— К тому времени его уже выписать могут! — возмутился, кстати, вполне справедливо, Смит.

— После того, что он устроил на зельях? Да ему теперь там в лучшем случае две недели лежать! А в худшем — месяц. — Это уже Симус внёс рациональное зерно.

— Если бы у меня было такое чувство юмора, как у Снейпа, я бы повесился, — пробурчал Дин. Между прочим, я с ним полностью солидарен. Возможно, Томас не такой уж и плохой кандидат в шурины.

— Если бы у тебя было такое чувство юмора, ты бы не повесился, а продолжал мучить современников своим присутствием, — поправила его Сьюзен. Дину ничего не оставалось, кроме как кивнуть в знак согласия.

Колин, ради такого дела, даже готов был пожертвовать фотоаппарат, дабы потомки могли насладиться зрелищем обмотанного бинтами потенциального Пожирателя Грегори Гойла.

Кажется, Гарри закончил сочинение по трансфигурации (когда успел-то?!) и теперь изучает Карту. А из этого следует, что сейчас нам будет предложено разойтись по гостиным в добровольно-принудительном порядке.

— Ребята, — наконец сориентировавшись на местности, заговорил он. — Мне, конечно, жаль вас прерывать, но уже пол третьего ночи.

По удивлённым лицам ребят я понял, что не только они потрясены этим известием до глубины души. Лично мне показалось, что прошло всего-навсего минут сорок.

— Кажется, нам пора по кроваткам, — сделал вывод Джастин.

Гарри не стал спорить, а просто поднялся из-за стола. Мы решили не спорить, потому что, как я мог не раз убедиться, Гарри за последний год научился быть настойчивым, чему во многом способствовало то, что даже люмус в его исполнении может нанести тяжкие телесные повреждения не вампиру. Впрочем, возможно что это нам просто так кажется, но даже если Гарри притворяется, то делает это вполне правдоподобно. Короче, о серьёзных вещах мы стараемся с ним не спорить (понятия не имею, почему), хотя и знаем, что против нас колдовать он никогда не станет.

В среду, после строенного зельеваренья, Снейп, на несколько секунд задержал Гарри, и, не забыв при этом высказать своё не слишком лестное мнение о приготовленном парнем зелье, обрадовал его тем, что сегодня им ещё предстоит встретиться на Оклюменции. То, что Снейп считает получившееся зелье «безусловно, шедевром кулинарного искусства, в котором магии не больше, чем в черепаховом супе» Гарри абсолютно не волновало: баллов Гриффиндор, кажется, не потерял, а если и потерял, то не много.

Друзья ждали его у двери кабинета и немедленно попытались занять разговором, задав самый актуальный в этот момент вопрос: чего от него хотел Снейп.

— Сказал, что сегодня будет Оклюменция, — честно ответил Гарри. В выходные он старался избегать общения с Роном и Гермионой, потому что не хотел, чтобы они узнали, о чём говорили с Дамблдором, а лгать друзьям ему хотелось ещё меньше. В понедельник, очнувшись утром в гостиной Гриффиндора, лёжа лицом на почти готовом сочинении по чарам, за которое уселся сразу после возвращения с занятий АД, Гарри решил, что просто пока помолчит о свалившихся на него новостях, а когда друзья сами об этом спросят — расскажет. Друзья, хоть им и было очень интересно, с чего вдруг у Гарри был двухдневный приступ меланхолии, терпеливо молчали: на то они и друзья. Сам же Поттер, долго и болезненно достигший этого просветления, решил, что не будет мучить ни себя ни окружающих и постарается вести себя точно так же, как и раньше. Получалось у него, или нет — вопрос спорный, но дети в коридорах разбегаться при его появлении на горизонте вроде как, перестали.

Дин, заглотивший на ЗОТИ рвотную конфетку, доложил, что мумия в лазарете — действительно Гойл, которого гриффиндорец сфотографировал с шести ракурсов, а вернувшись приступил к написанию картины на заданную тему, заявив, что к нему пришло вдохновение. Вдохновение, судя по результату, действительно пришло: на стене в гостиной краснознамённого факультета уже освобождают место для почти готового полотна, изображающего нечто среднее между зомби и мумией, на шею которого намотан шарф слизеринской расцветки.

