– И сын сеньоры Марии – приятный молодой человек, – вторя дочери, заметил граф. – Наверное, он не отказался бы немного развлечь тебя, показать город.
– Ах, папа, ты опять за свое, – возразила Исабель. – Вероятно, ты чего-то недопонимаешь. Я уже любила однажды, и больше такого не повторится. Но ты прав: Хосе Игнасио производит очень приятное впечатление.
Поздним вечером, когда в доме уже все спали, и лишь одна Мария сидела над своими эскизами, в дверь робко позвонили. Открыв ее, Мария чуть не потеряла сознание: на пороге стоял Диего с девочкой на руках, а из-за его плеча выглядывал улыбающийся, довольный дон Абель.
– Мариита, моя маленькая Мариита! – оправившись от шока, Мария бросилась к брату и внучке, обнимая их обоих. – Я знала, знала, Диего, что ты сделаешь это! Непременно сделаешь!
А дон Абель, желая поскорее развеять недоумение Марии, произнес:
– Я дал вам, сеньора, неверный адрес, потому что… хотел защитить Диего и ребенка…
– Это уже не имеет значения, дон Абель! Вы подарили нам всем такую радость!
Но дон Абель должен был сказать ей главное:
– Когда Диего поведал мне свою историю, я попытался убедить его… Но он и сам… его никто не заставлял… Хотя моя жена готова была принять их обоих навсегда!..
Мария обняла старика, сердечно поцеловала. «Господи, есть же такие благородные, умные люди», – подумала она и в этот момент увидела перед собою… лейтенанта Орнеласа.
– Я пришел арестовать вашего брата, сеньора.
– Но он только что вернул малышку добровольно…
– Это вы скажете судье, а я должен поступить, как того требует закон.
Едва дождавшись утра, Мария позвонила Рафаэлю Идальго, и тот подтвердил виновность Диего, пообещав выступить его защитником на суде.
– Есть все основания надеяться, что суд вынесет самое легкое наказание, – сказал Рафаэль.
Но Мария не могла с этим примириться.
– Боже мой, – говорила она Виктору, плача, – несколько лет он проведет за решеткой! Такой молодой! Ты знаешь, Диего импульсивный, но добрый, а тюрьма ожесточит его, одиночество и отчаяние сломят душу.
– Успокойся, милая, – обнял ее Виктор. – Давай лучше пойдем к Мариите.
Хосе Игнасио стоял на коленях перед колыбелью и все повторял:
– Прости меня, любовь моя, прости!
И не понятно было, к кому обращены эти слова – то ли к матери, то ли к девчушке, безмятежно посасывающей собственный кулачок, то ли в прошлое, к Лауре, перед которой он считал себя очень виноватым.
– Моя дочь снова дома! – в глазах Хосе Игнасио Мария увидела слезы. – На этот раз навсегда. Боже, как я мог отказаться от этого младенца?! Клянусь, никогда не позволю себе обидеть ее из-за своего дурацкого эгоизма! Буду жить ради нее и для нее, мама! Как она прелестна! Она будет вся в тебя, мамочка, когда вырастет!.. Я обещаю тебе, моя Мариита, что никогда больше не совершу подобных ошибок. Как жаль, что твоя мама не видит, как ты улыбаешься! Мамы нет… Но я постараюсь любить тебя за двоих – за нее и за себя…
Мария надеялась, что это событие в жизни сына поможет ему преодолеть неприязнь к Диего, смягчиться по отношению к Ане. Полагая, что Хосе Игнасио по-прежнему ненавидит ее, Ана боялась лишний раз войти в комнату девочки. Вот и теперь, заглянув, она отпрянула от двери, увидев там Хосе Игнасио.
– Ана, не уходи!.. Посмотри, ну не ангел ли? – заметив ее, позвал Хосе Игнасио. – Я буду ей хорошим отцом.
Ана оторопела: сколько теплоты появилось в голосе племянника-строптивца, всего каких-нибудь полгода назад не желавшего и слышать ничего о ребенке! А Хосе Игнасио продолжал:
– Прости меня, тетя! Я не понимал, сколько добра ты сделала для Марииты, как любишь ее… Оскорблял тебя… необдуманно, а ты ухаживала за ней, растила…
– Не говори так, Хосе Игнасио, я знаю, что поступила плохо! Ты когда-то назвал меня старой девой-неудачницей, да еще и воровкой. Ты был прав!..
