ТРОТУАР...
Хотел сам уйти, а вытолкали. Нехорошо, ихняя взяла. Вот ведь как можно замучить простого человека из-за его совершенно справедливого замечания. Но - чу! Опять! Фу! Фу! Спрошу: "Скажите, гражданка, а вам ничего не кажется?" Нет, я не толкаюсь. Нет, я пропускаю вас, пропускаю. И я, кстати, вам ничего обидного не сказал, простите великодушно. А что из моего великодушия шубы не сошьешь, так на вас и так шуба гармоническая и сумки полные в руках, да и рожа совсем не трудовая... Как солнце лучится. Хам? Хулиган? А вы меня не оскорбляйте! В милицию? А идемте. Идемте! Куда ж вы уходите? А вот я нарочно сейчас за вами пойду, и как мы встретим милиционера, то сейчас же давайте разбираться, кто кого оскорбил...
ДОРОГА...
...Вот же, черт, успела, проскочила. Тормоза аж взвизгнули. Вот и шофер вылазит. Идет. Ну, держись, сейчас получишь от Козлова! Лезу под колеса? А вы зачем их крутите? Меня не спросили, так я вас спрашиваю. И потом - вы должны знать правило, что если пешеход ступил на "зебру", то автомобиль, безусловно, должен прекращать движение. Свинья? Я свинья? А ты харкать?! Стой, убийца! Стой! Все равно номер запишу! Куда, куда там... Быстро ездит "Жигуль", на то он и машина. О Господи, на все твоя воля!
Он вытер плевок, перешел улицу и, уныло сгорбившись, присел на заснеженную бульварную скамейку. В соседях у него оказался средних лет молодой человек, участливой и творческой наружности.
— Переживаешь, товарищ? - тронул он Козлова за рукав.
— Ну, - сказал Козлов.
— Во-во, - оживился молодой человек. - Я сам об этом все время думаю. Но знаешь, я тебе что скажу, старик? Не все ведь уж так плохо, как мы иногда считаем?
— А как мы иногда считаем?
— Ну не надо, не надо, сам знаешь, - скривился молодой человек. - А я тебе вот что скажу, - воодушевился
он. - Ты смотри. Ведь по бульвару идут же и хорошие люди? Студенты вон, например, несут тубусы с чертежами...
— Несут, - согласился Козлов.
— Пенсионеры предаются воспоминаниям о честнопрожитых трудовых жизнях...
— Предаются, - согласился Козлов.
— Дети озирают мир круглыми глазенками и, ведомые няньками, тащатся дружными парами...
— Тащатся, - согласился Козлов.
— Так зачем же нам грустить? Не лучше ль нам рассмеяться от радости существования?
Козлов потянул носом.
— А вам не кажется, что и здесь чем-то пахнет? - спросил он.
— Везде чем-то пахнет, - рассудительно улыбнулся молодой человек. - Угощайся, товарищ, - сказал он, до
ставая коробочку сигарет "Русь".
Тут-то Козлова и осенило.
- Осторожно! - вскочил он.
Отбежал на приличное расстояние и крикнул:
- Ни в коем случае не жечь спичек!
Молодой человек и разинул рот.
А Козлов уже звонил из ближайшей телефонной будки по бесплатному телефону "04".
— Служба газового хозяйства, - раздался вежливый голос.
— В чистом месте, среди заснеженных тополей, на бульваре, где должно быть сладко душе, там пахнет газом, - возопил Козлов.
— Ага, - сказали ему. - Понятно. Уточните, где?
— Одну минутку, одну минутку. - Козлов принюхался. - А также запишите, что пахнет и здесь, в телефон
ной будке, на углу улиц Шеманского и Светлой.
— Ага, - ответили ему. - Понятно. А больше нигде не пахнет?
— Дома у меня пахнет, - забормотал Козлов и вдруг аж-таки и открыл: - Везде, везде пахнет! Весь мир пахнет газом! Газом!
— Вы ноль-три наберите, - участливо сказал голос. - Вам в больницу надо...
— Ну уж это я сам знаю, куда мне надо, а куда вам, - обиделся Козлов.
Около будки его дожидался давешний молодой человек.
— Опять обидели? - поинтересовался он.
— Да вот, понимаешь, я им говорю - газом пахнет, а они меня в шизарню...
— Ай-я-яй. Вот несчастье-то, - огорчился молодой человек.
— А ты сам-то кто таков будешь? – подозрительно глянул на него Козлов.
— Простой человек, люблю простые рассказы слушать, - сказал молодой человек и предложил: - А не
шагнуть ли нам в пивную, товарищ?
Ну и через час в пивной на улице Засухина, там, где за пластиковыми столами люди пьют, расплескивая, красный "Рубин", огненную "Стрелецкую" и обжигающий "Тройной одеколон", там молодой человек и сказал Козлову:
— Вот я тебе и говорю, старик! Ничего мистического в твоем случае нет. Случай твой ничтожен, случай твой от мелкой жизни. Это - обычный случай обонятельной галлюцинации.
— Но почему ж именно газом-то мне дунуло вдруг? - возражал опохмелившийся Козлов.
— А обидели тебя, вот и дунуло, - сказал молодой человек.
— Но почему ж именно газом-то, газом?
— А вот это скверно, - строго сказал молодой человек.
И задумался. Козлов смотрел на него с надеждой, -г Скверно, что газом, - решил наконец молодой человек. - Это может вызвать у читателя ненужные обобщающие ассоциации. Хоть бы селедкой тебе дунуло, что ли? И то веселее.
- Конечно, веселее, - сказал Козлов.
Белый теплоход
"Товарищ Канашкин отсутствовал на службе. А к концу дня пришел и бросил портфельчик на мягкое сиденье своего канцелярского стула. Достал порядочную кипу деловых бумаг и стал их лихорадочно листать, прицокивая зубом.
- Рассказывай, Канашкин, - первым не выдержал Бумажкин, лихой служащий, игрок в баскетбол, знаток
шахматных дебютов и эндшпилей.
Канашкин поднял удивленные глаза.
— О чем?
— Где был, что видел, - хохотали служащие.
— И не спрашивайте даже, товарищи! Плохо, когда у тебя нет квартиры, но еще хуже, когда она у тебя есть.
Сделав такое странное заявление, Канашкин опять уткнулся в бумаги.
— Мне бы дожить до таких времен, когда бы и я смог вот так же легко... - уныло начал Змиенко, отец семейств.
— А кто тебе виноват? Не надо разводиться. Тогда и квартира будет.
— Тебя не спросил, - буркнул Змиенко, стоявший со своей новой семьей в очереди уже седьмой год.
Тут в разговор вступил сам Канашкин:
- Нет, вы можете себе представить? Я всегда платил за побелку тридцать рублей и за окраску двадцать. А сегодня жду их полдня. Приходят, естественно, пьяные и говорят: "Пятьдесят за побелку, а за окраску еще пятьдесят!" Да слыхано ли это?! За такие деньги я и сам все сделаю. И покрашу, и побелю.
И снова в бумаги.
— Черт его знает, - сказал отец семейств. - Мы когда с Марьей жили, так нам тесть всегда помогал. Пришлет
рабочих, они и работают. А что он им платил - черт его знает.
— И потом, - вступил в разговор пожилой человек Сорокоумов. - Ты учти - тебе все придется самому доставать: красочку - раз, известочку - два, шпаклевочку - три. Так что подумай!
— Сам все сделаю, - ответствовал Канашкин, не поднимая головы.
И тут встала громадных размеров женщина Катерина Давыдовна Младенцева. Она подошла к столу Канашкина со своим стулом. Села напротив и сказала, глубоко дыша:
— Виктор Валентинович, ты посмотри на меня. Ты видишь, что правый глаз у меня красненький?
— Ну вижу, - невежливо признал Канашкин.
— Вот. - Женщина заговорила басом. - За тридцать два рубля он у меня красненький, мой правый глаз! Тоже
ко мне пришли, обмерили стены и говорят: "Тридцать два рубля". А я им: "Идите вы к черту!" (Вроде тебя.) Я сама, говорю, сделаю (вроде тебя). Взяла краскопульт, налила туда, по инструкции, известки и чуть не лишилась правого глаза.
— Как так?! - ахнули служащие.
— А вот так. Брызнуло, и все тут. Помните, я бюллетенила, вы еще ко мне с яблоками приходили?
— Помним, - вспомнили служащие.
— Так что - думай, - сказала дама и, забрав стул, ушла от Канашкина.
— Руки все посотрешь! - кричали служащие.
— Да и вообще! - уговаривали они.
— А накладные-то расходы, накладные. Нет, ты подумай, - все кипятился Сорокоумов. - Тебе ж выпить захочется с устатку!..
