Располагая пробыть въ городѣ Батѣ никакъ не менѣе двухъ мѣсяцевъ, м-ръ Пикквикъ счелъ необходимымъ переселиться со своими друзьями изъ гостиницы на особую квартиру, которую, послѣ многихъ хлопотъ, удалось имъ наконецъ пріискать за весьма дешевую цѣну въ верхнемъ этажѣ одного дома на Королевской улицѣ. Сюда же, вмѣстѣ съ ними, перемѣстились м-ръ и м-съ Даулеръ, согласившіеся занять двѣ лишнія комнаты, которыхъ Пикквикистамъ некуда было дѣвать.

И лишь только они переселились, м-ръ Пикквикъ началъ употреблять минеральныя воды, систематически и методически, соображаясь со всѣми правилами, предписанными комитетомъ опытныхъ врачей. Онъ выпивалъ четверть пинты передъ завтракомъ и потомъ равномѣрными шагами взбирался на вершину холма; затѣмъ онъ выпивалъ другую четверть пинты послѣ завтрака, и такими же шагами спускался къ подошвѣ холма. Послѣ каждой новой пинты, выпитой при соблюденіи этихъ гигіеническихъ условій, м-ръ Пикквикь объявлялъ выразительнымъ и торжественнымъ тономъ, что онъ чувствуетъ себя гораздо лучше, и это доставляло великое утѣшеніе его друзьямъ, хотя прежде никто изъ нихъ не слыхалъ, чтобы великій человѣкъ разстроилъ свое здоровье.

Батская зала минеральныхъ водъ великолѣпна и обширна. Ее украшаютъ коринфскія колонны, золотыя надписи, музыкальная галлерея, затѣйливые часы и статуя Неша. Передъ огромнымъ буфетомъ стоитъ мраморная ваза, изъ которой выкачиваютъ воду, и передъ вазой — многое множество желтоватыхъ стакановъ, изъ которыхъ благосклонные посѣтители съ удивительнымъ терпѣніемъ и важностью глотаютъ цѣлительную влагу. Весьма недалеко отсюда, въ уединенныхъ комнатахъ, устроены ванны, гдѣ прокаженное человѣчество съ большимъ комфортомъ обмываетъ свои физическіе недуги, услаждая въ то же время свою душу звуками превосходнаго оркестра.

Каждое утро постоянные водопійцы, и въ числѣ ихъ м-ръ Пикквикъ неизбѣжно встрѣчались въ залѣ минеральныхъ водъ, выпивали обычную четверть пинты и гуляли по предписанному правилу. Въ полуденную прогулку лордъ Мутонгедъ, высокородный м-ръ Кроштонъ, вдовствующая леди Снофлуфъ, м-съ полковница Вогсби, всѣ великіе люди и всѣ утренніе водопійцы встрѣчались опять въ общемъ великомъ собраніи. Затѣмъ они выходили или выѣзжали, или выносились въ портшезахъ и потомъ встрѣчались еще разъ. Послѣ того всѣ расходились, развозились или разносились по домамъ. Если вечеромъ былъ спектакль, они встрѣчались въ театрѣ; если балъ — на балѣ; и если не было ни спектакля, ни бала, они встрѣчались утромъ на другой день и такъ далѣе, до безконечности.

Послѣ шумнаго и веселаго дня, проведеннаго такимъ образомъ, м-ръ Пикквикъ сидѣлъ одинъ въ своей комнатѣ, съ перомъ въ рукахъ и бумагой на столѣ. Ученый мужъ записывалъ свои впечатлѣнія въ путевомъ журналѣ. Друзья его были въ своихъ спальняхъ. Когда такимъ образомъ онъ погрузился въ свои размышленія и перо его скрипѣло по бумагѣ, въ дверяхъ послышался легкій стукъ.

— Войдите! — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

И въ комнату вошла м-съ Краддокъ, домовая хозяйка.

— Что вамъ угодно? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Прошу извинить, сэръ, — сказала м-съ Краддокъ, — дѣлая книксенъ, — я пришла спросить, не понадобится-ли вамъ чего-нибудь?

— Нѣтъ, сударыня, мнѣ ничего не нужно, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Служанка моя уже спитъ, сэръ, — сказала м-съ Краддокъ. — М-ръ Даулеръ былъ такъ добръ, что обѣщался самъ отпереть двери для м-съ Даулеръ, когда она воротится изъ гостей. Онъ ожидаетъ ее съ минуты на минуту. Поэтому я думала, сэръ, что если вамъ ничего не нужно, м-ръ Пикквикъ, то я могла бы уже лечь спать въ постель.

— Очень можете, сударыня, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

— Спокойной вамъ ночи, сэръ, — сказала м-съ Краддокъ.

— Спокойной вамъ ночи, сударыня, — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Покорно васъ благодарю, сэръ.

— Не стоитъ благодарности.

М-съ Краддокъ затворила дверь; м-ръ Пикквикъ взялся опять за свое перо.

Черезъ часъ вступленіе уже было окончено; пересмотрѣвъ послѣднюю страницу и поставивъ въ приличномъ мѣстѣ запятыя, м-ръ Пикквикъ закрылъ свой журналъ, переложивъ послѣднюю написанную страницу пропускной бумагой, вытеръ перо о фалду своего фрака и зажегъ свѣчу, чтобы идти наверхъ въ свою спальню.

Согласно принятому обыкновенію, онъ остановился передъ комнатой м-ра Даулера и постучался въ дверь, чтобы проститься съ нимъ передъ отправленіемъ на сонъ грядущій.

— А! такъ вы идете спать? — сказалъ м-ръ Даулеръ. — Какъ это жаль, что я не могу послѣдовать вашему примѣру! Прескверная ночь. Вѣтеръ сильный?

— Сильный, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Доброй ночи.

— Доброй ночи.

М-ръ Пикквикъ ушелъ въ свою спальню; м-ръ Даулерь сѣлъ опять передъ каминомъ, исполняя такимъ образомъ данное обѣщаніе — ждать жену.

Ничего не можетъ быть скучнѣе и досаднѣе, какъ дожидаться кого бы то ни было, особенно, если ожидаемая особа ушла или уѣхала въ гости. Вы не можете никакими способами отстранить отъ себя мысль, что на балѣ, въ пріятномъ обществѣ, время летитъ съ удивительною быстротою, между тѣмъ какъ для васъ оно тянется съ убійственной медленностью; и чѣмъ больше вы объ этомъ думаете, тѣмъ больше исчезаетъ ваша надежда на скорое возвращеніе ожидаемой особы. Часы также начинаютъ стучать слишкомъ громко, когда вы сидите и горюете одни передъ каминомъ, и вамъ кажется, — со мной по крайней мѣрѣ это бывало, — будто къ вамъ подъ платье забралось что-то въ родѣ паутины. Сперва начинаетъ что-то щекотать ваше правое колѣно и потомъ точно такое-же ощущеніе вы испытываете въ лѣвомъ. Затѣмъ, вслѣдствіе неизвѣстныхъ причинъ, вы чувствуете какой-то странный зудъ въ обѣихъ рукахъ, и сколько бы вы ни вертѣлись въ своихъ креслахъ, зудъ безпрестанно переходитъ отъ одного члена къ другому, не исключая даже вашего носа, который вы съ нетерпѣніемъ и досадой оттираете съ отчаяннымъ упорствомъ, но безъ малѣйшаго успѣха. Съ глазами тоже некуда вамъ дѣваться, и вы поминутно, безъ всякой надобности, подстригаете свѣтильню нагорѣвшей свѣчи. Всѣ эти и другія безпокойства нервическаго свойства дѣлаютъ ваше положеніе чрезвычайно непріятнымъ.

Именно такъ думалъ м-ръ Даулеръ, когда сидѣлъ одинъ передъ каминомъ и проклиналъ отъ чистаго сердца безсовѣстныхъ людей, задержавшихъ его супругу на балѣ. Ему отнюдь не сдѣлалось легче, когда онъ припомнилъ, что вечеромъ въ тотъ день пришла ему фантазія сказать своей женѣ, что y него разболѣлась голова, и что вслѣдствіе такой уважительной причины онъ остался дома. Нѣсколько разъ, преодолѣваемый дремотой, онъ склонялся головой къ самой рѣшоткѣ камина, такъ что чуть не опалилъ волосъ. Наконецъ, во избѣжаніе такой опасности, м-ръ Даулеръ рѣшился въ передней комнатѣ прилечь на постель и настроить свой умъ на размышленіе о серьезныхъ предметахъ, отстраняющихъ возможность преждевременнаго сна.

— Вотъ ужъ ежели я разосплюсь, меня и пушкой не разбудишь, — сказалъ самъ себѣ м-ръ Даулеръ, бросаясь на постель. — Надобно держать ухо востро. Отсюда все можно слышать. Я встрепенусь при малѣйшемъ стукѣ. Да. Нечего тутъ и думать. Вотъ, напримѣръ, я прекрасно слышу голосъ ночного сторожа. Какъ онъ гудитъ! Все, однакожъ, слабѣе и слабѣе. Должно быть повернулъ за уголъ. А-аххи!

И съ этимъ восклицаніемъ м-ръ Даулеръ погрузился въ глубочайшій сонъ.

Лишь только на часахъ пробило три, на Королевской улицѣ появился портшезъ, и въ портшезѣ — м-съ Даулеръ, которую несли два носильщика, одинъ низенькій и толстый, другой — сухопарый и высокій, бранившій во всю дорогу своего товарища за то, что тотъ не умѣлъ сообщить перпендикулярнаго направленія портшезу. Ярость его увеличилась еще больше, когда на Королевской улицѣ загудѣлъ сильный и пронзительный вѣтеръ, подувшій имъ прямо въ лицо. Наконецъ, они добрались кое-какъ до подъѣзда и съ неизъяснимою радостью опустили портшезъ на землю. Низенькій носильщикъ стукнулъ два раза въ уличную дверь.

Они постояли минуты двѣ. Не было ни отвѣта, ни привѣта.