— Так что же с ней случилось? — спросила Клер, когда они уже спешили по дорожке к квартире Гудмена. Преподавателям, конечно, разрешалось ходить по траве газонов, и можно было срезать, но она давно обратила внимание, что они нечасто пользовались своей привилегией.

— С кем?

— С Луизой де Керуаль.

— Вы имеете в виду, в результате, мм…

— Да.

— Она выздоровела и прожила долгую жизнь. Дожила до глубокой старости и умерла в тысяча семьсот тридцать четвертом году в возрасте восьмидесяти пяти лет. Почти на пятьдесят лет пережила Карла.

— Это правда? И у нее все было хорошо?

— Не знаю, можно ли сказать, что у нее все было хорошо. Она оставалась любовницей короля еще тринадцать лет, но детей у нее больше не было, нет никаких свидетельств о том, что она еще раз забеременела. Из-за болезни она стала бесплодна. Я бы сказал, что она заплатила большую цену за то, что стала любовницей короля, но и он заплатил немало за свою ошибку.

— Вы имеете в виду ожерелья?

— Это было только начало. Хотя самой алчной из всех любовниц Карла была его первая любовница, Барбара Вильерс, Луиза де Керуаль тоже неплохо себя обеспечила, получая и драгоценности, и золото, и доходы с поместий и пошлин, дома, землю — хотя, похоже, она никогда не хотела жить где-нибудь, кроме двора. Здесь она буквально расцветала, находясь в средоточии власти, будучи центром всеобщего внимания и поклонения.

Эндрю отпер дверь квартиры Дерека, и они вошли внутрь. В целом здесь все оставалось в прежнем виде: стол в столовой был завален книгами и бумагами. Если полиция и приходила сюда еще раз, то поживиться ей было нечем. Хотя Клер не терпелось вернуться к своей работе, история Анны не выходила у нее из головы. Какой это странный, какой диковинный мир, в котором жили придворные!

— Она любила его? — спросила она.

— Кого, короля? Этот вопрос давно уже занимает историков, хотя ни один из них так и не смог ответить на него удовлетворительно. Конечно, быть любовницей короля ей нравилось, хотя очевидно, что она за это много пострадала. В жизни Луиза де Керуаль больше всего обожала комфорт и роскошь. Но что касается чувств к Карлу… Если у нее и была к нему страсть, свидетельств о ней не осталось.

— А он ее любил?

— Его истинные чувства к мадемуазель тоже загадка. Некоторые считают, что его альянс с Луизой имел политический характер, что она была пешкой в игре, которую Людовик вел против Карла. Но большинство ученых склонны думать, что он ослеп от любви и был совершенным дурачком. Ральф Монтегю — он, кстати, упоминается в дневнике — однажды во всеуслышание заявил, что Карл круглый дурак, а его брат герцог Йоркский «управляемый дурак». В то время довольно многие так думали. Пипс, например, Ивлин, многие драматурги, люди с острым умом — как только эйфория первых дней Реставрации прошла, все выражали разочарование в личности Карла, они были недовольны королем, который не думает ни о чем, кроме ежечасной погони за удовольствиями.

— А вы как думаете, он был глуп?

— Когда это касалось женщин, разумеется.

Глаза их встретились, но Эндрю быстро отвел взгляд, сделав вид, что его интересуют стопки книг и бумаги на столе.

— Ну так… помнится, вы говорили, что здесь есть какие-то материалы, связанные с Корпорацией врачей?

Они стали рыться в бумагах, и Клер наконец нашла документ, о котором вспомнила.

— Вот, докладная о вскрытии Роджера Осборна, — сказала она, — Вскрытие производил Эдвард Стратерн, доктор медицины, так, и еще три буквы: ЧКО. Интересно, что они значат?

— Член Королевского общества.

Они уткнулись в докладную записку. Там сообщалось, что Осборн умер от множественных колотых ранений по меньшей мере за две недели до обнаружения его тела. Его нашли во Флит-дич, обнаружил мистер Т. Равенскрофт, ЧКО.

— Тоже член Королевского общества, — прокомментировал Эндрю.

— Это существенно?

— Не знаю. Интересно, где Дерек взял этот документ, в архивах Корпорации врачей или Королевского общества? Или вообще где-нибудь в другом месте? Тут нет печати архива. Любопытно вот еще что…

— Значит, было не одно, — перебила его Клер.

