Шаред кивнула и спросила:

   — Можно мне встать, ваше высочество?

   Я вздохнула:

   — Да, конечно.

   Пока она вставала, на колено опустилась Догмела.

   — Прошу прощения, принцесса, я не почтила тебя должным образом.

   — Пожалуйста, прекратите, — сказала я.

   Озадаченная, она подняла голову. Я встала и подала ей руку — она взяла, нахмурившись.

   — Разве ты не заметила, что мужчины не кланяются мне на коленях?

   Женщины переглянулись.

   — Королева редко настаивала на поклонах, зато принц — всегда, — сказала Шаред. — Только скажи, как нам тебя приветствовать, и мы выполним.

   — Рада буду, если скажете «привет».

   — Нет, — вмешался Баринтус. — Так не пойдет.

   Я взглянула на него далеко не дружелюбно.

   — Не тебе решать, Баринтус.

   — Если тебя не уважают, то и не подчиняются.

   — Фигня.

   Он оторопел, явно не ожидая услышать такое от меня.

   — Мередит…

   — Нет. Все, что могла, я уже от тебя выслушала. Никакие поклоны и расшаркивания никому не прибавили ни капли уважения к Келу и Андаис. Вот бояться заставили, но страх — это не уважение.

   — Ты мне угрожала руками плоти и крови. Ты хотела внушить мне страх.

   — Я предпочла бы заслужить твое уважение, но ты всегда будешь видеть во мне лишь маленькую дочку Эссуса. Как бы ты меня ни любил, ты не сочтешь меня достойной правительницей.

   — Неправда, — сказал он.

   — А то, что я пожертвовала короной ради жизни Холода, и вовсе подорвало твою веру в меня.

   Он отвернулся, что само по себе было ответом.

   — Так поступают экзальтированные романтики, а не королева.

   — Значит, я тоже экзальтированный романтик? — спросил Дойл, делая шаг вперед.

   Баринтус посмотрел на нас обоих, потом сказал:

   — От тебя, Мрак, такого никто не ждал. Я думал, что ты поможешь сделать ее такой королевой, которая нам нужна. А вместо этого она превратила тебя в слюнтяя.

   — В кого? — переспросил Дойл, и меня в дрожь бросило от его тона.

   — Хватит!

   Я не собиралась кричать, так само получилось.

   Все уставились на меня.

   — Я всю жизнь видела, как страх правит дворами фейри. Я заявляю, что здесь будет править справедливость и любовь, а если кто-то не желает, чтобы я к нему относилась справедливо и с любовью, двери перед ним открыты.

   Я пошла к Баринтусу. Нелегко проявлять власть, когда приходится так задирать голову, чтобы смотреть в глаза, но я всю жизнь жила коротышкой среди верзил, я справилась.

   — Ты утверждаешь, что хочешь видеть меня королевой. Что хочешь от меня жесткости, и того же ждешь от Дойла. Ты хочешь, чтобы мы правили так, как должно править дворами сидхе, верно?

   После секундной заминки он кивнул.

   — Тогда благодари Богиню и Консорта, что я не такой правитель, которого ты хочешь, потому что иначе я убила бы тебя — такого надменного, так переполненного силой после одного жалкого месяца, проведенного на берегу моря. Я убила бы тебя сию минуту, не дожидаясь, пока твое могущество еще возрастет, и именно так поступили бы моя тетушка или мой кузен.

   — Андаис послала бы убивать меня своего Мрака.

   — Я уже говорила, что для этого я слишком дочь своего отца.

   — Ты бы попыталась убить меня сама.

   — Да.

   — И ты смог бы защитить себя, — сказал Рис, — только убив дочь Эссуса и его внуков одновременно. Думаю, ты скорее дал бы ей себя убить.

   Баринтус развернулся к Рису:

   — Не лезь в это дело, Кромм Круах. Или ты забыл, что я помню твое первое имя, куда более древнее?

   Рис засмеялся, донельзя изумив Баринтуса:

   — О нет, Мананнан Мак-Ллир, На моем прежнем имени тебе не сыграть. Я уже не тот, кто его носил, и так давно не тот, что старое имя не имеет ко мне нынешнему никакого отношения.

   — Довольно, сказала я, немного успокоившись. — Мы уезжаем, и я хочу, чтобы ты, Баринтус, к вечеру приехал в большой дом.

