В некотором смысле понятие земли отсутствует в Новом Завете. Нигде в Новом Завете географическая территорияПалестины не связывается с какой–либо богословской значимостью. Земля как священное местопотеряла значение. Лексикон благословения, святости, обетования, дара, наследия и тому подобного никогда не употребляется по отношению к территории, населенной еврейским народом, где–либо в Новом Завете, хотя часто упоминается в Ветхом Завете. Частично это объясняется тем, что церкви стремительно распространились за пределами Палестины, в других землях Средиземноморья и дальше. Но важнее то, что святость земли и все прочие ее атрибуты в ветхозаветном мышлении были перенесены на самого Христа. Духовное присутствие живого Христа освящает любое место, в котором находятся верующие в него. Это перенесение святости земли на Христа хорошо представлено У. Д. Дейвисом (W. D. Davies), который показывает, как христианство отреагировало на конкретные требования иудаизма, включая землю: «в переводе на Христа, которому подчинены все места и все пространство, как и все другое. Христианство, по сути… заменило святость места святостью личности, отождествив священное место с Христом». [161]Обещание Иисуса быть там, где собирается его народ, делает ветхозаветное обетование Божьего присутствия среди его народа в их земле универсальным, ведь теперь народ Иисуса находится повсеместно:

Более того, географической земле Израиля нет места в учении Нового Завета об окончательном будущем Божьего народа. Даже в ключевых отрывках, в которых обсуждаются отношения христиан из евреев и неевреев, особенно в Рим. 9 — 11, где Павел говорит о будущем еврейской нации, земля, или что–нибудь в этом роде, не упоминается. Также нет указаний, что Павел, будучи сам верующим евреем, считал, что земля как территория все еще имеет богословскоезначение для еврейских христиан. Вне всякого сомнения, Павел включил бы землю в великие дары, полученные евреями от Бога; однако весь контекст и ход его аргументации демонстрируют, что он считал все, полученное евреями от Бога, сосредоточенным, исполненным и превзойденным в личности Мессии, Иисусе (ср. Рим. 9, 4–5; 10, 4). Это на самом деле было его личным символом веры, когда он сравнивал все, что имел в своем прошлом статусе, с тем, что было теперь у него в Мессии (Флп. 3, 3–11). И в яркой аллегории в Гал. 4 он противопоставляет нынешний земной град Иерусалим, сравнивая его с Агарью, городу свободных детей Божьих, применяя пророчества, которые изначально произносились об Иерусалиме для мессианской общины верующих в Иисуса.

Конечно, поскольку Павел не касался напрямую темы земли как богословской проблемы, мы не можем быть уверенными в отношении его взглядов на ее богословскую значимость. Его молчание по этому поводу, тем не менее, представляется красноречивым, учитывая глубину, с которой он рассматривает некоторые ветхозаветные реалии, которые считал богословски значимыми. По этому поводу я думаю следующее: если бы Павел имел дело с проблемой земли, как, например, с обрезанием,он бы разрешил ее похожим образом. Мы знаем, что он не придавал какого–либо богословскогозначения физическому обрезанию в искупительном деле Бога. Спасение людей и их принадлежность к общине завета больше не требовали подчинения этому знаку национальной идентичности с еврейским народом. Во Христене имеет значение ни обрезание, ни необрезание. В этом Павел был абсолютно уверен. Но как только этот тезис был признан, он считал обрезание вопросом морально нейтральным — не имело богословского значения, обрезываешься ты или нет (Гал. 5, 6; 6, 15). Он не возражал, чтобы еврейские христиане сохраняли эту практику, и даже обрезал Тимофея из–за культурного окружения его служения (Деян. 16, 3).

Подобным образом мы можем себе представить его мнение о том, что земля как территориябольше не имела богословского значения в искупительной цели Бога, потому что она теперь полностью связана с искупительным делом распятого, воскресшего и пребывающего Мессии. Обетование спасения через Иисуса доступно любому живущему где угодно; нет никакой особенной привилегии или преимуществ у живущих в земле ветхозаветного наследия Израиля. Если бы этот тезис был действительно принят иудеями, Павел допустил бы мысль, что еврейские христиане могут чувствовать эмоциональную и культурную связь с землей своих предков. Но их вера, надеждаи поклонениебольше не должны сосредоточиваться на той земле, а только на едином Христе. Сам Мессия учил этому, когда отвлек внимание самаритянки от спора о правильном географическом местепоклонения Богу к единственно верной личности,через которую поклоняться Богу; а именно к нему самому, Мессии. Иисус, а не земля будет центром духовного поклонения Богу отныне и навсегда (Ин. 4, 20–26). [163]

Следовательно, Новый Завет не придает богословского значения территории земли Палестины. Однако в Ветхом Завете земля никогда не была просточастью территории, также как и храм не был просто строением, а Иерусалим просто городом. Земля была средоточием богословских и этических традиций. Как мы видели, земля воплощала множество аспектов отношений завета между Господом и Израилем — его обетования, благословения и требования. Эти традиции земли вряд ли исчезли из поля зрения Нового Завета, особенно потому, что они были связаны с заветом Авраама, который занимал важное место в богословии Павла. В разных местах мы видим, как темы и символы, связанные с храмом и Иерусалимом, были заимствованы и использовались духовно в Новом Завете. Итак, мы вновь возвращаемся к нашему прежнему вопросу: что случилось с землей в Новом Завете?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам сначала необходимо вспомнить функциюземли в жизни и вере Израиля,а затем спросить, какой аспект христианскойжизни и веры впитал или исполнил эту функцию в Новом Завете. Что же означала земля для ветхозаветного израильтянина? Какое, соответственно, значение она имеет для христианина? Найти аналогию — вот что подразумевается под типологическим подходом. То, что земля означала для отношений Израиля с Господом, является символическим, или типологическим для некоторых реалий христианских отношений с Богом через Христа. Рассмотрим же, на что это типологическое соответствие нам указывает. [164]

Мы уже видели, что для израильтянина земля, прежде всего, была Божьим даром.Она была дана во исполнение обетования Аврааму и получена в ходе истории искупления. Земля, следовательно, для каждого главы семьи в Израиле была огромным, символическим, осязаемым доказательством, что он, его семейство и народ находились в особых отношениях с Господом. Второзаконие неоднократно связывает землю с гарантией их избрания в Аврааме. Они были Господним народом, потому что жили в Господней земле, которую он дал им. Каждый человек имел свою часть в земле благодаря системе родства и неотчуждаемости наследия — свой удел земли. Второзаконие также неоднократно говорит о земле как о наследии Израиля, что является семейным прообразом. Израиль был, как сказано в Исх. 4, 22, первородным сыном, а земля, опять же, была видимым свидетельством этих сыновних отношений. Таким образом, принадлежать к израильскому семейству, живущему в Божьей земле, означало ощущать безопасное присоединение к отношениям завета — земля была местом жизнис Богом. Но это также означало принять требования этих отношений: земля также была местом особенного нравственного и духовного образа жизнипред Богом. Обладать землей означало быть причастным к наследию и ответственности всего народа Божьего. Короче говоря, земля для израильтянина означала безопасность, принадлежность, благословение, сопричастность и практическую ответственность.