— Придержите свой языкъ, сэръ, — сказалъ судья гнѣвнымъ тономъ.

— Я бы очень радъ вамъ повиноваться, но… — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Извольте молчать, сэръ, — повторилъ судья, — или я принужденъ буду позвать констебля.

— Вы можете дѣлать, что вамъ угодно, — возразилъ м-ръ Пикквикъ, — и я не сомнѣваюсь, что констебли исполнятъ ваши приказанія съ точностью; но я принимаю на себя смѣлость говорить и стану говорить въ свою защиту.

— Пикквикъ и палата ума — одно и то же! — воскликнулъ м-ръ Уэллеръ.

— Замолчите, Самъ.

— Слушаю.

М-ръ Нупкинсъ, пораженный, очевидно, необычайною смѣлостью ученаго мужа, собирался, повидимому, вновь прогремѣть свой грозный отвѣтъ; но въ эту минуту м-ръ Джинксъ дернулъ его за рукавъ и шепнулъ ему на ухо нѣсколько словъ. Судья проговорилъ вполголоса какой-то отвѣтъ, и затѣмъ перешептыванье возобновилось опять. Джинксъ дѣлалъ, повидимому, возраженія.

Наконецъ, судья, проглотившій, вѣроятно, весьма непріятную пилюлю отъ своего письмоводителя, — обратился къ м-ру Пикквику и, подавляя внутреннюю досаду, проговорилъ:

— Что вы хотите сказать?

— Во-первыхъ, — началъ м-ръ Пикквикъ; посылая черезъ очки такой проницательный взглядъ, который привелъ въ трепетъ даже самого судью, — во-первыхъ, я желаю знать, зачѣмъ и для чего я и мой другъ приведены сюда?

— Можно ему сказать это? — шепнулъ м-ръ Нупкинсъ своему письмоводителю.

— Можно и должно, — шепнулъ Джинксъ.

Судья откашлянулся, вытеръ носъ и, принявъ торжественную осанку, началъ такимъ образомъ:

— Дошло до моего свѣдѣнія, что вы, Пикквикъ, вопреки существующимъ законамъ, замышляете «учинить» дуэль, и что въ этомъ преступномъ дѣлѣ помогаетъ вамъ другой человѣкъ, по имени Топманъ. Слѣдственно… ну, м-ръ Джинксъ?

— Такъ, сэръ, продолжайте.

— Слѣдственно я, какъ судья, обязываю васъ… такъ, что ли, м-ръ Джинксъ?

— Такъ, сэръ.

— Обязываю васъ… къ чему-же, м-ръ Джинксъ.

— Отыскать и представить поручителей, сэръ.

— Да, да. Слѣдственно — хотѣлъ я сказать, какъ перебилъ меня мой письмоводитель — слѣдственно я обязываю васъ отыскать и представить поручителей.

— Надежныхъ поручителей, — подсказалъ м-ръ Джинксъ.

— И я требую надежныхъ поручителей, — сказалъ судья.

— Изъ гражданъ этого города, — шепнулъ Джинксъ

— Они должны быть гражданами этого города, — сказалъ судья.

— У каждаго долженъ быть свой домъ и капиталъ въ пятьдесятъ фунтовъ, — подсказалъ Джинксъ.

— И эти два поручителя, сударь мой, должны быть домохозяевами съ капиталомъ не менѣе пятидесяти фунтовъ, — проговорилъ судья съ великимъ достоинствомъ, поправляя свой галстухъ.

Легко представить изумленіе и крайнее негодованіе ученаго мужа, вовсе не приготовленнаго къ такой развязкѣ.

— Что все это значитъ, сэръ? — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. — во-первыхъ, мы совсѣмъ чужіе въ этомъ городѣ; во-вторыхъ я не знаю здѣсь ни одного домовладѣльца, въ*третьихъ, я никогда не думалъ о дуэли.

— Еще что? — спросилъ судья.

— Больше ничего, сэръ. Кажется, и этого довольно?

— Но я долженъ предварительно развѣдать и учинить справку… такъ, что ли, Джинксъ?

— Такъ, сэръ.

— Отвѣчайте положительно и ясно: имѣете ли вы еще что-нибудь сказать въ свое оправданіе?

Нѣтъ сомнѣнія, м-ръ Пикквикъ сказалъ бы очень много въ оправданіе себя и своихъ друзей и, конечно, удивилъ бы всю залу своимъ импровизированнымъ витійствомъ, если бы въ эту самую минуту м-ръ Уэллеръ не вступилъ съ нимъ въ таинственное совѣщаніе, поглотившее все вниманіе и силу разсудительности ученаго мужа, такъ что онъ долженъ былъ пропустить мимо ушей вопросъ судьи. М-ръ Нупкинсъ не любилъ распространяться дважды о какомъ бы то ни было предметѣ. Приготовивъ себя предварительнымъ кашлемъ, онъ бросилъ на собраніе торжествующій взоръ и, среди полнаго молчанія констеблей, приступилъ къ произнесенію приговора.

