Въ продолженіе этой суматохи, негодованіе м-ра Пикквика возросло до самыхъ крайнихъ предѣловъ. Прикрытый толстой кожей сверху и сбоку, онъ могъ только видѣть энергическія движенія своего слуги и еще не зналъ, какой опасности подвергались его друзья. Наконецъ, при содѣйствіи м-ра Топмана, онъ сбросилъ кожу, и, вытянувшись во весь ростъ, обозрѣлъ изумленными глазами весь ходъ дѣла съ его несчастными послѣдствіями для своихъ учениковъ. Огонь благороднаго гнѣва въ его груди разгорѣлся въ яркое пламя. Опираясь одной рукою на плечо м-ра Топмана и дѣлая другою выразительные жесты, ученый мужъ принялся импровизировать великолѣпную рѣчь, обращаясь къ гражданамъ Ипсвича, съ такою легкомысленностью извращавшимъ истинный смыслъ великобританскаго права.

При звукахъ этой великолѣпной рѣчи процессія, сопровождаемая новыми плѣнниками, приблизилась, наконецъ, къ жилищу городского мэра.

Во всю дорогу м-ръ Самуэль Уэллеръ неистово бѣсновался. М-ръ Снодграсъ и м-ръ Винкель съ мрачнымъ молчаніемъ прислушивались къ дивному краснорѣчію своего неустрашимаго вождя, не умолкавшаго ни на одну минуту. Но гнѣвъ м-ра Уэллера мгновенно смѣнился живѣйшимъ любопытствомъ, когда процессія повернула къ тому самому двору, гдѣ онъ встрѣтился съ забулдыгой Троттеромъ. Еще минута, и любопытство уступило мѣсто чувству сильнѣйшаго изумленія, когда м-ръ Груммеръ, остановивъ процессію, подошелъ къ той самой калиткѣ, откуда наканунѣ выюркнулъ Іовъ Троттеръ. На звонъ колокольчика выбѣжала хорошенькая дѣвушка лѣтъ семнадцати, съ румяными и пухлыми щечками. Бросивъ быстрый взглядъ на изумительную наружность плѣнниковъ и на колымагу, откуда продолжалъ ораторствовать м-ръ Пикквикъ, она испустила пронзительный крикъ, всплеснула руками и побѣжала назадъ. М-ръ Моззель, явившійся на мѣсто сцены, отворилъ калитку, чтобы впустить арестантовъ съ ихъ стражей и тутъ же захлопнулъ ее подъ носомъ толпы. Три или четыре счастливыхъ джентльмена, отыскавъ значительную трещину въ заборѣ, откуда, впрочемъ, ничего нельзя было видѣть, продолжали глазѣть въ нее съ такимъ же упорнымъ постоянствомъ, съ какимъ праздные зѣваки оттачиваютъ свои носы объ уличныя стекла полицейскаго врача, подвергающаго въ задней комнатѣ хирургическому осмотру кости какого-нибудь пьяницы, раздавленнаго на улицѣ колесами проѣзжавшаго экипажа.

Передъ крыльцомъ, y самаго основанія лѣстницы, ведущей во внутренность дома, колымага, наконецъ, остановилась, и м-ръ Пикквикъ, сопровождаемый своими вѣрными друзьями, введенъ былъ въ корридоръ, откуда, послѣ предварительнаго доклада, ихъ представили передъ очи городского мэра.

Сцена была торжественная въ полномъ смыслѣ слова. Подлѣ большого книжнаго шкафа, въ большомъ креслѣ, за большимъ столомъ засѣдалъ м-ръ Нупкинсъ, представлявшій изъ своей особы величавую фигуру огромнаго размѣра. Столъ былъ украшенъ огромными кипами бумагъ, изъ-за которыхъ, на противоположномъ концѣ, выставлялись голова и плечи м-ра Джинкса, употреблявшаго дѣятельныя усилія сообщить своему лицу дѣловой и озабоченный видъ самаго отчаяннаго свойства.

Вслѣдъ за входомъ арестованныхъ пикквикистовъ, м-ръ Моззель заперъ дверь и въ почтительной позѣ сталъ за кресломъ своего начальника, ожидая дальнѣйшихъ приказаній. М-ръ Нупкинсъ, съ поразительной торжественностью, бросилъ инквизиторскій взглядъ на лица арестантовъ.

— Ну, Груммеръ, что это за человѣкъ, — сказалъ м-ръ Нупкинсъ, указывая на м-ра Пикквика, который, какъ ораторъ и представитель своихъ друзей, стоялъ со шляпою въ рукѣ, отвѣшивая учтивые поклоны.

— Это Пикквикъ, буянъ, сэръ, — сказалъ Груммеръ.

— Вонъ оно какъ, куда метнулъ, старый головачъ… погоди малую толику, — сказалъ м-ръ Уэллеръ, выступая смѣлымъ шагомъ въ передній рядъ. — Прошу извинить, сэръ, но этотъ старый господинъ въ богатырскихъ ботфортахъ не зашибетъ себѣ ни одного шиллинга на хлѣбъ, если будетъ состоять церемоніймейстеромъ при вашей чести. Позвольте ужъ лучше мнѣ рапортовать, — продолжалъ м-ръ Уэллеръ, отстраняя лѣвою рукою Груммера и обращаясь къ судьѣ съ фамильярною учтивостью. — Это, сэръ, м-ръ Самуэль Пикквикъ, ученый основатель, президентъ и членъ столичнаго клуба; a это м-ръ Топманъ; за нимъ, прошу замѣтить, м-ръ Снодграсъ; a за нимъ, по другую сторону, м-ръ Винкель. Все это, сэръ, джентльмены первой руки, и мнѣ будетъ очень пріятно, если вы удостоитесь знакомства съ ними. Поэтому, сэръ, совѣтую вамъ прежде всего сослать на вѣтряную мельницу этого вѣтренаго старичишку, a тамъ ужъ все, авось, пойдетъ y насъ какъ по маслу. Дѣла прежде всего, a послѣ удовольствія, какъ говорилъ король Ричардъ III, запирая другого короля въ Тоуэръ.

