— Исполать нашему мэру! — прогремѣлъ этотъ голосъ. — Да процвѣтаетъ его славная торговля гвоздями и тесьмой, и пусть наполняются его тяжелые сундуки звонкой монетой!

За этимъ пожеланіемъ, напомнившемъ о страсти почтеннаго мэра копить деньги, послѣдовалъ веселый смѣхъ толпы, полились остроты и поднялся такой шумъ, что даже звонкій колоколъ глашатая оказался не въ силахъ успокоить его. Мэръ продолжалъ свою рѣчь, но говорилъ ее собственно для себя, такъ какъ изъ всей его рѣчи только и можно было кое-какъ разслышать лишь самый конецъ ея, въ которомъ почтенный сановникъ приглашалъ собраніе высказаться за того кандидата, который знаетъ дѣйствительныя потребности города и потому можетъ принести ему пользу.

Едва окончилась рѣчь мэра, на эстрадѣ появился худенькій джентльменъ съ тугоз-авязаннымъ бѣлымъ галстукомъ. При смѣхѣ и остротахъ толпы онъ заявилъ, что намѣренъ просить избирателей подать ихъ голоса за человѣка, дѣйствительно принимающаго близко къ сердцу интересы города Итансвилля и настолько талантливаго, что онъ съ успѣхомъ станетъ защищать ихъ въ парламентѣ. Этого доблестнаго гражданина зовутъ Гораціо Фицкинъ; онъ эсквайръ и имѣетъ помѣстье близъ Итансвилля. При этихъ словахъ «Желтые» выразили свой восторгъ громкими рукоплесканіями, a "Синіе" сопровождали ихъ свистомъ, шиканьемъ и такъ шумно и продолжительно выражали свои чувства, что худенькій джентльменъ и почтенный другъ, поддерживавшій его предложеніе, произнесли свои длинныя рѣчи для назиданія мэра, единственнаго слушателя, до котораго долетали ихъ слова.

Когда друзья Фицкина сказали все, что могли сказать, ихъ мѣсто занялъ джентльменъ, обладавшій здоровымъ, розовымъ цвѣтомъ лица. Онъ началъ, конечно, съ предложенія подать голоса за другого кандидата (м-ра Сломки), который и пр. Розовый джентльменъ былъ вспыльчиваго нрава, и хотя его приняли нѣсколько лучше, чѣмъ друзей м-ра Фицкина, однакожъ, онъ не удовольствовался такимъ ничтожнымъ предпочтеніемъ и потому, сдѣлавъ небольшое ораторское фигуральное вступленіе, внезапно перешелъ къ обличенію тѣхъ джентльменовъ въ толпѣ, которые прерываютъ его своими криками; затронутые джентльмены отвѣчали энергическими ругательствами, и обѣ стороны обмѣнялись внушительными пантомимными угрозами. Чтобы положить конецъ неурядицѣ, розовый джентльменъ уступилъ свое мѣсто почтенному другу. Почтенный другъ, сообразивъ, что не слѣдуетъ утомлять избирателей обильнымъ словоизверженіемъ, пробарабанилъ свою рѣчь однимъ махомъ, не останавливаясь на знакахъ препинанія; онъ мало заботился о томъ, что его никто не понялъ, зная хорошо, что, если кто пожелаетъ ознакомиться съ красотами его рѣчи, тотъ всегда можетъ прочесть ее въ "Итансвилльской Синицѣ", гдѣ она напечатана отъ слова до слова, снабженная всѣми надлежащими знаками препинанія.

Послѣ этого выступилъ самъ Гораціо Фицкинъ, эсквайръ; но лишь только произнесъ онъ: "Милостивые государи", какъ "Синіе" загудѣли съ неистовою силой, загремѣли барабаны достопочтеннаго м-ра Сломки, оркестръ грянулъ, и воздухъ наполнился смѣшаннымъ гуломъ, и начался такой шумъ, какимъ не сопровождалась даже рѣчь самого мэра. Выведенный изъ терпѣнія, Гораціо Фицкинъ подошелъ къ своему оппоненту, достопочтенному Самуэлю Сломки, и грозно потребовалъ объясненія: точно ли оркестръ заигралъ по его предварительному приказу; и когда достопочтенный Самуэль Сломки далъ весьма уклончивый и неопредѣленный отвѣтъ, Гораціо Фицкинъ грозно поднялъ кулаки и, становясь въ наступательную позицію, приглашалъ своего противника на смертный бой. При этомъ совершенно непредвидѣнномъ нарушеніи всѣхъ извѣстныхъ приличій и правилъ, городской мэръ скомандовалъ оглушительную фантазію на огромномъ колоколѣ и объявилъ, что онъ требуетъ передъ свои очи достопочтенныхъ господъ Гораціо Фицкина, эсквайра, и м-ра Самуэля Сломки. Минутъ черезъ двадцать, при сильномъ содѣйствіи «Желтыхъ» и «Синихъ» членовъ, противники помирились, пожали другъ другу руки, и Гораціо Фицкинъ, эксвайръ, получилъ позволеніе договорить свою рѣчь.

