И хотя в Израиле этими законами зачастую пренебрегали, они имеют значение для христианских этических проблем в области экономики, особенно касающихся наемного труда. Остается справедливым, как говорят Биггар и Хей (Biggar and Hay), «более общее утверждение Библии о том, что труд — это часть человеческой природы, важный элемент человеческого достоинства и источник самоуважения». [136]Несомненно, природа труда и занятости в относительно простой сельскохозяйственной экономике, такой как в древнем Израиле, сильно отличается от сложной индустриальной экономики современных развитых стран. Но постоянный поиск удовлетворительных и достойных условий труда и честной оплаты не прекращается. Отношение к отдыху в развитых странах изменилось радикально, поскольку обычная безработица и техническая революция привели не к излишку работы, а ее отсутствию и нехватке. Мы вынуждены заново осознавать, что труд не тождественен оплачиваемой занятости, и нам следует переосмыслить значение и использование досуга. В то же самое время мы встречаем нравственное искажение в том, что многие люди в западных обществах переутомляются, подгоняемые тираническими компаниями и своей собственной алчностью, в то время как другие вовсе не имеют достойной работы. Переработка для одних и безработица для других — это один из наиболее примечательных и абсурдных результатов грехопадения в сфере труда.

Тем не менее, все еще существуют огромные территории так называемого развивающегося мира, или Мира большинства (Majority World), где характер человеческого труда мало отличается от древних моделей, которые встречались в библейские времена. А также существуют общества, в которых условия работы предполагаемых «свободных» наемных рабочих, к сожалению, более тяжелые и гнетущие, чем условия рабов в Израиле. В таких ситуациях значимость ветхозаветных экономических законов в народе Божьем по вопросу труда и занятости может быть примером. Введение установленных законом дней отдыха и праздников, создание условий и обстоятельств занятости, защиты от посягательств на личные права и физическое достоинство, гарантии честной и своевременной оплаты (это только некоторые ветхозаветные предписания о правах работников) произведут революцию в экономической жизни в некоторых частях нашего мира. И все эти принципы взяты из экономических законоположений искупленного Божьего народа, Израиля.

Поэтому справедливо желание отстаивать простые принципы и идеалы, присущие порядку труда, данному в творении,но влияние грехопадения таково, что невозможно сделать это адекватно, не возвратившись к принципам и конкретным моделям, данным в контексте искуплениянарода Божьего. Между прочим, ничего не поменяется, если мы обратимся к Новому Завету по вопросу этики труда и занятости. Ведь наставления работодателям и их работникам–рабам, а также предостережения о всякой праздности ясно представлены в посланиях Павла к христианским церквям. В одном пророческом обличении эксплуатирующих работодателей, (предположительно) не принадлежавших к общине искупленных, к которой он обращался, Иаков делает то, чего, как мы видели, нельзя было избежать — он использует язык и концепции закона ветхозаветного Израиля: «Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас… Вот, плата, удержанная вами у работников, пожавших поля ваши, вопиет, и вопли жнецов дошли до слуха Господа Саваофа» (Иак. 5, 1–6; ср. Исх. 22, 22–23; Лев. 19, 13; Втор. 24, 14–15).

Более того, для труда есть место и в эсхатологических видениях нового творения. Устранение проклятия с земли и избавление от человеческой порочности не оставит людей в райской праздности. Пророки описывают искупленное трудящеесячеловечество, но трудящееся под мирным небом, при царящих на земле праведности и мире и в полной гармонии с природой:

Снова мы видим, что новоетворение возрождает изначальноепредназначение человечества. Эсхатологическое видение наряду с предписанием творения является стимулом для нашей социальной этики, тогда как предписания искупления обеспечивают принципы и модели для настоящего, которые учитывают наше падшее состояние.

Третьим принципом творения было ожидание экономического ростапосредством обмена, торговли и увеличения товаров наряду с возрастанием численности населения и разнообразия его владычества над природой. В результате грехопадения желание трудиться стало навязчивым и идолопоклонническим, уровень роста стал чрезмерным для одних за счет других, а средства роста наполнены алчностью, эксплуатацией и несправедливостью. Следовательно, возникла дилемма в вопросе создания законов для роста в экономике Божьего искупленного народа. Как должен учитываться и поощряться экономический рост и товарная производительность в свете Божьих целей творения и очевидного желания даровать изобилие в качестве благословения, хотя в то же самое время необходимо воспрепятствовать и максимально ограничить зло противозаконного роста?

Именно в этой сфере ветхозаветная экономическая этика и законы, на мой взгляд, наиболее радикальны и проницательны. Но также в этом месте они наиболее подвержены неверному истолкованию двух противоположных крайних точек зрения. С одной стороны, некоторые втискивают тексты, говорящие о материальном преуспевании и увеличении благ как о Божьем благословении, в буквальный карт–бланш, благословляющий свободу действий всех форм частного предпринимательства и капиталистической экономики, ориентированной на рост. С другой стороны, их оппоненты расширяют отрицание, которого придерживаются закон и пророки, по поводу чрезмерного и несправедливого накопления богатства до проклятия любой формы частной собственности или обогащения. Оба взгляда ошибочны и несбалансированы в свете представлений Ветхого Завета.

Можно сказать, что основная суть ветхозаветной экономики передана в десятой заповеди: «Не желай». Адресованная во втором лице единственного числа к отдельному человеку и включающая, среди прочего, экономические активы своего ближнего, эта фундаментальная заповедь видит источник всякой греховной формы экономического роста там, откуда он проистекает — алчность человеческих сердец. Пророк Михей видел за социально–экономическим злом своего времени жадность людей, «замышляющих беззаконие и на ложах своих» (Мих. 2, 1). Противоядием «жадности, которая есть идолопоклонство» (Кол. 3, 5; RSV) является «страх Господень», порождающий мудрость довольства. Традиция мудрости, несомненно, принимала рост и преуспевание в качестве божественных даров (ср. Притч. 3, 9–12; 10, 22). Но она в равной степени осознавала как опасности чрезмерного богатства, так искушения крайней нищеты: