточно сказать: «Он никого не ограбил» (Иез. 18, 7), не добавив: «Но отдает свою пищу голодным и одевает нагих» (Иез. 18, 16). Здесь явное предвосхищение нравственного учения Иисуса, которое еще яснее отзывается у Павла: «Кто крал, вперед не кради, а лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся» (Еф. 4, 28).

Прочие списки добродетелей и пороков в писаниях пророков встречаются в тех контекстах, где пророки обращают внимание на вопросы поклонения и этики. Слишком часто пророкам приходилось видеть, что люди, в жизни которых недоставало нравственной чистоты, приходили на поклонение, совершали ритуал и вместе с тем жили в откровенном нечестии. Но для пророков неприемлемо было мирное сосуществование священных обрядов и социального зла. В дни Амоса не было недостатка в религиозности и соблюдении ритуалов, но необузданная социальная несправедливость богохульно исказила все это. Амос сказал об этом и был выброшен вон (Ам. 4, 4–5; 5, 21–27; 8, 5–6). Исайя сделал такое же обращение (Ис. 1, 10–17). Оба пророка добавили в свои доводы короткие списки положительной социальной этики:

Самый короткий, но полный список положительных качеств встречается в Мих. 6 и вновь в контексте размышления о приемлемом поклонении. Услышав обвинение в адрес своего народа (Мих. 6, 1–5), Михей задается вопросом, что будет приемлемым жертвоприношением для покаяния: «С чем предстать мне пред Господом?» Подвергнув сомнению любое из жертвоприношений, даже своего первенца, он произносит знаменательные слова, которые являются вызовом каждому человеку:

Иеремия был послан к самим воротам храма, чтобы там представить приходящим на поклонение нравственные требования Бога завета, ведь они заявляли, что поклоняются ему и уповают на его защиту. Иеремия говорит о таком практическом поведении, которое будет подтверждением подлинного покаяния, и противопоставляет его тому, что они делали на самом деле. Подробности этого приговора, учитывая типичные характеристики неправедного, включают (Иер. 7, 1–11)