— Мне жаль тебя, дружище, — сочувственно хлопнул Гарри по плечу Рон. — Опять почти всю среду со Снейпом проводить придётся…

Гарри на этот счёт пока что думал: с одной стороны, слушать насмешки в свой адрес ему не очень нравилось, но с другой — насмешки благополучно пропускались мимо ушей до тех пор, пока алхимику это не надоедало, а знания, полученные на этих занятиях, вполне могут помочь ему забрать Вольдеморта с собой туда, откуда не возвращаются. В общем, пока всё говорило в пользу занятий, поэтому в нужное время Гарри был у двери в кабинет профессора зельеделья.

— Добрый вечер, сер, — с максимальной вежливостью поздоровался Гарри, когда его впустили в помещение, как и всегда угнетающее своей обстановкой.

— Вечер давно уже не добрый, — уведомил его профессор, поднимаясь из-за стола и непроизвольно пытаясь размять затёкшие плечи. — Начнём с повторения Оклюменции, а потом, если в вашей голове осталось хоть что-то, кроме игр в авроров, перейдём к Лигилеменции, которой, как я слышал, вы уже пользовались. Причём пользовались глупо и безответственно.

Если бы Гарри и хотел спорить, то у него всё равно ничего бы не вышло: сколько Снейпу ни объясняй, что когда на тебя ни с того ни с сего налетает Вольдеморт, ничем особенно не отличающийся от настоящего, думать становится не очень легко и безопасно, он всё равно не отстанет, а наоборот распалится ещё больше.

— Хотя, откуда в вас взяться уму? — риторически вопросил у потолка профессор и без предупреждения попытался влезть в память Гарри. Поттер героически защищался, но очень скоро сопротивление ослабло и профессор в очередной раз оказался в воспоминаниях Гарри.

Горный тролль крушит раковины в женском туалете… Квирелл покрывается ожогами от его прикосновения… теперь уже сам Вольдеморт спокойно прикасается к привязанному к могильной плите мальчику пальцем, показывая, что его только что возвращённое тело не обуглится от контакта с Гарри… он беззащитен. Картина сменилась: теперь перед Гарри стоит профессор Дамблдор, а в мыслесливе профессор Трелони опять и опять повторяет текст пророчества… опять кабинет Дамблдора и директор собирается, почему Гарри не должен убивать Вольдеморта…

— Нет! — Гарри, практически не осознавая, что делает, загородился самым мощным щитом, какой смог придумать. Теперь парню уже не обязательно было использовать против определённых людей определённые же чувства — достаточно было представить преграду из абсолютно любых эмоций и не очень опытный противник вылетит из головы как пробка из бутылки. Но такой как Снейп или Дамблдор, не говоря уж о Вольдеморте, мог при желании пробить наскоро слепленную защиту. Казалось бы не слишком удачный заслон из самого обыкновенного страха — первого, что Гарри ощутил в тот момент, когда оказалось, что алхимик вот-вот узнает то, что юноша не желал сообщать даже друзьям, сработал великолепно. Снейпа не просто выкинуло из головы, но ещё и тряхнуло как следует: ему пришлось сесть и немного подождать, чтобы прошло головокружение.

— Я, кажется, говорил вам, мистер Поттер, что необходимо пользоваться обычным методом Оклюменции, а не вашими штучками, — профессор даже не скрывал, что был в бешенстве. — Если вам так дороги ваши глупые воспоминания, то закрывайте их так, как это положено. Legilimens!

Гарри не ждал атаки, так что его немедленно захватил новый приступ воспоминаний. В этот раз он оказался перед «Сладким королевством», а оживлённая им статуя сносила голову Эвери. Юный волшебник попытался поставить защиту, но полуилось у него, как и всегда, весьма посредственно, хотя и намного лучше чем раньше. Но, естественно, если перед ним окажется Вольдеморт, то возможность сосредоточиться и дать достойный отпор вряд ли представится: тут, скорее, стоит рассчитывать на допрос с применением, как Гарри когда-то подсмотрел в голове у Снейпа.

В себя Гарри пришёл привычно лёжа на полу и созерцая не менее привычный натюрморт «Снейп за столом невозмутимо проверяет домашние сочинения». Поднявшись, Гарри осторожно спросил, то и дело напоминая себе об одной из выдуманных для себя в первые недели лета заповеди: «Сначала думай, и только потом делай, а не наоборот!»: