Уговоры оказались бесполезными, и Роман, посетовав на упрямство жены, отправился в спальню. А Рите в эту ночь спать не довелось вовсе, поскольку маэстро дома так и не появился.

Едва дождавшись рассвета, возмущенная Рита поспешила к Сулейме.

– Или вы скажете, где маэстро, или… я не отвечаю за себя! – выпалила она с порога.

Сулейма, потягиваясь, словно кошка, и насмешливо взирая на разъяренную блюстительницу нравов, не забывала при этом заслонить собою дверной проем.

– Очень сожалею, сеньора, но его здесь не было и нет.

– Так я тебе и поверила! – оттолкнув Сулейму, Рита устремилась в спальню, где на широкой тахте безмятежно посапывал Виктор Карено. – Да ты просто, потаскуха! У-у-у, негодяйка! Ты за это заплатишь!..

Открыв глаза, Виктор не мог понять, почему он не в своей кровати и не дома.

– Что случилось… Сулейма?..

– Случилось, дорогой, то единственное, что может произойти между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу.

Виктор напряг память.

– Нет, я не помню, что произошло ночью, – сказал он растерянно, а потом вдруг засуетился: – Мне надо немедленно идти домой! Там, наверное, Рита и Роман уже с ума посходили. Со мною ведь такого никогда не случалось!..

Но Сулейма спокойно возразила:

– Я не думаю. Они знают, где ты. Рита приходила сюда искать тебя…

При этих словах Виктор похолодел: ведь Рита непременно все расскажет Марии!

– Я не знаю, что было этой ночью, но впредь между нами ничего не может быть, запомни! – Виктор решительно пошел к двери.

– А это мы еще посмотрим, – загадочно улыбнулась Сулейма.

После некоторого раздумья Виктор отправился к донье Мати и без утайки рассказал ей, что с ним произошло.

– Сегодня я потерял все. Мария не простит мне предательства, – закончил он свою отчаянную исповедь.

– Ты попался в ловушку, ловко расставленную этой умелой девицей, – заключила донья Мати. – Ах, какой же ты глупый! Даже не знаю, как тебе теперь быть.

Как ни старался Альберто внушить Хуану Карлосу надежду на выздоровление, тот отвечал:

– Я сам врач и знаю, что жизнь моя кончается.

Он попросил Марию и Хосе Игнасио не уезжать, побыть с ним до конца, а после его смерти не забывать дона Густаво.

– Знайте, что я люблю вас… Хосе Игнасио… Мария… – слабеющим голосом произнес Хуан Карлос и впал в забытье, за которым и последовала его кончина.

– Сын мой! Сын! Почему не я?! – повторял сквозь слезы дон Густаво.

Хосе Игнасио подошел к нему, сел рядом, взял за руку.

– Дедушка, как бы я хотел избавить тебя от мук и страданий!

Дон Густаво поднял на внука полные горечи и слез глаза и тихо произнес:

– С какой надеждой я ждал, когда ты произнесешь это слово – дедушка! Но никогда не думал, что услышу его в самый тяжелый день моей жизни.

– Видишь ли, – смутился Хосе Игнасио, – так уж получилось… Но я хочу сказать: я – твой внук, моя дочка – твоя правнучка, и мы с нею – твоя новая семья. Ты не один, дедушка, и никогда не будешь одинок!

Лльберто, слышавший эти слова Хосе Игнасио, подошел к Марии:

– Прости меня, я был не прав, когда хотел забрать Марииту к себе. Мне казалось, что Хосе Игнасио никогда не сможет стать настоящим отцом. А теперь я не сомневаюсь: Мариита будет с ним счастлива.

Возвращаясь в Мехико, Мария вспоминала свое прошлое – все то, что связывало их с Хуаном Карлосом. Припомнилось, как часами, не шелохнувшись, чтобы не помешать ему, смотрела она на готовящегося к экзаменам Хуана Карлоса, как листала его мудреные учебники… Для невежественной деревенской девушки с двумя косичками и бантиками он был Богом. Он дал ей сына, а вместе с рождением Хосе Игнасио в ее душе поселилось непоколебимое желание добиваться в жизни успеха, выучиться, стать высококлассным модельером. Сам того не сознавая, Хуан Карлос помог ей превратиться из просто Марии – в Марию Лопес.

