Зато Луис не стал церемониться с другом и сказал, что нельзя так относиться к матери.

– Она хочет, чтобы я все время был под рукой: боится, как бы чего не вытворил.

– Есть отчего бояться. Ведь ты ведешь себя как капризный, жестокий ребенок.

– Я всего лишь не хочу, чтобы она поехала на крестины.

– Но это ее право. Даже обязанность.

– Не думаю.

– Знаешь, тебе действительно надо развеяться где-нибудь в Штатах. Скажи спасибо матери, что она хочет вернуть тебя к нормальной жизни.

– А я что, ненормальный? Я, по-твоему, рехнулся?

– Нет… Но в твоем сознании что-то все-таки перевернулось. Давай лучше пойдем в университет. Я хочу быть твоим другом и в радости, и в горе, но это не значит, что я одобряю все твои выходки. Дай Бог, чтобы ты потом не пожалел.

Крестины прошли несколько скомканно из-за того, что Мария торопилась с отъездом. Она чуть не плакала, расставаясь с малышкой. Сестры утешали ее, говоря, что скоро все устроится, Мариита вернется в родной дом. А Диего опять заявил, что Хосе Игнасио – трус и никогда не захочет видеть свою дочь.

Дома Мария застала гостей: дона Густаво и Виктора. Оба пытались вразумить Хосе Игнасио – каждый на свой лад. Дон Густаво предлагал пожить у него («Будем затворничать вместе»), а Виктор был более категоричен:

– Мария сделала большую ошибку, вытащив тебя из отеля, Хосе Игнасио. Тебе следовало там сидеть долго и залечивать свои раны. Если бы ты понял, что такое одиночество, то сейчас не вел бы себя так жестоко с теми, кто тебя любит. Ты хочешь страдать? Пожалуйста! Но прекрати шантажировать мать!

– Виктор, перестань! – испугалась Мария.

– Нет уж! Ты не хочешь открыть ему глаза, так это сделаю я.

– Виктор, не смей обижать моего сына!

– Я не хочу жить! – вдруг истерично вскрикнул Хосе Игнасио. – Я всем только усложняю жизнь. Ты страдаешь, мама, прости. Нет, было бы лучше, если бы я умер!..

– Только не это, Хосе Игнасио! – Мария вцепилась в порывающегося уйти Хосе Игнасио, а Виктору бросила зло:

– Видишь, чего ты добился? Вернул его в реальную жизнь? Доволен?

В это время в гостиную вошел Рафаэль Идальго и, увидев Марию, засиял от радости:

– Ты уже вернулась? А мне сказали, что ты на крестинах, и я зашел узнать, как там твоя внучка.

– Ты обманула меня! – новый приступ гнева накатил на Хосе Игнасио. – Не хочешь, чтобы крестный причинял мне боль, а сама делаешь еще хуже!

– Сынок, я прошу меня выслушать.

– Нет! Я сам решу свои проблемы! Теперь я навсегда уйду из этого дома! Не хочу от тебя ничего – ни сочувствия, ни жалости!..

Хосе Игнасио выбежал вон, а Рафаэль, поняв свою оплошность, стал просить прощения у Марии.

– Ах, не беспокойся, – обессиленно отвечала Мария. – Все равно он бы узнал. Лучше посоветуй, что мне делать с сыном. Боюсь, как бы он не наложил на себя руки.

Никто не заметил, как Рита выбежала вслед за Хосе Игнасио и догнала его уже во дворе.

– Ты что, действительно сошел с ума? – Рита ухватила крестника за руку, и, вероятно, в ее словах и в ее движениях была такая уверенность, что Хосе Игнасио остановился и даже как-то затих, присмирел.

– Да, мы обманули тебя. Но мы ведь уже боимся твоих истерик. Ты посмотри на себя: что ты выделываешь! Ты добиваешься, чтобы мать умерла от горя?

– Я ей больше не помеха.

– Ты или дурак, или негодяй. Быстро же ты все забыл, в такого эгоиста превратился! Разве ты не помнишь, как твоя мать дни и ночи, год за годом горбилась над швейной машинкой? И все – ради тебя, чтобы ты получил и образование, и развлечения. И любовь! Тебе мало?

– Она лгунья!

– И такая маленькая ложь застлала целую жизнь, посвященную тебе? Какой же ты несправедливый! Хорошо, уходи! Добей свою мать в ее горе! Видно, ей и вправду на роду написаны одни страдания.

– Ладно, я никуда не уйду. Только оставь меня одного, пусть я немного остыну. Я действительно будто не в себе, прости. А позже я попрошу прощения и у мамы.

После этой скандальной сцены Хосе Игнасио был каким-то безвольно послушным. С безразличием и обреченностью выполнял все просьбы: ел, спал, шел в университет. Казалось, что на прежнюю агрессивность у него уже не было сил. О дочке с ним, правда, никто не заговаривал, все молили Бога, чтобы в таком состоянии Хосе Игнасио продержался до отъезда из Мексики.

И вот этот день наступил: чемоданы уложены, прощальные слова сказаны, можно ехать в аэропорт. Мария с горечью вышла из дома: Виктор, видимо, не нашел в себе сил прийти хотя бы попрощаться. Но нет, он ждал их у машины.

– Извините, чуть не опоздал, – Виктор, конечно же, не признался, что это донья Мати уже в последний момент чуть ли не на коленях упросила его поехать к Марии.

– Прости, Хосе Игнасио, я был груб с тобой.

– Каждый имеет право на свое мнение.

– Я только хочу, чтобы ты знал: моя любовь к тебе остается прежней.

– Давай забудем о том случае. Спасибо, что пришел, крестный.

– Удачи тебе, сынок!

– Я подожду вас в машине, – проявил деликатность Хосе Игнасио.

– Ты умеешь признавать свои ошибки, – сказала Мария. – Может, ты изменил мнение и о поездке?

– Нет. Просто я не хотел, чтобы Хосе Игнасио уехал с обидой на меня.

– А моя обида не имеет значения?

– Надеюсь, депрессия Хосе Игнасио там скоро пройдет. И ты… развлекайся. Желаю успехов.

– Я буду скучать.

– Ты сама так решила.

– Не хочешь ждать?

– Моя любовь устала.

– А моя – нет! Виктор, не обижай меня. Скажи, что отпускаешь меня, что будешь ждать. Обещай, Виктор!

– Нет, Мария. Обещать я ничего не буду.

– Это твое последнее слово?

– Да, Мария. Прощай навсегда!

Будто бес закружил Виктора после отъезда Марии. Сам того не осознавая, маэстро искал приключений. Без определенной цели бродил по городу, заходил в кафе, заглядывался на незнакомых женщин. Так, от нечего делать, свернул он однажды к офису Романа и там познакомился с манекенщицей Сулеймой, которая надеялась найти работу в фирме Марии Лопес. Прежде Сулейма работала в Бразилии, откуда вместе с Рейнальдо, одним из ближайших помощников Марии, приехала в Мексику. Он же представил ей Виктора как недавнего управляющего фирмой, и практичная Сулейма решила, что ей могут пригодиться связи нового знакомого. К тому же Виктор показался ей и весьма симпатичным мужчиной. И лишь предупреждение Рейнальдо о том, что Карено помолвлен в Марией Лопес, несколько охладило пыл Сулеймы.

Но, видимо, все тот же бес столкнул Виктора в книжном магазине с доктором Габриэлой дель Конде. Раньше ничего, кроме разговора о том о сем из этой встречи не вышло бы, но сейчас учитель был полон романтических устремлений.

– Судьба помогает мне, – заявил он, сам удивляясь своей лихости. – Во-первых, я встретил вас, а во-вторых, вы сказали, что располагаете свободным временем. Так почему бы нам не посидеть где-нибудь в кафе?

Габриэла приняла приглашение, и вечер прошел как нельзя лучше.

– Обычно я возвращаюсь из больницы такой утомленной, что мне уже не хочется никуда выходить. Но сегодня, как видите, я даже не чувствую усталости.

– Надеюсь, я не слишком досаждал вам своим присутствием?

– Что вы! Вечер пролетел, как один миг.

– Это воодушевляет меня и на дальнейшее.

– Я тоже буду рада повидать вас… А скажите, Мария надолго уехала?

– Понятия не имею.

– Но Альберто говорил, что вы помолвлены. Вы… поссорились?

– Вы угадали. И более того: мы расстались навсегда.

– Вы говорите это с горечью. Надеюсь, когда Мария вернется, ваши отношения восстановятся.

– Нет, я двадцать лет ждал, когда она выйдет за меня замуж, однако у нее всякий раз находилась причина, чтобы мне отказать. Теперь Мария для меня попросту не существует и хватит о ней. Расскажите лучше о себе. Я знаю, что вы не замужем…

– Да, это так. Но я не могу сказать, что я страдаю от недостатка любви. Каждый ребенок, которому я помогла появиться на свет, – сама любовь.