– Нет-нет, забудь все, о чем я говорил, и прости меня! Мы все нуждаемся в тебе: и я, и мама, и маленькая Мариита.
– Ах, Хосе Игнасио, – Ана заплакала, прикладывая ладони к глазам, – спасибо тебе, но я хочу вернуться на ранчо. Ведь теперь у девочки есть все…
– Но я полный профан в этих делах, я даже не представляю, как ей дать соску! Что я буду делать без тебя?.. Только ты знаешь, что она любит, что – нет. Оставайся, Ана, научи меня, прошу!
Ана подошла ж постельке девочки и, молитвенно сложив руки, тихо произнесла:
– Спасибо, Хосе Игнасио. Я останусь, чтобы заботиться о ней.
Глава 38
Сильвия, к своему величайшему изумлению, поняла, что беременна. В этом теперь уже не было сомнений. Сначала неважное самочувствие, тошнота по утрам, головокружение. А теперь вот и анализы подтвердили: сомнений нет, она ждет ребенка. Но какая досада, почему именно сейчас это произошло?! Альберто не хочет ребенка, он ясно дал ей это понять. Вообще последние недели он очень нервный. Конечно, такое потрясение, как потеря единственной дочери, не могло не сказаться на нем, ведь он просто обожал Лауру! Но его поведение стало каким-то странным. Всегда такой мягкий, добрый, Альберто сейчас ожесточился против Марии, ее сестры и брата, хотя Сильвия склонна была считать, что они поступили, скорее всего, правильно, скрывшись с девочкой. И, хотя это доставило немалые волнения всей семье Лопес, теперь-то все в порядке. А Альберто с недавних пор одержим навязчивой идеей: хочет, чтобы его внучка жила с ним, а не с родным отцом.
Вернувшись вечером от Марии, Альберто рассказал, что почти поругался с нею из-за этого: сеньора Лопес считает его требование, по меньшей мере, некорректным.
– А мне так нужна внучка! Пойми, ведь у меня уже никогда не будет детей!
Слова эти больно ударили Сильвию. Ведь совсем недавно Альберто говорил нечто прямо противоположное: что любит, что хочет иметь от нее ребенка…
«Надо подождать, надо подождать, – твердила про себя Сильвия. – Имей терпение! Сейчас нельзя говорить ему о беременности…»
Мария устала слышать слово «закон» применительно к собственному брату. «Закон, законный порядок…» – без конца твердил лейтенант Орнелас, когда они с Виктором приходили в полицейский участок. И не было такой силы, которая могла бы убедить его в невиновности Диего. Свидания все еще не разрешали: вот когда переведут в камеру предварительного заключения… после дачи показаний… Но ведь Мария взяла свое обвинение обратно!.. И снова железный отказ представителя власти. «Не забывайте, подобное преступление преследуется по закону…»
Когда же Рафаэль Идальго добился, наконец, свидания Марии с Диего, тот встретил сестру истерикой:
– Не хочу никакой помощи! Ты получила свою внучку и оставь теперь меня в покое! Пусть я всю жизнь проведу в тюрьме! Охрана, охрана, уведите от меня эту женщину!..
Дома Хосе Игнасио сразу заметил, что Мария очень расстроена.
– Что-то с Диего? – спросил он, не скрывая своей тревоги.
– Ох, сынок, – горестно отвечала Мария. – Знаю, сколько горя причинил тебе Диего, но ведь он в конце концов сам вернул Марииту! Сейчас он нуждается в сострадании, но я ничем не могу ему помочь. Диего сломлен. Он замкнулся на мысли о тюрьме и даже не интересуется, на какой срок его могут осудить. Прогнал меня, прогнал Рафаэля. Отказался от защиты. Вопреки здравому смыслу собирается наговорить на себя лишнее. Он не заслуживает такого наказания, ведь он раскаялся!..
Хосе Игнасио не перебивая выслушал мать и обнял ее:
– Не волнуйся, что-нибудь придумаем.
А утром он, никого о том не известив, отправился в суд и там заявил, что показания Диего Лопеса – ложны.
– Я, отец Марииты Лопес, официально свидетельствую, что сам просил своего дядю Диего Лопеса позаботиться о моей дочери. Во время родов умерла моя жена, и у меня был очень трудный период. Я не мог заботиться о ребенке, поэтому обратился к моим дяде Диего и тете Ане, чтобы они защитили ее в случае необходимости и какое-то время воспитывали.
