Под авторитетом чаще всего подразумевают военную субординацию, но я убежден, что нам следует существенно расширить свое понимание данного слова. В формировании взгляда на авторитет мне помог Оливер О'Донован. В замечательной апологии евангельской библейской этики «Воскресение и нравственный порядок» (Resurrection and Moral Order)О'Донован пишет, что авторитет — это такое измерение бытия, которое дает достаточные и осмысленные основания для действия. Сам порядок творения, само бытие, предполагает иерархию власти, в рамках которой мы обладаем свободой действий (свободой и как допустимостью, и как спектром альтернатив). [401]Авторитет — это не просто вопрос положительных директив; это также узаконивающее разрешение. Авторитет уполномочивает; авторитет дает свободу действия в установленных рамках. Так, авторитет моих водительских прав (или удостоверение епископа) не приказывает мне каждый день, где мне вести автомобиль (или какие священнодействия совершать). Скорее, авторитет данных документов уполномочивает меня самостоятельно принимать подобные решения. Они дают мне свободу и авторитет вести машину туда, куда я желаю, или совершать служения, проповедовать, крестить и так далее. В этих контекстах я — уполномоченныйчеловек, освобожденный авторитетом реальностей, стоящих за этими документами и в то же самое время подчиненный им (законам страны и дорожного движения; каноническому праву церкви).

Следовательно, авторитет — это утверждение бытия, источник и рамки свободы. Поэтому, как утверждает О'Донован, сам сотворенный порядок бытия также является авторитетным. Например, кирпичная стена одним своим существованием является авторитетной. Вы свободны действовать по эту или по ту сторону стены. Но ваша свобода заканчивается, как только вы пытаетесь проехать сквозь нее на большой скорости. Она осуществит свой авторитет достаточно грубо. Сила притяжения, как закон физического мира, — авторитетна. Она представляет собой часть устройства мира. Для нас, людей, притяжение дает огромную свободу действия на поверхности планеты и над ней. Но оно также ограничивает эту свободу. У вас есть свобода прыгнуть со скалы, но авторитет силы притяжения определит, что это было вашим последним свободным решением в жизни. Вмешивается реальность!

Ну и как же эти размышления помогают нам понять авторитет Ветхого Завета (и всей Библии)? Если авторитет — это утверждение бытия, тогда авторитет канона Писания состоит в том, что он подводит нас к контакту с реальностью, или, точнее, несколькими реальностями, каждая из которых обладает изначальным авторитетом. Чтение и познание Писаний заставляет нас взаимодействовать с реальностью. Это, в свою очередь, действует, чтобы уполномочить и установить границы свободы наших действий в мире. Если это звучит крайне громоздко и абстрактно, то самое время исследовать, о каких реальностях идет речь и какого рода этику они производят. Я имею в виду четыре реальности, о которых нам говорят писания Ветхого Завета. В этих текстах мы сталкиваемся с реальностью конкретного Бога, конкретной истории, конкретного мира и реальностью конкретного народа. [402]

Становится чрезвычайно важным в любом разговоре о Боге указывать предельно ясно, о ком идет речь. «Бог» — это всего лишь односложное слово, которое изначально чаще использовалось во множественном числе — боги. Этим общим понятием обозначали божеств народов северной Европы. Библия знакомит нас с конкретным Богом, имеющим имя и биографию, известным как Яхве, Святый Израилев (и прочие титулы), тем, кого называл Отцом Иисус Христос и кому поклонялись как Господу израильтяне, и как Отцу, Сыну и Святому Духу–христиане. Это вовсе не общее понятие «бог».

Хотя Библия говорит, что этот Бог раскрывает себя с помощью окружающего нас мира (который, по сути, является творением Божьим), фундаментальную важность имеет то, что знание об этом Боге мы получаем через текст канона Писаний обоих заветов. Господь не только Бог, «живущий среди славословий Израиля» (Пс. 21,4); он Бог, о котором нам говорят уста и перо Израиля. [404]Господь — реальность, о которой свидетельствуют писания Ветхого Завета. Поэтому они причастны его авторитету, потому что главный доступ к божественной реальности Господа — через эти Писания. Это изображение Бога в Ветхом Завете включает и его личность, и характер. Все это имеет авторитет и влияние на этику.

«Тебе дано видеть… исход и опыт Синая», — говорит Моисей в риторике Второзакония, не для того, чтобы ты усвоил философскую концепцию под названием монотеизм, но «чтобы ты знал, что … Яхвеесть Бог на небе вверху и на земле внизу, и нет кроме Него» (Втор. 4, 35.39). Главной была не просто единственность божества (хотя позже это важно, что отмечено во Втор. 6, 4–50), но личностьтого Бога, который совершил все эти захватывающие действия. Это было не просто вопросом познания Бога, но познанием того, что Яхве — это Бог, и познанием того, что Бог может быть определен, познан и признан только как Яхве.

Это приводит к важности раскрытия божественного имени. Оно не просто вокабула с загадочным звучанием: «Когда Яхве обнародует Свое имя, он определяет Себя как Бога, уже известного праотцам, и обещает будущее, в котором Его будут продолжать признавать… Личность Яхве такова, что она включает особенную биографию, по которой Его узнают в настоящем и ожидаемом будущем». [405]Он — живой Бог, и правильной реакцией при встрече с ним должны быть смирение, поклонение и послушание, что сделал Моисей, но отвергнул фараон (Исх. 5, 2). Уникальная реальность Яхве как Бога обладает собственным авторитетом, и этот авторитет требует соответствующего отклика. Именно этот вызов Илия бросил Израилю на горе Кармил. Единственный бог, достойный служения — это реальный бог. Поэтому и будем служить богу, который покажет, что он настоящий. «Если Яхве — Бог, то Ему последуйте». Последующее признание реальности и личности Яхве как Бога имело свои последствия.

Подобным образом, в поклонении Израиля признание Яхве имело этический авторитет, потому что невозможно для Яхве жить среди славословий Израиля, но быть игнорируемым действиями израильтян. Они попытались сделать это, но пророки указали, что ужасающий бунт в сфере морали общества равносилен забвению Яхве, то есть отказу признавать его, вне зависимости от горячности их славословий.

Таким образом, реальность личности Яхве подразумевает авторитет этики поклонения и отклика. Насколько мы встречаемся с реальностью этого Бога на страницах Ветхого Завета, настолько же мы встречаемся и с этим авторитетом.

Без сомнения, Яхве — персонаж, dramatis persona(«действующее лицо») в великой драме Ветхого Завета, и это хорошо продемонстрировала работа Дейла Патрика (Dale Patrick). Более того, как реальныйперсонаж, Яхве изображен с большей глубиной и сложностью, чем любой из людей, просто потому, что на протяжении поколений он участвует в большом количестве сюжетных линий. Учитывая достаточно длинный описываемый временной период (ряд поколений, на протяжении которых создавались писания), удивительно, что личность Яхве изображается с такой последовательностью. Тем не менее, эта последовательность, конечно же, не перестает удивлять. Яхве постоянен, но вместе с тем его действия порой сложно предугадать: