Но въ длинной галлереѣ уже не раздавалось эхо отъ шаговъ, и Самуэль Уэллеръ исчезъ.

Въ Линкольнской палатѣ, что на Португальской улицѣ, есть высокая комната, дурно освѣщенная и еще хуже провѣтренная, и въ этой комнатѣ почти круглый годъ засѣдаютъ одинъ, два, три или, смотря по обстоятельствамъ, четыре джентльмена въ парикахъ, и передъ каждымъ изъ этихъ джентльменовъ стоитъ письменная конторка, сооруженная по образцу и подобію тѣхъ, которыя обыкновенно употребляются въ англійскихъ присутственныхъ мѣстахъ, за исключеніемъ развѣ французской полировки. По правую сторону отъ этихъ господъ находится ложа для адвокатовъ: по лѣвую сторону — отгороженное мѣсто для несостоятельныхъ должниковъ, и прямо передъ ихъ конторками стоитъ обыкновенно болѣе или менѣе значительная коллекція неумытыхъ физіономій и нечесаныхъ головъ. Эти джентльмены — коммиссіонеры Коммерческаго банкротскаго суда, и мѣсто, гдѣ они засѣдаютъ, есть самъ Коммерческій банкротскій судъ.

По волѣ прихотливой судьбы, этотъ знаменитый судъ съ незапамятныхъ временъ былъ, есть и, вѣроятно, будетъ общимъ притономъ праздношатающагося лондонскаго оборваннаго люда, который каждый день находитъ здѣсь свое утѣшеніе и отраду, Онъ всегда полонъ. Пары пива и спиртуозныхъ напитковъ возносятся къ потолку отъ ранняго утра до поздняго вечера, и, сгущаясь отъ жара, скатываются дождеобразно на всѣ четыре стѣны. Въ одинъ приходъ вы увидите здѣсь больше штукъ стараго платья, чѣмъ въ цѣлый годъ въ Толкучемъ рынкѣ, и ни одна цирюльня столицы не въ состояніи представитъ такой богатой коллекціи щетинистыхъ бородъ, какую встрѣтите въ этой оригинальной ассамблеѣ.

И никакъ не должно думать, чтобъ всѣ эти господа имѣли какую-нибудь тѣнь занятій или дѣла въ этомъ присутственномъ мѣстѣ, которое съ такимъ неутомимымъ усердіемъ и соревнованіемъ посѣщаютъ они каждый день отъ восхода солнечнаго до заката. При существованіи дѣловыхъ отношеній, странность такого явленія могла бы уничтожиться сама собою. Нѣкоторые изъ нихъ обыкновенно спятъ въ продолженіе засѣданій; другіе переходятъ съ одного мѣста на другое съ колбасами или сосисками въ карманахъ или носовыхъ платкахъ и чавкаютъ, и слушаютъ съ одинаковымъ аппетитомъ; но рѣшительно никто въ цѣлой толпѣ не принимаетъ личнаго участія въ производствѣ судебнаго дѣла. И не пропускаютъ они ни одного засѣданія. Въ бурную и дождливую погоду они приходятъ сюда промоченные до костей, и въ эти времена Банкротскій судъ наполняется испареніями, какъ изъ навозной ямы.

Можно подумать, что здѣсь усиліями смертныхъ воздвигнутъ храмъ генію старыхъ лохмотьевъ и лоскутнаго мастерства. Круглый годъ ни на комъ не увидите новаго платья и не встрѣтите человѣка съ свѣжимъ и здоровымъ лицомъ. Одинъ только типстафъ выглядываетъ молодымъ человѣкомъ, да и y того красныя одутлыя щеки похожи на вымоченную вишню, приготовленную для настойки. Разсыльный, отправляемый къ разнымъ лицамъ съ формальнымъ требованіемъ ихъ въ судъ, щеголяетъ иногда въ новомъ фракѣ; но фасонъ этого фрака, имѣющаго подобіе мѣшка, набитаго картофелемъ, напоминаетъ моду старыхъ временъ, давно исчезнувшихъ изъ памяти людей. Самые парики y судей напудрены прескверно, и локоны ихъ, повидимому, давно утратили свою упругость.

Но всего интереснѣе тутъ стряпчіе, засѣдающіе за большимъ продолговатымъ столомъ, недалеко отъ комиссіонеровъ. Это — антики въ своемъ родѣ. Главнѣйшую и чуть-ли не исключительную принадлежность ихъ профессіи составляютъ синій мѣшокъ и мальчикъ-слуга, обыкновенно еврейскаго происхожденія, обязанный сопровождать ихъ съ этимъ страннымъ портфелемъ въ рукахъ. Постоянныхъ и правильно организованныхъ конторъ не имѣется y этихъ господъ. Переговоры юридическаго свойства они совершаютъ обыкновенно въ трактирахъ и на тюремныхъ дворахъ, гдѣ, появляясь ватагами, они зазываютъ и вербуютъ кліентовъ, точь-въ-точь какъ извозчики, предлагающіе свои услуги пассажирамъ. Наружность ихъ до крайности неуклюжа и грязна. Надувательство и пьянство — отличительныя черты въ характерѣ этихъ жрецовъ британской Ѳемиды. Квартиры ихъ примыкаютъ всегда къ присутственнымъ мѣстамъ и простираются не дальше, какъ на одну англійскую милю отъ обелиска на Георгіевской площади. Есть y нихъ свои обычаи, нравы и свое обращеніе, совершенно непривлекательное для ихъ ближнихъ.