— Заключивъ эту сентенцію, м-ръ Уэллеръ началъ растирать тулью шляпы рукавомъ своей куртки и самодовольно бросилъ благосклонный кивокъ на м-ра Джинкса, который, повидимому, слушалъ его съ несказаннымъ удовольствіемъ.

— Что это за человѣкъ? — спросилъ судья.

— Онъ мой камердинеръ, — съ гордостью сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Онъ вашъ камердинеръ, говорите вы, то есть состоитъ при васъ въ качествѣ слуги: такъ ли? — спросилъ судья.

М-ръ Пикквикъ отвѣчалъ утвердительно.

— Итакъ, принять къ свѣдѣнію, — продолжалъ м-ръ Нупкинсъ, — Камердинеръ Пикквика. Запишите, м-ръ Джинксъ.

Письмоводитель записалъ.

— Какъ ваша фамилія? — грянулъ м-ръ Нупкинсъ.

— Уэллеръ, — отвѣчалъ Самуэль.

— Итакъ, однимъ именемъ больше въ спискахъ ньюгетской тюрьмы, — сказалъ м-ръ Нупкинсъ.

Это была шутка и, слѣдовательно, господа Груммеръ, Джинксъ, Доббли, Мозель и всѣ остальные члены судейской канцеляріи сочли своимъ непремѣннымъ долгомъ захохотать изъ угожденія господину мэру. Смѣхъ ихъ продолжался пять минутъ.

— Запишите его имя, м-ръ Джинксъ, — сказалъ судья.

— Два «Л»; не забудьте, пріятель, — шепнулъ Самуэль.

Здѣсь одинъ изъ полисменовъ, составлявшихъ стражу, имѣлъ несчастіе захохотать и за то немедленно получилъ строгій выговоръ отъ городского мэра. Несчастный забылъ, какъ опасно смѣяться тамъ, гдѣ этого не требуетъ благопристойность.

— Гдѣ вы живете? — сказалъ судья.

— Вездѣ и нигдѣ,- отвѣчалъ Самъ.

— М-ръ Джинксъ, запишите.

Письмоводитель медлилъ и машинально бросилъ вопрошающій взглядъ на грознаго судью. М-ръ Нупкинсъ понялъ, что отвѣтъ слуги требовалъ нѣкоторыхъ поясненій.

— Гдѣ вы живете? — повторилъ опять м-ръ Нупкинсъ.

— Тамъ, гдѣ хорошо, a больше всего, гдѣ приведется, сэръ, — отвѣчалъ Самуэль.

— Запишите, Джинксъ, — сказалъ судья, начинавшій выходить изъ себя.

— Поставьте всякое слово въ строку, — сказалъ м-ръ Уэллеръ.

— Оказывается, стало быть, что онъ бродяга, м-ръ Джинксъ, — сказалъ судья. — Слѣдуетъ изъ его показанія, что онъ бродяга: такъ ли, м-ръ Джинксъ?

— Точно такъ, — отвѣчалъ письмоводитель.

— И какъ бродягу, я прикажу засадить его въ тюрьму, — сказалъ м-ръ Нупкинсъ.

— Теперь, м-ръ Джинксъ, отберите показанія отъ Груммера и составьте протоколъ.

— Слушаю, сэръ.

Приступили къ отобранію показанія; но такъ какъ м-ръ Груммеръ выражался языкомъ довольно медленнымъ и вялымъ, a между тѣмъ обѣдъ судьи былъ почти готовъ, то м-ръ Нупкинсъ предложилъ ему наугадъ потребное количество юридическихъ вопросовъ, на которые м-ръ Груммеръ, тоже наугадъ, сообщилъ потребное количество утвердительныхъ отвѣтовъ юридическаго свойства. Такимъ образомъ дѣло, къ общему удовольствію, покатилось какъ по маслу. Передъ составленіемъ протокола, судья и м-ръ Джинксъ удалились къ окну и начали шопотомъ производить таинственное совѣщаніе между собой.

Послѣ этой консультаціи, продолжавшейся минутъ десять, м-ръ Джинксъ занялъ свое мѣсто за большимъ столомъ. М-ръ Нупкинсъ между тѣмъ, усаживаясь въ кресло, кашлянулъ два раза, и уже приготовился говорить рѣчь въ назиданіе пикквикистовъ, какъ вдругъ м-ръ Пикквикъ перебилъ:

— Прошу извинить, сэръ; но прежде, чѣмъ мы будемъ имѣть удовольствіе выслушать ваши мнѣнія, основанныя вами на отобранныхъ показаніяхъ, я бы желалъ воспользоваться правомъ подсудимаго говорить въ свою защиту. Надѣюсь, сэръ, вы не можете лишить меня этого права.