Площадь передъ "Сизымъ медвѣдемъ" представляла положительные признаки славы и могущества «Синихъ» гражданъ Итансвилля. Были тутъ стройныя полчища синихъ флаговъ, расписанныхъ золотыми буквами въ четыре фута вышиной. Трубачи, барабанщики и фаготчики стояли на своихъ опредѣленныхъ мѣстахъ, дожидаясь извѣстныхъ знаковъ для начатія торжественнаго марша. Отрядъ констэблей и двадцать членовъ комитета съ голубыми шарфами привѣтствовали «Синихъ» гражданъ-избирателей, украшенныхъ синими кокардами. Были тутъ избиратели верхомъ на борзыхъ коняхъ и другіе многочисленные избиратели пѣшкомъ. Была тутъ великолѣпная каретка, запряженная въ четверню для самого достопочтеннаго Самуэля Сломки, и были еще четыре кареты, запряженныя парой, для его ближайшихъ друзей. На всемъ и на всѣхъ отражалось всеобщее одушевленіе, жизнь и волненіе: флаги колыхались, толпа ликовала, двадцать членовъ комитета и констэбли бранились, лошади пятились, пѣшіе гонцы потѣли, и все, здѣсь собравшееся, соединилось на пользу, честь и славу достопочтеннаго Самуэля Сломки, заявившаго желаніе быть выбраннымъ депутатомъ отъ бурга Итансвилля въ Нижнюю Палату парламента Великобританіи.

Громко закричали въ народѣ, и сильно заколыхался одинъ изъ синихъ флаговъ съ девизомъ: "Свобода прессы", когда выставилась въ окнѣ голова редактора "Итансвилльской Синицы", и оглушительные залпы громовыхъ восклицаній раздались по всему пространству, когда самъ достопочтенный Самуэль Сломки, въ огромныхъ ботфортахъ и синемъ галстухѣ, выступилъ на сцену, раскланялся толпѣ и мелодраматически пожалъ руку м-ру Потту, свидѣтельствуя ему искреннюю благодарность за поддержку, которой удостоился онъ, м-ръ Сломки, отъ его газеты.

— Все ли готово? — спросилъ достопочтенный Самуэль Сломки, обращаясь къ м-ру Перкеру.

— Все, почтеннѣйшій, все! — былъ отвѣтъ сухопараго джентльмена.

— Ничего не забыли, надѣюсь?

— Ничего, почтеннѣйшій, ничего. У воротъ гостиницы стоятъ двадцать человѣкъ, которымъ вы должны пожать руки: они умылись и причесались для этого торжества; тутъ же шестеро маленькихъ дѣтей, которыхъ вы должны погладить по головкѣ и спросить y каждаго — сколько ему лѣтъ. На дѣтей совѣтую вамъ обратить особенное вниманіе; это всегда производитъ сильный эффектъ.

— Постараюсь.

— Да не худо бы, почтеннѣйшій, — продолжалъ сухопарый джентльменъ, — то есть, я не говорю, чтобъ это было совершенно необходимо, однакожъ, очень недурно, еслибъ вы поцѣловали кого-нибудь изъ этихъ малютокъ; такой маневръ произвелъ бы сильное впечатлѣніе на толпу.

— Не могу ли я поручить эту обязанность кому-нибудь изъ членовъ комитета?

— Нѣтъ, ужъ если цѣловать, такъ цѣлуйте сами: эффектъ будетъ вѣрнѣе, ручаюсь, что это подвинетъ васъ на пути къ популярности.

— Ну, если это необходимо, — сказалъ рѣшительнымъ тономъ достопочтенный Самуэльсломки, — надо поцѣловать. Теперь, кажется, все.

— По мѣстамъ! — закричали двадцать членовъ комитета.

И среди дружныхъ восклицаній собравшейся толпы, музыканты, констэбли, избиратели, всадники и кареты поспѣшили занять свои мѣста. Каждый экипажъ, запряженный парой, былъ набить биткомъ, какъ сельдями въ бочкѣ. Карета, назначенная для м ра Перкера, вмѣстила въ себя господъ Пикквика, Топмана, Снодграса и съ полдюжины другихъ джентльменовъ изъ комитета Сломки.

Наступила минута страшной тишины передъ тѣмъ, какъ надлежало выступить самому достопочтенному Самуэлю Сломки, вдругъ толпа раздвинулась и закричала во весь голосъ.

— Идетъ, идетъ! — воскликнулъ м-ръ Перкеръ, предваряя многочисленныхъ зѣвакъ, которымъ нельзя было видѣть, что дѣлалось впереди.

Раздались дружныя восклицанія со всѣхъ сторонъ.

— Вотъ онъ пожимаетъ руки гражданамъ Итансвилля!

— Ура, ур-ра!

— Вотъ гладитъ онъ какого-то малютку по головѣ! — говорилъ м-ръ Перкеръ восторженнымъ. тономъ.

— Ур-ра! Ур-р-р-р-а-а!

— Онъ поцѣловалъ ребенка.

Толпа заревѣла неистово и дико.

— Другого поцѣловалъ!

Новый оглушительный ревъ и гвалтъ.