М-ръ Соломонъ Пелль, джентльменъ изъ этой ученой корпораціи, былъ жирный дѣтина съ отвислыми щеками, ходившій во всякое время въ такомъ сюртукѣ, который, съ перваго взгляда, могъ показаться зеленымъ, a потомъ, при дальнѣйшемъ разсмотрѣніи, оказывался темно-бурымъ. Бархатный воротникъ этого одѣянія подвергался такому же хамелеонскому видоизмѣненію цвѣтовъ. Лобъ y м-ра Соломона Пелля былъ узкій, лицо широкое, голова огромная, носъ кривой, какъ будто природа, раздраженная наклонностями, замѣченными въ этомъ человѣкѣ при самомъ его рожденіи, круто повернула его съ досады на одну сторону и потомъ уже никогда не хотѣла исправить этого поворота. Впрочемъ, кривой носъ, весьма невзрачный на первый взглядъ, впослѣдствіи отлично пригодился своему владѣльцу: подверженный, при короткой шеѣ, страшной одышкѣ, м-ръ Соломонъ Пелль дышалъ главнѣйшимъ образомъ черезъ это полезное отверстіе на верхней оконечности его организма.

— Ужъ на томъ постоимъ: дѣло его въ моихъ рукахъ выйдетъ бѣлѣе снѣга, — сказалъ м-ръ Пелль.

— Вы увѣрены въ этомъ? — сказалъ джентльменъ, къ которому была обращена эта рѣчь.

— Совершенно увѣренъ, — отвѣчалъ м-ръ Пелль, — но еслибъ онъ попался въ лапы какому-нибудь неопытному практиканту, замѣтьте, почтеннѣйшій, тогда бы все перекувырнулось вверхъ дномъ.

— Э! — воскликнулъ другой собесѣдникъ, широко открывъ свой ротъ.

— И ужъ я бы не отвѣчалъ за послѣдствія, — сказалъ м-ръ Пелль, таинственно кивая головою и вздернувъ нижнюю губу.

Этотъ назидательный разговоръ производился въ трактирѣ насупротивъ Коммерческаго банкротскаго суда, и однимъ изъ разговаривающихъ дѣйствующихъ лицъ былъ никто другой, какъ м-ръ Уэллерь старшій, явившійся сюда съ благотворительною цѣлью доставить утѣшеніе одному пріятелю, котораго дѣло въ этотъ самый день должно было окончательно рѣшиться въ судѣ. М-ръ Пелль былъ стряпчимъ этого пріятеля.

— Гдѣ же Джоржъ? — спросилъ старый джентльменъ.

Стряпчій повернуль голову по направленію къ задней комнатѣ и, когда м-ръ Уэллеръ отворилъ туда дверь, шестеро джентльменовъ, посвятившихъ свою дѣятельность кучерскому искусству, поспѣшили встрѣтить своего собрата съ изъявленіемъ самаго дружескаго и лестнаго вниманія, не совсѣмъ обыкновеннаго въ этой почтенной корпораціи, проникнутой серьезнымъ и философскимъ духомъ. Несостоятельный джентльменъ, пристрастившійся съ нѣкотораго времени къ рискованнымъ спекуляціямъ по извозчичьей части, поставившимъ его въ настоящее затруднительное положеніе, былъ, повидимому, чрезвычайно веселъ и услаждалъ свои чувствованія морскими раками, запивая ихъ шотландскимъ пивомъ.

Привѣтствіе между м-ромъ Уэллеромъ и его друзьями имѣло свой оригинальный характеръ, свойственный исключительно сословію кучеровъ: каждый изъ нихъ приподнималъ на воздухъ кисть своей правой руки и, описывая полукругъ, разгибалъ мизинецъ, чтобъ протянуть его къ вошедшему собрату. Мы знали нѣкогда двухъ знаменитыхъ кучеровъ (теперь ужъ ихъ нѣтъ на свѣтѣ), братьевъ-близнецовъ, между которыми существовала самая искренняя и нѣжная привязанность. Встрѣчаясь каждый день въ продолженіе двадцати четырехъ лѣтъ на большой дуврской дорогѣ, они размѣнивались привѣтствіями не иначе, какъ вышеозначеннымъ манеромъ, и когда одинъ изъ нихъ скончался, другой, тоскуя день и ночь, не мотъ пережить этой потери и отправился на тотъ свѣтъ.

— Ну, Джорджъ, — сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, скидая свой верхній сюртукъ и усаживаясь со своею обычною важностью, — какъ дѣлишки? Все-ли хорошо сзади и нѣтъ-ли зацѣпъ напереди?

— Везетъ, какъ слѣдуетъ, дружище, — отвѣчалъ несостоятельный джентльменъ.