После продолжительной но, всё- таки, не очень увлекательной экскурсии новоприбывшие были распределены по комнатам.

Гарри и Рон оказались в комнате на троих с каким-то американцем, по имени Майкл Фокс. Добравшись до второго этажа, где располагались жилые комнаты, ребята уже застали там нового соседа: молодой человек, лет восемнадцати-двадцати, со светло-русыми волосами, чуть прикрывающими уши, лежал на кровати у противоположной к двери стены и буравил учеников Хогвартса наглым взглядом ярко-голубых глаз. Тёмно-синяя мантия валялась на единственном в небольшой комнатке стуле.

— Ну что, ребятки, — снисходительно, словно делая юношам одолжение, изрёк он на чистом английском языке, в котором, впрочем, если прислушаться, можно было разобрать характерный американцам акцент, — давайте знакомиться? Ты — Гарри Поттер, — продолжил наглец, обращаясь, разумеется, к Гарри. А ты?

— Рон Уизли, — не очень дружелюбно представился Рон.

— Мило. А я — Майкл Фокс. Чего в дверях-то встали как пеньки с глазами? Заваливайтесь!

Юноши поспешили последовать столь неординарному совету. Гарри занял ту кровать, которая была сбоку, рядом с массивным комодом, а Рон устроился напротив американца на кровати, прислоненной к стене у двери. Надо сказать, что обстановка в комнате была спартанская — три простые, без пологов, кровати, расставленные по трём стенам, Большой шкаф, один на всех, стул и письменный стол. Вещи гриффиндорцев, как и обещал Дамблдор, ожидали хозяев возле шкафа.

— Интересно, а как они все тебя узнали? — обратился к Поттеру Рон, не обращая внимания на всецело поглощённого запихиванием немногочисленных вещей на среднюю полку шкафа соседа.

— Готов спорить, — откликнулся разлёгшийся на кровати Поттер, — что те кошмарные фотографии с тримудрого турнира не напечатали ещё, разве что, на туалетной бумаге. Хотя… может и напечатали…

— Которые фотограф Скитер делал, что-ли?

— Ну да! Может, ещё этого года — в Косом переулке.

— Наивный же ты, парень! — встрял американец, откровенно развлекавшийся, слушая разговор гриффиндорцев. — Да твои фотографии в каждом номере абсолютно любого журнала! По крайнем мере, у нас. В маггловской одежде, вроде как, есть… я особенно не интересовался.

Гарри промолчал. Ему, на самом деле, было глубоко плевать, что за ним охотятся папарацци, однако было обидно, что он их ни разу не заметил. Замаскированных Авроров — заметил, а папарацци — нет.

— Ну и чем займёмся? — поинтересовался неунывающий Майкл. — Идеи есть?

Рон молча потянулся к своему рюкзаку и, предварительно вывалив на кровать Гермионины книжки, извлёк на свет божий волшебные шахматы.

— Только это… — буркнул он, демонстрируя извлечённый объект новому знакомому.

— Рон, ты святой! — убеждённо заявил Поттер, резво вскакивая с кровати и перебираясь на ложе друга, где тот уже начал расставлять фигуры.

— Я, конечно, слышал, что англичане странные… но чтоб настолько!.. — протянул сожитель. — С такой искренней радостью в шахматы играть…

Впрочем, очень скоро американец, не найдя для себя лучшего занятия, придвинул к кровати Уизли стул и устроился на нём, пытаясь давать советы, которым никто, конечно, не следовал.

— Нет, ну серьёзно… ты что никогда шахмат не видел!? — возопил Фокс когда Гарри в очередной раз продул партию.

— Видел, — буркнул Поттер. — Даже в человеческий рост фигуры видел…

— Как так в человеческий? — живо заинтересовался сожитель.

— У него спроси, — пробурчал потенциальный спаситель мира, кивнув в сторону довольного собой победителя. — Он ту партию выиграл…

Рон, на которого немедленно устремился не в меру любопытный взгляд американца, тут же растерялся и уставился на Гарри. Уизли не знал, что можно рассказать, а о чём лучше помалкивать — а вдруг история с Философским камнем — государственная тайна?

Гарри понял, почему так замялся друг и начал сам:

— Когда мы учились на первом курсе, в школе хранился Философский камень. Слышал о таком, наверное? Так вот, мы втроём — с Гермионой сможешь познакомиться завтра — полезли его добывать. Одним из испытаний была шахматная доска с огромными фигурами. — Гарри пытался подстроиться под манеру речи нового соседа, но это явно была плохая идея — вместо нормальной, понятной речи получалось повествование в духе Парватти и Лаванды. — Притом они вели себя так же, как и полноценные волшебные шахматы — крошили фигуры… только в путь… Мы заменили три фигуры на доске, и Рон командовал партией. В итоге партия была выиграна, но ценой его фигуры.

Отчаянно покрасневший под взглядом американца, в котором значительно прибавилось уважения, Рон начал бормотать что-то про то, что ему не очень-то и досталось.

Гарри лишь усмехнулся. Теперь, возможно, к друзьям не все будут относиться как к маленьким деткам.

— А камень вы достали? — не отставал заинтересовавшийся Майкл.

— Скажем так… в итоге я очнулся через неделю в лазарете, — честно ответил Поттер, правдиво описав окончание приключений первого курса.

Впечатление от нового сожителя у Поттера осталось неоднозначное — американец был любопытен, порой бестактен и приторно-жизнерадостен. Он был из тех, кто уже через полчаса знакомства переходит на «ты». Весь этот вечер Гарри пытался решить, как относиться к этому временному попутчику. Пока что он держался прохладно и настороженно, ведь, в конце-концов, любой из сорока прибывших сегодня в школу Авроров мог оказаться слугой Вольдеморта. Открытой враждебности, впрочем, юноша тоже не выказывал.

Около полуночи Поттер решил откланяться, изо всех сил надеясь, что Дамблдор знал, куда их отправил и завтра юноша не проснётся, с удивлением обнаружив свою голову в тумбочке…

Как ни странно, с утра голова оказалась на своём законном месте. Но пробуждение от этого приятнее отнюдь не стало. Дело в том, что по жилому этажу разнёсся многократно усиленный магией голос командира, извещающий о том, что утро всё-таки настало и через полчаса будет завтрак.

Судя по пространным ругательствам, исходящим от американского коллеги, за океаном побудки проходили не в семь утра.

В свободное время, которого, по идее, должно быть не много, аврорам можно было расхаживать по комплексу в чём они посчитают необходимым, лишь бы сверху была наброшена мантия.

Гарри, первым продравший глаза, был, мягко говоря, шокирован, узрев одеяние Майкла. Тот напялил на себя простые маггловские джинсы и ярко-жёлтую футболку, надпись на которой гласила: «Бросай курить — вставай на лыжи! И вместо рака будет грыжа!!!». На это великолепие была небрежно натянута давешняя тёмно-синяя мантия.

Оклемавшись от столь наглого прерывания его заслуженного отдыха, Гарри, по здравом размышлении, пришёл к выводу, что под подобным лозунгом компания Вольдеморта, возможно, имела бы куда больший успех, нежели их не слишком триумфальное шествие под знамёнами пропаганды чистокровности.

Долго размышлять по этому поводу он не стал, рискуя опоздать на утреннюю трапезу. Гарри выбрался из-под тёплого одеяла и, быстро одевшись, принялся тормошить Рона. Друг не проявлял ни малейшего желания просыпаться, как, собственно и прочих признаков сознательного существования. Фокс как раз отправился, как он выразился, «морду брить и морду мыть», а Гарри решил, что Рона стоит поторопить. Приблизительно ведро ледяной воды, сотворённой несложным заклинанием, вылитое рано по утру на упрямого товарища, во истину творит чудеса. Рон, издав вопль, в полной мере разъясняющий Гарри, что Уизли о нём думает, подскочил на кровати, моментально просыпаясь.

— Ты что сдурел!? — сверкая бешенными глазами взревел он.

— Вставай, — скомандовал Поттер, движением палочки заставляя простыни и голову Рона высохнуть. — В этом месте утро, как оказалось, начинается в семь утра…