— Всѣхъ перецѣловалъ! — взвизгнулъ сухопарый джентльменъ.

И, сопровождаемая оглушительнымъ ревомъ, процессія двинулась впередъ.

Какъ, вслѣдствіе чего и по какому поводу случилось, что на дорогѣ она столкнулась, смѣшалась и перепуталась съ другою такой же процессіей, и какимъ образомъ окончилась суматоха, возникшая по этому поводу, описать мы не въ состояніи, потому, между прочимъ, что уши, глаза, носъ и ротъ м-ра Пикквика нахлобучились его шляпой при самомъ началѣ этихъ столкновеній. О себѣ самомъ говоритъ онъ положительно, что въ ту самую минуту, какъ онъ хотѣлъ бросить быстрый взглядъ на эту сцену, его вдругъ окружили со всѣхъ сторонъ звѣрскія лица, облака пыли и густая толпа сражающихся гражданъ Итансвилля. Какая-то невидимая сила, говоритъ онъ, вынесла его вдругъ изъ кареты и втолкнула въ самый центръ кулачныхъ бойцовъ, причемъ два довольно сильныхъ тумака воспріялъ онъ на свою собственную шею. Та же невидимая сила пособила ему взобраться наверхъ по деревяннымъ ступенямъ, и когда наконецъ онъ снялъ свою шляпу, передъ нимъ были его друзья, стоявшіе въ первомъ ряду съ лѣвой стороны. Правая сторона была занята «Желтыми» гражданами Итансвилля; въ центрѣ засѣдали городской мэръ и его чиновники, изъ которыхъ одинъ, — жирный глашатай Итансвилля, — безпрестанно звонилъ въ огромный колоколъ, приглашая почтеннѣйшую публику угомониться отъ страшной суматохи. Между тѣмъ м-ръ Гораціо Фицкинъ и достопочтенный Самуэль Сломки, съ руками, приложенными къ своимъ сердцамъ, безпрестанно склоняли свои головы передъ волнующимся моремъ головъ, наводнявшихъ все это пространство, откуда подымалась буря стоновъ, ликованій, криковъ и насмѣшекъ, — исходилъ гулъ и шумъ, подобный землетрясенію.

— Смотрите-ка, куда забрался Винкель, — сказалъ м-ръ Топманъ, дернувъ президента за рукавъ.

— Куда? — спросилъ м-ръ Пикквикъ, надѣвая очки, которые онъ, къ счастію, имѣлъ предосторожность держать въ карманѣ до этой поры.

— Вотъ онъ, на крышѣ этого дома, — сказалъ м-ръ Топманъ.

И точно, на черепичной кровлѣ, за желѣзными перилами, засѣдали въ спокойныхъ креслахъ другъ подлѣ друга м-ръ Винкель и м-съ Поттъ, дѣлая своимъ пріятелямъ привѣтственные знаки бѣлыми платками, на что м-ръ Пикквикъ поспѣшилъ отвѣчать воздушнымъ поцѣлуемъ, посланнымъ его рукою прелестной леди.

Этотъ невинный поступокъ ученаго мужа возбудилъ необыкновенную веселость въ праздной толпѣ, еще не развлеченной церемоніею выбора.

— Продувной старикашка! — закричалъ одинъ голосъ. — Волочится за хорошенькими дѣвушками!

— Ахъ, ты, старый грѣшникъ! — закричалъ другой.

— Пялитъ свои очки на замужнюю женщину! — добавилъ третій голосъ.

— Я видѣлъ, какъ онъ моргалъ своимъ старымъ глазомъ, — вскрикнулъ четвертый.

— Верзила Поттъ и не думаетъ смотрѣть за своей женой, — прогорланилъ пятый, и залпы громкаго смѣха раздались со всѣхъ сторонъ.

Такъ какъ за этимъ слѣдовали ненавистныя сравненія между м-ромъ Пикквикомъ и негоднымъ старымъ козломъ и многія другія остроумныя шуточки весьма колкаго свойства и такъ какъ все это могло очевиднѣйшимъ образомъ компрометировать честь благородной леди, то негодованіе въ груди м-ра Пикквика забушевало самымъ стремительнымъ потокомъ, и Богъ вѣдаетъ, чѣмъ бы оно прорвалось на безсовѣстную толпу, еслибъ въ эту самую минуту не раздался звонокъ, возвѣщавшій о началѣ церемоніи.

— Тише, тише! — ревѣли помощники мэра.

— Уифинъ, дѣйствуйте для водворенія тишины! — сказалъ мэръ торжественнымъ тономъ, приличнымъ его высокому общественному положенію.

Исполняя полученное приказаніе, глашатай далъ новый концертъ на своемъ неблагозвучномъ музыкальномъ инструментѣ, что вызвало въ толпѣ дружный смѣхъ и остроты.

— Джентльмены, — началъ мэръ, когда народный гвалтъ немного поутихъ. — Джентльмены! Братья избиратели города Итансвилля! Мы собрались здѣсь сегодня съ единственною цѣлью избирать нашего представителя въ палату, вмѣсто…

Здѣсь мэръ былъ прерванъ громкимъ голосомъ, раздавшимся въ толпѣ.