   — Я буду рад разделить ужин со своей принцессой.

   — Захвати с собой сумку с вещами, ты какое-то время поживешь в главной резиденции.

   — Я предпочел бы оставаться у моря, — сказал он.

   — Не важно, что ты предпочел бы. Я хочу, чтобы ты отправился в большой дом вместе с другими моими стражами.

   Лицо у него стало почти страдальческое:

   — Я так долго жил вдали от моря, Мередит.

   — Я помню. Я видела тебя купающимся в волнах, ты никогда еще не бывал на моей памяти таким счастливым. Я бы охотно оставила тебя вблизи твоей стихии, но ты сегодня показал, что морская вода ударила тебе в голову не хуже капитанского рома. Ты опьянен близостью волн и песка, так что ты переедешь в большой дом и протрезвеешь.

   Глаза у него налились злостью, а волосы снова странным образом заволновались, будто от скрытого в них течения.

   — А если я откажусь переезжать?

   — Я так понимаю, ты отказываешься выполнять прямой приказ своего сюзерена?

   — Я спрашиваю, что ты сделаешь, если я ему не подчинюсь.

   — Ты больше не будешь жить на побережье. Я отошлю тебя обратно к Неблагому двору, и ты из первых рук узнаешь, сколько крови фейри всех рас и разновидностей льет Андаис, пытаясь укротить магию, перекраивающую ее королевство. Она думала, что с моим отъездом магия угомонится и она снова возьмет все в свои руки, но не я всему виной, а Богиня. Волшебная страна вновь ожила, а все вы, старейшие, кажется, забыли, что это значит.

   — Я ничего не забыл, — сказал он.

   — Неправда.

   — Я никогда тебе не лгал и не буду.

   — Значит, ты лжешь себе. — Я повернулась к остальным: — Идем. Нас давно ждут.

   Я направилась к двери, и за мной пошли почти все. Я бросила через плечо:

   — К ужину будь в большом доме, Баринтус, или садись на самолет до Сент-Луиса.

   — Если я вернусь, она будет пытать меня бесконечно — сказал он.

   Я остановилась на пороге, стражи расступились, открывая мне вид.

   — А не этим ли ты только что угрожал Галену?

   Он смотрел на меня с укором:

   — Ты все еще действуешь по велению сердца, а не головы, Мередит.

   — Знаешь старую мудрость? Никогда не становись между женщиной и ее любовью. Так вот, не угрожай моим любимым, потому что я даже Летнюю страну переверну, защищая свое.

   «Летней страной» у нас называют небеса.

   — Я приеду к ужину, — сказал он, поклонившись. — Ваше величество.

   — Буду очень рада, — ответила я чистую неправду.

   Вот только мне и не хватало в доме разозленного эгоцентричного бывшего бога. Но иногда делаешь не то, что хочешь, а то, что необходимо. А прямо сейчас нам было необходимо ехать на осмотр места преступления и зарабатывать деньги на прокорм той толпы народу, которую приходится содержать. Вот бы к титулу автоматически прилагались деньги, дома и избавление от забот! Но я еще ни разу не слышала о счастливой и беззаботной принцессе фейри. В одном сказки правы — пока не доберешься до конца рассказа, тебя ждет сплошная череда бед и загадок. Я-то, можно сказать, до счастливого конца сказки добралась, но в настоящей жизни, в отличие от сказок, конца не бывает — ни счастливого, ни какого другого. Пока живешь, история продолжается. Только что ты думаешь, что все у тебя налажено, все под контролем, но секунда — и понимаешь, что контроль твой — только иллюзия.

   Я молилась Богине, чтобы Баринтус не вынудил меня его убить. Мне было бы больно это делать, но пока я выходила на яркое калифорнийское солнце и надевала темные очки, в груди у меня сгустилось что-то твердое и холодное. Уверенность, что, если он надавит слишком сильно, я выполню свою угрозу в точности. Может быть, я больше похожа на свою тетку, чем мне хочется думать.

Глава 29

   Дойл, Холод и Усна сели во внедорожник, причем Усна — на водительское место, с помощью гламора придав себе мой облик. Я удивилась, что у него есть водительские права, но оказалось, что он покидал волшебную страну и изучал окружающую местность задолго до того, как я родилась. Я спросила зачем, и он ответил: «Кошки любопытны»; По его глазам я догадалась, что другого ответа не получу.