Равенство искупленных братьев, ныне рабов Божьих, неоднократно подчеркивается в Лев. 25. Если Господь — единственный хозяин земли, тогда ни один израильтянин не может относиться к земле так, будто она принадлежит ему, в том смысле, что он может делать с ней, что заблагорассудится. Он также не мог претендовать на землю другого израильтянина, кроме как по закону наследования и родства. Даже царь — всего лишь поселенец в земле Господа! Царь Ахав всего лишь поселенец, такой же, как крестьянин Навуфей.

Таким образом, выясняется, что концепция земли как божественного дара,с одной стороны, породила список правнарода и каждого человека в отдельности, а с другой — как божественной собственности— породила широкий спектр обязательств.Эти обязательства можно разделить на три категории: обязательства непосредственно перед Богом, обязательства перед своей семьей, обязательства перед ближним. Обязательства пред Богом за землю включали десятину, начатки плодов, прочие законы об урожае и закон о субботе, в той части, что относилась к земле: субботний год, возвращение долговых залогов и юбилейный год. Обязательства перед семьей включали фундаментальный закон неотчуждаемости, то есть землю нельзя было продавать и покупать на коммерческой основе, она оставалась в пределах рода. Этот принцип затем усилился прочими обязательствами перед родством, прямо или косвенно связанными с землей: процедуры выкупа, правила наследования и левиратного брака. Обязательства перед ближним включали массу гражданских законов, касающихся нанесения ущерба или небрежности в отношении собственности, мер предосторожности, уважения к целостности границ, щедрых остатках от жатвы, честном обхождении с наемными рабочими и даже рабочим скотом. Мы рассмотрим некоторые из этих законов и их применение в христианской этике более подробно в пятнадцатой главе. [68]

Тот факт, что такое большое количество подробных предписаний закона, связанных прямо или косвенно с землей, подпадают под эту категорию, говорит, что это самый всеобъемлющий из нравственных и богословских принципов. Убеждение, что земля принадлежит Господу и он требует от поселенцев отчета о ее использовании,делает землю центральным мотивом ветхозаветной этики. Все, что вы можете сделать в земле, на земле или с землей, подпадает под Божью нравственную оценку. Включена каждая сфера жизни, от главных вопросов защиты национальной территории до того, как вы обрезаете плодовые деревья. Основанная на таком принципе, выраженном столь просто (земля принадлежит Господу), ветхозаветная этика может быть одновременно всеобъемлющей и при этом глубоко практичной и конкретной. Это, в свою очередь, придает огромную парадигматическую силу данному измерению ветхозаветных текстов.

Теперь, после того как я очертил главные особенности богословия земли в Ветхом Завете, мне необходимо определить функцию, которую она осуществляла в рамках схемы нашего базового треугольника. Какова роль экономического ракурса в нашем целостном понимании ветхозаветной этики? Его функцию можно описать как мерило, или измерительный стандарт жизнеспособности двух других ракурсов. То есть экономическая область подобна лакмусовой бумажке, которая показывает, какие отношения у Бога с Израилем (ракурс А), а также то, насколько социальное устройство в Израиле соответствует статусу искупленного народа Божьего (ракурс В).

С точки зрения богословского ракурса показано, что в раннем Израиле осуществлялась продолжительная борьба с целью помочь израильтянам осознать, что Яхве, победоносный Бог их истории спасения, дал им землю, и от него зависит плодородие и урожайность. Склонность считать Ваалов, прежних божеств земли, ответственными за блага в экономической сфере, оказалась неизжитой со времени вторжения и до рассеяния.

Об этой проблеме напрямую говорил Осия, хотя она встречается уже во время Илии и длится до времени Иеремии. Говоря о прелюбодеянии Израиля с Ваалами как с «любовниками» и осуждая израильтян за приписывание богам Ханаана того, что на самом деле они получали от Господа, Осия заявляет:

Ирония была в том, что Израиль явно не воспринимал это как вероломство по отношению к Господу. Разве они не поклонялись

Господу, соблюдая все установленные им праздники, субботы и тому подобное (Ос. 2, 11)? Однако такое поклонение было пустым, формальным. На самом деле оно мерзко для Бога, потому что исключало его из экономических реалий повседневной жизни. Господь не довольствовался ролью Бога истории и праздников. Господь был Богом земли и всего, что связано с ней. Поэтому то, насколько искренно и честно народ принимал Божью власть над ними, измерялось признанием всевластия Бога в экономической,а также религиознойсфере. Если представить это в виде треугольника, богословский ракурс не завершен до тех пор, пока стороны АС и АВ не соединятся под исключительной властью Господа. Отсутствие почитания Бога в материальной сфере не может быть компенсировано за счет религиозности в сфере духовной. Верность завету требовала подчинения во всех сферах человеческой жизни, как на земле, так и у алтаря.

Не следует полагать, что в Ветхом Завете были иллюзии относительно того, что такое экономическое повиновение Богу было простым. Праздновать победы Бога в прошедшейистории — это одно. Доверять его могуществу произвести будущийурожай — другое. А вот совсем иное — верить, что он способен позаботиться о вас и вашей семье, обеспечивая всем необходимым на протяжении года (если вы повинуетесь закону о субботнем годе и не засеваете поле) или двух лет, если выпадает два свободных от посева года на юбилейный год (Лев. 25, 18–22). Сможете ли вы позволить себе отпустить своего раба, сельскохозяйственную рабочую силу, по истечении шести лет, да еще щедро одарив его от своего имущества, скота и овощей (Втор 15, 12–18)? Разве вы не имеете права максимально взять от своих полей и виноградников, не оставляя ценных остатков другим (Втор. 24, 19–22)? Сможете ли вы простить долг по истечении шести лет (Втор. 15, 1–11)? Разве ваша семья не пострадает, если вы выкупите землю и будете заботиться о работниках одного из своих разорившихся родственников (Лев. 25, 35–43)?

Весь спектр экономических требований в Ветхом Завете строился на доверии владычеству Бога над природой и готовности повиноваться ему, несмотря на вопросы, которые упомянуты выше (Лев. 25, 20; Втор. 15, 9).

Что касается второго ракурса — социального устройства Израиля — то его наибольшие отличия можно рассматривать с экономической точки зрения. В последней главе мы видели, что учреждение монархии скомпрометировало это отличие. Но монархия сама по себе не была абсолютно порочной, поскольку царь мог продолжать жить по закону Божьему и руководить народом в соответствии с Божьими принципами. Иеремия призывал к такому руководству престол Давида даже во времена поздней монархии (Иер. 22, 1–5). С точки зрения богословия, монархия, человеческое происхождение которой хоть и запятнано грехом и отступлением, стала инструментом новых идей и ожиданий в царственных отношениях Господа со своим народом и его будущей мессианской цели для них (см. седьмую главу). Именно в экономическойсфере пагубные последствия монархии исказили особенное социальное устройство Израиля, что и предвидел Самуил (1 Цар. 8,11–17) и что столь разрушительно сказалось на народе в последующие столетия.