«Кое-какие детали загадки начинают смутно вырисовываться», — подумала она.

— Не одно, понимаете?

— Не одно что?

— Не одно убийство. Помните карты Лондона? Возможно, Ходди говорил вам про них. Дерек Гудмен пытался раскрыть не одно убийство, а целую серию убийств.

Одна и та же мысль пришла им обоим в голову одновременно, и они бросились в спальню, чтобы еще раз как следует рассмотреть обе карты и главным образом эти шесть разбросанных по Лондону красных точек.

— Шесть убийств? — недоверчиво произнес Эндрю.

— Он был не совсем уверен насчет пятого. Смотрите, возле этой точки знак вопроса.

— Тогда я задам вопрос: что между ними общего?

— Три точки неподалеку от Флит-дич, — протянула палец Клер.

— Вы думаете, это имеет какое-то значение?

— Там у него куча материалов про реку Флит.

— Нам этого всего не прочесть, не хватит времени, — согласился Эндрю.

Он замолчал и на минуту задумался.

— Мне кажется, я знаю человека, который может нам помочь.

— Ни в коем случае! — воскликнула Фиона Флэнниган, — Я палец о палец не ударю ради этого мерзавца, даже если вы предоставите мне возможность сплясать чечетку на его могиле.

— Но, доктор Флю… Фа… Фла… Послушайте, Фиона, — пробормотал, запинаясь, Эндрю, совершенно расстроенный ее страстным монологом. — Ведь доктор Гудмен мертв.

— Ха-ха-ха! Я сейчас разрыдаюсь, — отозвалась она, хотя видно было, что это уже перебор.

Стоило Эндрю раскрыть рот и произнести это имя, как Фиона Флэнниган вспыхнула, даже для приличия не пытаясь скрыть свою ненависть к усопшему.

— Выслушайте нас, доктор Флэнниган, — продолжил Эндрю, пытаясь говорить как можно короче. — Мы просим помощи не ради покойного доктора Гудмена, помощь нужна нам самим. Мы хотели бы знать, не стало ли вам случайно известно о кое-каких убийствах. В Лондоне. В семидесятые годы семнадцатого века. В районе реки Флит.

Сложив руки на груди, вздернув остренький подбородок, она взирала на них снизу вверх, подозрительно щурясь. Фиона Флэнниган была женщина невысокая, но с виду очень грозная. Из коротких рукавов черной велосипедной майки, сшитой из какой-то особой ткани и похожей на гидрокостюм аквалангиста, мощно выступали ее невероятно четко очерченные бицепсы и трицепсы. Короткие рыжие волосы задиристо торчали во все стороны, как иголки на дикобразе. «Таков и ее характер, — подумала Клер, — колючий, иначе не назовешь».

Стены кабинета Фионы в Клэр-колледже были сплошь увешаны копиями каких-то старинных схем и рисунков — сточные канавы, канализационные трубы и каналы, — а также чертежами насосов, трубопроводов и других механизмов, названий которых Клер не знала; все это, разумеется, имело отношение к книге, над которой та работала. Это очень серьезный труд, объяснил Эндрю еще по дороге. О, Дерек был не прав, высмеивая его. И Фиона, ясное дело, так ему этого и не простила, а возможно, никогда и не простит. Как только она услышала, как Эндрю произнес его имя, оба они превратились в злейших ее врагов, так что первый ход оказался не очень умным. Если бы Эндрю не сдал назад и не поправился, вряд ли Фиона согласилась бы помочь им. Еще минута — и она вышвырнула бы их обоих из кабинета пинком под зад. Эндрю, может, и не заметил ярости в ее глазах, но Клер сразу поняла: с ней шутки плохи.

— Доктор Флэнниган, — сказала она сладким голосом, — какой интересный рисунок, — Она указала пальцем на чертеж какого-то канала, который висел ближе всех, — Это тоже касается вашей научной работы?

Эндрю метнул на нее предостерегающий взгляд, но та сделала вид, что не заметила, продолжая умильно улыбаться Фионе. Кому, как не ей, знать, что историка хлебом не корми, только дай поговорить о своей работе. От кого еще она услышит такой вопрос? Да и, говоря по правде, ей в самом деле было интересно.