Протесты не принимались, так что отвар очень скоро был выпит. Как оказалось, это какое-то опохмеляющее зелье слабого действия.

Опохмелённый должной благодарности не высказал и принялся с остервенением навёрстывать упущенное на пару с Роном, чья голова до этого торчала из-под кровати Гарри. На этот раз дамы приняли более активное участие в распитии спиртных напитков. Однако, как очень скоро выяснилось, даже весьма немалых запасов не хватило на девятнадцать человек.

— Как всегда, — горестно изрёк Олег, — сколько не притащишь — всё равно второй раз бегать…

И трое русских словно испарились, а если точнее — выскочили в коридор.

Последующий полчаса Гарри доказывал Гансу и его приятелю Фридриху, что снитч — это такой маленький золотой мячик с крылышками. Немцы почему-то спорили. По-прежнему сидящая рядом Гермиона поддерживала Гарри, приводя самые разнообразные научные и исторические доводы в их пользу.

Майкл же жарко спорил с Лиз о жизненно неважных проблемах:

— …моё ощущение лежало в глубине, на диване, — говорила американка, — а Ваше — в желудке!

— Моё ощущение всегда при мне, — настаивал Майкл.

— Ты не смог рассказать, как ты был животным на подушке, — возражала Лиз, — Вот забрали у тебя подушку и ты стал человеком.

— Ничего подобного! Они, — кивок куда-то в сторону остального скопа, — решали тут, понимаешь, свои проблемы…

— А ты рассказал, как стал обратно человеком? — настойчиво перебила его Лиз.

— Да каким человеком?…

— Вот теперь молчи — с животными не общаемся.

— Вы что, уходите? — невесть зачем обратился к поднявшимся Гансу и Фридриху Майкл.

— Уходят корабли, — задумчиво изрёк Ганс, — иди, одевай носки, подумай о вечном… карту морскую уже рассматривал?

Гарри показалось, что либо это у него крыша поехала, либо весь мир сошёл с ума. Какая карта? Какие носки? При чём тут животные?!

— Не отдавай ей сумку! — приказал Гансу, протянувшему Лиз сумку, из которой она достала тот отвар, Майкл, потихоньку сползая на кровати из положения «сидя» в положение «лёжа».

— Вот, видите? — немедленно вступила в этот странный разговор Лиз, — он стал ближе к подушке и ближе к животному миру!

Если бы в этот момент в помещение не вошли русские, Гарри, по всей видимости, лишился бы рассудка. Но, как оказалось, явление русских только внесло дополнительную смуту. Уходя, они заявили, что справятся без посторонней помощи и заклинаний. В другое время Гарри бы очень долго и горячо с ними спорил, но сейчас просто не заметил во время их исчезновения. Сейчас же каждый из них держал в руках по бутылке с прозрачной жидкостью… в которые было воткнуто по красной розе. Как оказалось, на склад проникнуть оказалось не трудно. Трудно было незаметно донести выпивку до места назначения. Для этого они наколдовали охапку цветов. Встреченные авроры не препятствовали их передвижению, видимо решив, что они решили одарить всех дам в этом учебном заведении, в честь Рождества.

Увидев, а точнее — услышав разгоревшийся в помещении спор, Олег, шедший последним, от удивления не вписался в дверной проём.

И всё пошло по новой.

По прошествии какого-то времени с другой стороны от Гермионы подсел ещё один француз — Пьер. Великий алхимик Даниэль со скептицизмом во взгляде следил за передвижениями товарища. Гермиона отмахнулась от атмосферного фронта перегара, который принёс с собой этот только что выспавшийся возле гардероба циклон, воззрилась на него.

— Тебе нужен постоянный мужчина? — поинтересовался он.

— В данный момент, — отрезала староста Гриффиндора, ставя рядом с собой пустой бокал, — мне нужен кусок селёдки.

Нахальный француз поспешил передать ей стоящее неподалёку блюдо с селёдкой.

— Ну, а не постоянный? На сегодняшнюю ночь? — не отставал он.

— Это было бы здорово, но рано утром я должна подоить корову, — недовольно ответила Гермиона и отвернулась от него, сделав вид, что желает продолжить прерванный разговор с Гарри.

— Ну, может быть, мы сможем встретиться завтра? Скажем, перед обедом, возле главной лестницы?

— Держи в зубах розу цвета хаки, чтобы я не обозналась, — посоветовала Гермиона, вновь поворачиваясь к Гарри.

— И будь готов к возможному конфликту, — добавил Гарри, увидев, что француз хочет ещё что-то добавить.

Пьера как ветром сдуло. Причём сдуло в сторону Сары, подруги Лиз, которая, не мудрствуя лукаво, ответила:

— Объясняю на пальцах: средний видишь?

Больше Гарри не следил за передвижениями горе любовника, потому как удача его была крайне сомнительна.

Оставшаяся часть вечера потонула в памяти как бумажный кораблик в унитазе. Последнее, что Гарри смутно помнил — то, как гости расходятся по своим комнатам, прихватив с собой притащенные к началу банкета столы и декламируя «We wish you a merry Christmas».

Утро настало в пол одиннадцатого. Причём настало оно очень громко и неудобно. А главное — физически больно. Пролежав без движения какое-то время, Гарри волевым усилием открыл глаза. Причём сразу оба. Оказалось, что он только что упал с того, на чём спал. Что это было, юноше вспомнить не удалось. Пролежав бревном ещё около минуты, Гарри осознал, что просто нестерпимо хочет пить. Или, как минимум, вытряхнуть изо рта невесть откуда взявшийся там песок. Осознание этого помогло юному волшебнику собраться с силами и повернуться на бок, потому как все предшествующие размышления он производил лёжа на спине и тупо глядя в потолок, по которому поползла огромная трещина. Когда Гарри повернулся, весь мир почему-то окрасился в зелёный цвет.

«Слизерин возродился, захватил мир и переделал его по своему образу и подобию» — решил Гарри.

Подобное открытие ещё эффективнее подстегнуло его к активным действиям. Приподнявшись над полом на несколько дюймов, Гарри понял, что нашествие Слизерина пока отменяется, потому как он всего лишь смотрел на пол в их комнате сквозь пустую бутылку от вина, валяющуюся рядом. Поднявшись ещё немного, Гарри попробовал осмотреть остальную комнату. Зрелище, открывшееся его взору, заставило юношу рухнуть обратно, причём на этот раз — носом вниз.

Спустя какое-то время, Гарри всё-таки сподобился принять в какой-то степени вертикальное положение… и тут же рухнул на то, на чём спал (это оказалась кровать, судя по всему — Рона), сражённый дикой болью в области верхнего думательного центра. Нижнего он вообще не чувствовал. Гарри осторожно повернул голову, стараясь не отрывать её от подушки. Взору его предстал бедлам, с первого взгляда наводящий на мысли о палате для умалишённых. Причём для особо буйных.

Та бутылка, что так удачно попала на глаза Гарри, оказалась далеко не единственной. Вообще-то пустые бутылки равномерно лежали по всему оперативному простору, угрожая стать причиной падения того обитателя этой комнаты, который первым поднимет своё тело с кровати и шаткой походкой попытается достичь единственного стола, на котором, кажется, стояло три порции зелья Лиз.

Переведя взгляд на другие кровати, Гарри понял, что, скорее всего, это будет он, потому как оккупировавшие остальные лежаки соседи признаков разумной жизни не подавали. По такому случаю, Гарри действительно поднялся, превозмогая боль, которая, по чести говоря, всё же не дотягивала по силе до Curucio Вольдеморта.

Спал Гарри этой ночью в одежде и обуви, так что даже осколки бутылок были ему слабой помехой на пути к светлой цели — опохмеляющему зелью.

Выхлебав целую порцию, Гарри почувствовал, что в голове чуть-чуть прояснилось. И болеть, кажется, стало меньше… но не намного. Зелье явно было слишком слабым. Лишь только истинно гриффиндорское благородство удержало Гарри от принятия порций, предназначенных его соседям, но юный маг чувствовал, что долго не продержится. Дабы лишний раз не подвергать себя искусу, Гарри прошёл у ближайшей кровати, на которой залегал Рон. Юноша механическим движением достал из рукава волшебную палочку, которая была всё ещё там, что странно. Обретя способность хоть сколько-нибудь ясно мыслить, Гарри вновь оглядел помещение. Противная трещина, которая раньше была на потолке, никуда не пропала, и Гарри с запозданием догадался, что он просто-напросто уснул в треснувших очках. Судя по всему, комната вернулась к исходному размеру. Наколдованная мебель так же исчезла в неизвестном направлении. Посреди комнаты было довольно не маленькое горелое пятно — память о вчерашнем костре.