Слуга Уэллеръ, уличенный въ буйныхъ поступкахъ, приговоренъ къ штрафу въ три фунта стерлинговъ. Граждане Винкель и Снодграсъ, уличенные въ такомъ-же буйствѣ, штрафуются двумя фунтами. Сверхъ того, джентльмены и слуга обязуются дать подписку, что впредь они будутъ вести себя какъ прилично честнымъ великобританскимъ подданнымъ и не будутъ питать личной вражды къ констеблю Груммеру. Поручительство относительно Пикквика и Топмана должно состояться во всей силѣ.

Лишь только мэръ кончилъ свою рѣчь, м-ръ Пикквикъ, выступая впередъ съ улыбкой, заигравшей опять на его добродушномъ лицѣ, сказалъ:

— Прошу извинить, господинъ судья. Не можете ли вы удѣлить мнѣ нѣсколько минутъ для переговоровъ о дѣлѣ чрезвычайно важномъ, и которое собственно касается васъ самихъ?

— Что-о-о?

М-ръ Пикквикъ повторилъ свой вопросъ.

— Чрезвычайно экстраординарный случай! — воскликнулъ судья. — Частная аудіенція!

— Да, сэръ, я прошу y васъ частной аудіенціи, — сказалъ твердо м-ръ Пикквикъ, — только я желаю, чтобы на ней присутствовалъ и мой слуга, такъ какъ извѣстія, о которыхъ вы услышите, первоначально исходятъ отъ него.

Судья взглянулъ на м-ра Джинкса, м-ръ Джинксъ взглянулъ на судью, констебли переглянулись другъ съ другомъ съ величайшимъ изумленіемъ. Вдругъ м-ръ Нупкинсъ поблѣднѣлъ. Не думаетъ ли этотъ Уэллеръ, въ припадкѣ раскаянія и угрызенія совѣсти, сообщить какую-нибудь важную, быть можетъ, убійственную тайну, имѣющую отношеніе къ его особѣ? Не скрывается ли здѣсь преступное посягательство на его личную безопасность? Страшная мысль! М-ръ Нупкинсъ поблѣднѣлъ, какъ смерть.

Взглянувъ еще разъ на ученаго мужа, м-ръ Нупкинсъ подозвалъ своего письмоводителя.

— Что вы думаете объ этой просьбѣ, м-ръ Джинксъ? — пробормоталъ судья.

М-ръ Джинксъ, не понимавшій хорошенько сущности этого казуснаго дѣла, — улыбнулся двусмысленной улыбкой и, завинтивъ углы своего рта, принялся медленно раскачивать свою голову съ боку на бокъ.

— М-ръ Джинксъ, вы оселъ, сэръ, — сказалъ судья.

При этомъ комплиментѣ, м-ръ Джинксъ улыбнулся еще разъ и постепенно отретировался въ свой собственный уголъ.

Оставленный на произволъ собственныхъ соображеній, м-ръ Нуикинсъ погрузился въ глубокую думу на нѣсколько минутъ, и потомъ, вставая съ мѣста, пошелъ въ боковую комнату, куда, по сдѣланному знаку, послѣдовалъ и м-ръ Пикквикъ съ своимъ слугой. Чтобы предупредить всякое злонамѣренное покушеніе на свою личность, м-ръ Нупкинсъ указалъ подсудимымъ на отдаленный конецъ маленькой комнаты, a самъ, на всякій случай, сталъ подлѣ пріотворенной двери, откуда, при возникающей опасности, можно было позвать констеблей. Принявъ такимъ образомъ всѣ эти необходимыя мѣры, внушенныя благоразуміемъ и опытностью, м-ръ Нупкинсъ выразилъ готовность выслушать извѣстіе, въ чемъ бы оно ни заключалось.

— Вы позвольте мнѣ, сэръ, разомъ и прямо приступить къ дѣлу, которое нѣкоторымъ образомъ касается вашей чести и вашего кредита въ матеріальномъ смыслѣ,- началъ м-ръ Пикквикъ. — Я имѣю весьма сильныя и основательныя причины думать, что вы, сэръ, имѣли неосторожность дать пріютъ въ своемъ домѣ величайшему обманщику.

— Двумъ, — прервалъ Самуэль Уэллеръ, — тонконогой вѣшалкѣ и сѣрой ливреѣ съ заплаканными буркалами.

— Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — когда я собираюсь разсуждать съ этимъ джентльменомъ, вы постарайтесь контролировать ваши чувства.

— Виноватъ, сэръ, да только кровь бурлитъ y меня кипяткомъ и безъ всякаго контроля, какъ скоро рѣчь зайдетъ объ этихъ забіякахъ.

— Однимъ словомъ, сэръ, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ, — позвольте спросить васъ: правъ ли мой слуга, обнаружившій подозрѣніе, что въ домъ вашъ весьма часто дѣлаетъ визиты нѣкто, выдающій себя за капитана Фицъ-Маршала? Потому что, видите ли, — продолжалъ м-ръ Пикквикъ, замѣтивъ, что судья началъ приходить въ сильнѣйшее негодованіе, — если правъ мой камердинеръ, то я объявляю, что этотъ Фицъ-Маршалъ есть не что иное, какъ…

— Погодите, сэръ, погодите, — сказалъ м-ръ Нупкинсъ, затворяя дверь. — Такъ вы знаете этого человѣка?