Затем мысли Марии незаметно обратились к отцу Хуана Карлоса. Как много еще предстояло еще пережить: тело сына на днях будет перевезено в Мехико, потом похороны. Невыносимо затянувшееся горе для больного сердца! Хорошо, хоть рядом с ним верная Флоренсия. Узнав о случившемся, она тоже прилетела в Майами, а после смерти Хуана Карлоса сказала, что переедет к дону Густаво, чтобы заботиться о нем до конца жизни.

Самолет подлетал к Мехико, и Мария почувствовала боль в сердце при воспоминании о Викторе. Как-то они встретятся? Сумел ли за это время ее муж преодолеть свою глупую ревность? Марии хотелось надеяться на лучшее, но в то же время она должна была признать, что не может быть полностью уверенной в человеке, с которым соединила свою судьбу…

Ночь Виктор провел у матери в муках и сомнениях, а когда узнал, что Мария возвращается в Мехико, отважился на трудный разговор с Ритой.

– Я признаю свою вину, только прошу тебя об одном: не рассказывай Марии о происшедшем со мной. Я сам ей обо всем расскажу.

Виктор выпалил это на одном дыхании, боясь, что Рита прервет его, не захочет слушать. Но та не стала даже упрекать его, а лишь с горечью заметила, что Мария такого предательства не простит.

– Но вы не беспокойтесь, маэстро, – добавила она, – я ничего не скажу Марии. Потому что она мне как сестра, я не могу ранить ее сердце. И, если бы не это, Мария узнала бы все! – возбужденно закончила Рита.

– О чем это ты, Рита? Здравствуй!.. «Узнала» – о чем? – в дверях кабинета стояла только что приехавшая из аэропорта Мария.

– Здравствуй, Мария… Да не волнуйся, – смутилась Рита, маэстро стал привередой: в твое отсутствие ему не понравился, видите ли, обед, который я приготовила.

– Об этом ли должна была я узнать? Виктор, дорогой, здравствуй!

– Да, Мария! Он вообще не притронулся к еде.

– Не беспокойся о пустяках, крестная! Крестный, наверное, очень скучал без мамы, вот и потерял аппетит. Ведь так? – смеясь обратился Хосе Игнасио к Виктору.

Мария взяла мужа за руку.

– Когда ты, дорогой, узнаешь обо всем, ты простишь меня за то, что я против твоей воли улетела в Майами: Хуан Карлос умер. Это было ужасно, я потом расскажу подробно… сейчас очень тяжело. Главное заключалось в том, что я должна была отвезти туда Хосе Игнасио: Хуан Карлос, умирая, хотел получить прощение сына.

– Понимаю… Прости и ты меня, Мария, прости? – Виктор не спускал с жены влюбленных глаз. – Тебе с сыном так много пришлось пережить и теперь надо как-то отвлечься!

Хосе Игнасио пошел в детскую к Мариите. Рита, принеся чай, оставила Марию с Виктором одних. Виктор терялся, он не знал, с чего начать разговор.

– Мария, в твое отсутствие я чувствовал себя таким одиноким, брошенным! Я был в отчаянии! Я просто сходил с ума!

– Виктор, дорогой, я здесь, с тобой, люблю тебя и так соскучилась… А ты?..

– Мария, ты единственная женщина на земле, которую я люблю, но теперь все так изменилось…

В этот день Виктор так и не выбрал подходящего момента, чтобы рассказать Марии о случившемся, хотя перспектива этого неизбежного разговора как дамоклов меч висела над ним.

Утром Рита, воспользовавшись минутой, когда они с Виктором оказались в столовой одни, зашептала ему, что он лицемер и трус, что оттягивает минуту признания Марии в своей подлости, и что она не собирается его покрывать: пусть-де он немедленно расскажет ей всю правду.

И снова Мария, как в день приезда, оказалась свидетельницей этих последних слов, произнесенных Ритой.

– Какую такую правду Виктор должен сказать мне? Рита, почему ты говоришь с Виктором таким тоном?.. Что все-таки произошло в мое отсутствие? Может быть, вы мне объясните? Что за таинственность?.. – взволнованно задавала вопросы Мария.

И, наконец, Виктор решился на этот нелегкий разговор, попросив Риту оставить их одних.

– Знаешь… вчера ночью я был в доме Сулеймы. Она позвонила в отчаянии, к ней ворвались… она просила приехать… У нее здесь нет родственников… Ну… в общем… Сулейма и я провели вместе ночь. Хотя это абсурдно звучит, но я не могу объяснить, как все произошло… Не могу! – Виктор не находил слов для объяснения своего поступка, понимая, что теряет Марию.