Рѣчи обоихъ кандидатовъ, различныя по изложенію и красотѣ слога, совершенно, однакожъ, были сходны въ громкихъ похвалахъ, воздаваемыхъ избирателямъ Итансвилля. Гораціо Фицкинъ, такъ же какъ Самуэль Сломки, объявили, каждый съ приличною торжественностью, что не было и не могло быть во всей вселенной людей благороднѣе и безкорыстнѣе тѣхъ великодушныхъ гражданъ, которые вызвались подать голоса въ ихъ пользу; но вмѣстѣ съ тѣмъ оба оратора весьма искусно намекнули, что избиратели противной стороны отличаются, къ несчастью, такими свинскими качествами, при которыхъ они, судя по совѣсти, совершенно неспособны къ принятію разумнаго участія въ этомъ національномъ дѣлѣ. Фицкинъ выразилъ готовность дѣлать все, что потребуютъ отъ него; Сломки, напротивъ, заранѣе отказался наотрѣзъ дѣйствовать подъ вліяніемъ чужихъ мыслей и чувствъ. Оба оратора объявили, что благосостояніе итансвилльскихъ гражданъ сдѣлается исключительнымъ предметомъ ихъ заботливости и что они всѣми силами будутъ стараться объ усовершенствованіи мануфактуръ, промышленности и торговли во всѣхъ ея видахъ и родахъ.

Когда, наконецъ, приступлено было къ окончательному отбору голосовъ и поднятію рукъ, огромное большинство, какъ и слѣдовало ожидать, осталось на сторонѣ достопочтеннаго Самуэля Сломки, который и былъ торжественно провозглашенъ представителемъ итансвилльскихъ гражданъ. Сыграли еще разъ фантазію на огромномъ колоколѣ, городской мэръ надѣлъ шляпу, и народныя толпы хлынули во всѣ стороны, оглашая воздухъ залпами дружныхъ восклицаній.

Во все время отбиранія голосовъ городъ находился въ сильно возбужденномъ состояніи. Все, что дышало итансвилльскимъ воздухомъ, старалось вести себя въ самомъ либеральномъ и просвѣщенномъ смыслѣ. Подлежащіе акцизу продукты, продавались по замѣчательно дешевой цѣнѣ во всѣхъ публичныхъ мѣстахъ. Для удобства вотирующихъ прохлаждающіе и горячительные напитки были выставлены на самыхъ улицахъ; но, несмотря на такую предусмотрительную мѣру, многіе изобрѣтатели, почувствовавъ отъ утомленія круженіе головы, повалились на тротуарѣ и не могли заявить свое мнѣніе, котораго изъ кандидатовъ они предпочитаютъ. М-ръ Перкеръ въ этотъ день выказалъ во всемъ блескѣ свои удивительныя способности. Для успѣха своего довѣрителя онъ пустилъ въ ходъ всевозможныя средства. Въ числѣ избирателей, стоявшихъ на сторонѣ м-ра Фицкина, было нѣсколько рѣшительныхъ патріотовъ, которыхъ, казалось, нельзя привлечь никакой приманкой. Но м-ръ Перкеръ сумѣлъ залучить къ себѣ этихъ разсудительныхъ почтенныхъ джентльменовъ и, послѣ часовой съ ними бесѣды, убѣдилъ ихъ въ талантливости своего кліента, и они подали голосъ за м-ра Сломки. Злые языки утверждали, что м-ръ Сломки обязанъ своимъ избраніемъ единственно ловкости своего пронырливаго агента, a никакъ не своей популярности; но, конечно, это говорилось изъ зависти.

Мы очень рады, что имѣемъ теперь полную возможность вынырнуть изъ бурнаго омута политическаго бытія на правильный свѣтъ обыкновенной домашней жизни. Мужъ совѣта и разума, м-ръ Пикквикъ, въ тѣсномъ и строгомъ смыслѣ слова, отнюдь не мотъ быть ни синимъ, ни желтымъ человѣкомъ среди итансвилльскихъ гражданъ; однакожъ, зараженный въ значительной степени энтузіазмомъ редактора «Синицы», онъ посвящалъ почти все свое время философическому изслѣдованію шумныхъ преній, описанныхъ нами въ предыдущей главѣ этихъ «Записокъ». И въ то время, какъ онъ былъ погруженъ въ эти пренія, м-ръ Винкель посвящалъ всѣ свои досуги пріятнѣйшимъ прогулкамъ и загороднымъ выѣздамъ съ м-съ Поттъ, пользовавшейся всякимъ удобнымъ случаемъ для развлеченія отъ однообразной и скучной жизни, на которую она постоянно жаловалась въ присутствіи своего супруга.

Треси Топманъ и м-ръ Снодграсъ, разлученные со своими друзьями, вели совершенно противоположный образъ жизни. Не принимая почти ни малѣйшаго участія въ общественныхъ дѣлахъ, они должны были изворачиваться собственными средствами въ гостиницѣ «Павлинъ», предоставлявшей къ ихъ услугамъ китайскій бильярдъ въ первомъ этажѣ и отлично устроенныя кегли на заднемъ дворѣ. Въ глубокія тайны этихъ увеселительныхъ упражненій посвятилъ ихъ мало-по-малу м-ръ Самуэль Уэллеръ, знакомый въ совершенствѣ со всѣми эволюціями трактирной гимнастики. Такимъ образомъ время проходило для нихъ довольно быстро, и они совсѣмъ не знали скуки, несмотря на постоянное отсутствіе глубокомысленнаго мужа, погруженнаго въ политическія соображенія въ домѣ редактора "Синицы".