Сначала м-ръ Самуэль Уэллеръ не обращалъ никакого вниманія на эволюціи забавнаго толстяка; но замѣтивъ, что м-ръ Пикквикъ довольно часто наблюдаетъ одинъ и тотъ же предметъ, онъ самъ обратился въ ту же сторону и полузаслонилъ рукою свои глаза, какъ будто желалъ въ точности разсмотрѣть черты интереснаго предмета и увѣриться въ его тождествѣ съ другимъ лицомъ. Скоро, однакожъ, сомнѣнія его совсѣмъ исчезли: прогнавъ дуновеніемъ устъ своихъ густое облако дыма, краснолицый толстякъ пробасилъ охриплымъ, но довольно звучнымъ голосомъ, который, казалось, самъ собою, независимо отъ его воли, вытрубилъ изъ его груди, закрытой огромной шалью:

— Самми!

— Что это за человѣкъ? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Вотъ ужъ, сэръ, чего совсѣмъ не ожидалъ! — воскликнулъ м-ръ Уэллеръ. — Вѣдь это старикъ.

— Старикъ! — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Какой старикъ?

— Мой родитель, сэръ, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ. — Здравствуй, старина!

И съ этимъ изліяніемъ сыновней нѣжности м-ръ Уэллеръ спѣшилъ очистить подлѣ себя мѣсто для краснолицаго толстяка, который, съ трубкой во рту и пивною кружкою въ рукѣ, привѣтствовалъ своего возлюбленнаго сына.

— Давненько мы не видались, Самми… слишкомъ два года. Гдѣ ты пропадалъ.

— Тамъ же, гдѣ и ты, старый хрычъ. — Ну, здорова ли мачеха?

— Жирѣетъ со дня на день, провалъ ее возьми! — отвѣчалъ м-ръ Уэллерь старшій, принимая торжественную позу. — Послушай, Самми, другъ ты мой любезный, когда я зналъ ее вдовой, это, что называется, была чудо въ свѣтѣ, a не баба: смирна, какъ овца, ласкова какъ голубь; a теперь ужъ не то, Самми!.. совсѣмъ не то! Она ведетъ себя, не какъ жена.

— Право? — спросилъ м-ръ Уэллеръ младшій.

Старшій м-ръ Уэллеръ покачалъ головой, затянулся, вздохнулъ и отвѣчалъ такимъ образомъ:

— Лукавый попуталъ меня, Самми, окаянный смутилъ мою душу. Бери, другъ мой, примѣръ со своего отца и не зарься на вдовицъ во всю свою жизнь, особенно, если онѣ занимались какимъ-нибудь ремесломъ.

Передавъ этотъ родительскій совѣтъ, м-ръ Уэллеръ старшій снова набилъ свою трубку табакомъ изъ жестяной коробочки, бывшей въ его карманѣ, и принялся затягиваться съ превеликимъ паѳосомъ.

— Прошу извинить, сэръ, — сказалъ онъ, обращаясь, послѣ продолжительной паузы, къ м-ру Пикквику, — личности, я полагаю, здѣсь не имѣется. Вы не женаты на вдовѣ?

— Нѣтъ, — отвѣчалъ улыбаясь м-ръ Пикквикъ.

И покамѣстъ м-ръ Пикквикъ улыбался, Самуэль Уэллеръ шепнулъ на ухо своему отцу, въ какихъ отношеніяхъ былъ онъ поставленъ къ этому джентльмену.

— Прошу извинить, сэръ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, — надѣюсь, что вы не нашли никакихъ художествъ за моимъ сынишкой?

— Я совершенно доволенъ вашимъ сыномъ, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

— Очень радъ, сэръ, очень радъ, — сказалъ старикъ. — Я такъ и думалъ, сэръ. Воспитаніе его стоило мнѣ большихъ хлопотъ. Уже пятилѣтнимъ мальчишкой онъ бѣгалъ y меня, гдѣ хотѣлъ, и промышлялъ свой хлѣбъ, какъ умѣлъ. Иначе, сэръ, и не должно воспитывать дѣтей, если хотятъ изъ нихъ сдѣлать порядочныхъ людей, съ умѣньемъ обращаться въ свѣтѣ.

— Опасная метода воспитанія — замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

— И не совсѣмъ удачная, — прибавилъ м-ръ Самуэль Уэллеръ. — Вотъ еще недавно я сыгралъ изъ себя порядочнаго дурака,

— Кто это? — спросилъ отецъ.

Сынъ разсказалъ въ короткихъ словахъ, какъ поймалъ его на удочку какой-то забулдыга, по имени Іовъ Троттеръ.

М-ръ Уэллеръ старшій выслушалъ разсказъ съ величайшимъ вниманіемъ, и затѣмъ, подумавъ съ минуту, спросилъ:

— Этотъ Джингль, сказалъ ты, парень высокій, тонконогій, длинноволосый, ворчитъ скороговоркой?

— Да, да, — перебилъ м-ръ Пикквикъ, не дожидаясь окончанія фразы.

— A y этого Троттера — огромная шершавая башка съ черными волосами?

— Да, да, — подхватили въ одинъ голосъ м-ръ Пикквикъ и его слуга.

— Ну, такъ и есть, я знаю этихъ сорванцовъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій. — Я даже знаю, гдѣ теперь они живутъ.

— Гдѣ? — съ живостью спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Въ Ипсвичѣ. Я вамъ разскажу, какъ это я знаю. Мнѣ часто приходится съ однимъ джентльменомъ ѣздить въ Бери, и въ тотъ самый день, какъ мы схватили ревматизмъ, я подрядился везти оттуда обоихъ этихъ мошенниковъ въ Ипсвичъ. Дорогой сказалъ мнѣ этотъ пучеглазый болванъ въ кофейной ливреѣ, что они надолго останутся въ Ипсвичѣ.

— Очень хорошо, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — я готовъ преслѣдовать его въ Ипсвичѣ или во всякомъ другомъ мѣстѣ.

— Точно ли ты увѣренъ, дѣдушка, что это они? — спросилъ м-ръ Уэллеръ младшій.

— Совершенно увѣренъ, Самми. Наружность ихъ, съ перваго взгляда, показалась мнѣ довольно подозрительною, и къ тому же удивило меня то, что слуга за панибрата обращался со своимъ господиномъ. Они все смѣялись и говорили, какъ славно удалось имъ поддедюлить стараго воробья.

— Кого? — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Стараго воробья, сэръ, должно быть, васъ они и разумѣли.

Нельзя положительно утверждать, что титулъ стараго воробья могъ быть слишкомъ обиденъ для кого бы ни было; но все же, при настоящихъ обстоятельствахъ, это былъ совсѣмъ не почетный титулъ. Принимая въ соображеніе всѣ оскорбленія и обиды этого негодяя, м-ръ Пикквикъ энергически ударилъ кулакомъ по столу и закричалъ громовымъ голосомъ:

— Я буду его преслѣдовать!

— Мнѣ приходится, сэръ, ѣхать въ Ипсвичъ послѣ завтра, — сказалъ старикъ Уэллеръ. — Дилижансъ мой отправляется изъ гостиницы "Пестраго быка", что въ Уайтчаплѣ. Если вы ужъ непремѣнно рѣшились быть тамъ, вамъ, я полагаю, всего лучше отправиться со мною.

— Очень хорошо; мы такъ и сдѣлаемъ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Я напишу въ Бери къ своимъ друзьямъ, чтобъ они искали меня въ Ипсвичѣ. — Кудажъ вы торопитесь, м-ръ Уэллеръ? Не хотите ли чего-нибудь?

— Вы очень добры, сэръ… Развѣ выпить водки за ваше здоровье и за успѣхъ моего Самми? Такъ, что ли, сынъ мой любезный?

— Извольте, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Подайте намъ бутылку джина.

Джинъ принесли. Поклонившись м-ру Пикквику и бросивъ одобрительный кивокъ на Самми, старикъ Уэллеръ залпомъ выпилъ огромную рюмку.

— Молодецъ ты, старичина, сказалъ младшій Уэллеръ, — только не мѣшало бы тебѣ быть немножко осторожнѣе. У тебя, вѣдь, подагра, старый хрычъ?

— Я нашелъ, другъ мой, чародѣйственное лѣкарство отъ подагры, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ старшій, опрокидывая вверхъ дномъ пустой стаканъ.

— Лѣкарство отъ подагры! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, поспѣшно вынимая изъ кармана записную книгу. — Какое лѣкарство?

— Да вотъ, видите ли, въ чемъ штука! — отвѣчалъ старикъ Уэллеръ. — Подагрой вообще называется такая болѣзнь, которая, говорятъ, происходитъ отъ слишкомъ большого спокойствія души и комфорта въ домашнемъ быту. Поэтому, сэръ, если вамъ случится страдать подагрой, то женитесь какъ можно скорѣе на вдовѣ съ громкимъ голосомъ и широкимъ ртомъ, и y васъ мигомъ пройдетъ эта болѣзнь. Это, сэръ, превосходный и вѣрнѣйшій рецептъ противъ всѣхъ болѣзней, которыя происходятъ отъ веселой жизни. Я употребляю его чуть не каждый день, когда возвращаюсь изъ трактира.

Сообщивъ этотъ драгоцѣнный секретъ, м-ръ Уэллеръ старшій осушилъ еще стаканъ джина, поклонился, испустилъ глубокій вздохъ и удалился медленными шагами.

— Ну, Самуэль, что вы скажете о своемъ отцѣ? — спросилъ, улыбаясь, м-ръ Пикквикъ.

— Ничего особеннаго, сэръ, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ, — старичина коренастый.

— Что вы думаете насчетъ его образа мыслей?

— Я полагаю, сэръ, что онъ гибнетъ несчастной жертвой супружеской жизни, какъ говорилъ одинъ судья, подписывая смертный приговоръ двоеженцу.

Такое энергическое заключеніе не требовало ни возраженій, ни объясненій. М-ръ Пикквикъ заплатилъ деньги и направилъ шаги въ гостиницу «Лебсдя», гдѣ жилъ м-ръ Перкеръ. Было уже восемь часовъ, когда путешествіе его приближалось къ концу. Типы джентльменовъ въ грязныхъ ботфортахъ и бѣлыхъ запачканныхъ шляпахъ гуляли съ большимъ комфортомъ на бульварѣ, и это могло служить несомнѣннымъ признакомъ, что канцеляріи дѣловыхъ людей уже совершили полный кругъ дневныхъ занятій.