Не знаю. Не знаю. Не знаю.

Не знаю. И знать не хочу.

(Стихи сибирского поэта А.Т.)

СТУДЕНТ. Платили стипендию в размере 45 руб. в месяц, и следует подчеркнуть для реализма, что кабы не пьянствовал, то денег хватало бы вполне, несмотря на то, что отец умер в 1961 году, а мать получала пенсию то 36 руб. 75 коп., то 42 руб. 50 коп. (в зависимости от группы инвалидности). Но осуждать нельзя - пьянствуя, много повидал разных людей и еще больше наслушался от них разных историй. И жизнь была вполне сносная - носил "техасы" за 5 руб., башмаки на микропорке (12 руб.), демисезонное пальто из перелицованного габардина, за общежитие брали 3 рубля, комплексный обед из трех блюд стоил 35 копеек, каждое лето зарабатывал на практике по 300-500 рублей (высокооплачиваемые геологические работы в условиях Крайнего Севера), руководимый и вдохновляемый лучшим другом и компаньоном жизни Борисом Е., овладел серией денежных шуток (спорим на бутылку, что встанем оба на расстеленную газету и ты меня рукой не достанешь?). То есть средний прожиточный доход молодого человека приближался к семидесяти ежемесячным рублям, что совсем недурно для его лет, учитывая, что предел низкой оплачиваемости составлял тогда в нашей стране 60 руб., а самая дорогая водка стоила 3 руб. 07 коп. Совсем недурно, и нечего ему прибедняться, нечего корчить из себя сироту.

И все же наступал тот день, когда им понималось (не "он понимал", а "им понималось") - пора...

Пора ехать к тете Мусе и дяде Леве. Во-первых, навестить родственников, во-вторых, пообедать, в-третьих - денег занять, потому что их опять нету. Нумерация причин важности визита - произвольная.

Он деньги всегда занимал с дрожанием сердца, будто в воду холодную бросаясь. Готовился на кухне, когда тетя Муся котлетки жарила, а он ей докладывал о своих успехах в учебе, с дядей Левой телевизор глядя, уже подбирал слова, которые окончательно оформлялись во время обеда, когда он старался есть, а не жрать. И все же страшно потом, почти на пороге, вдруг им выпаливалось:

- Да, тетя Муся, я совсем забыл. Вы не могли бы мне одолжить до стипендии рублей десять?

Честные, правильные люди! Ни насмешки, ни порицания, ни излишней важности...

- Мария, дай! - ровно и достойно говорил дядя Лева, не отрываясь от телевизора.

Тетя Муся, исхудавшая, бледная, но все еще практически здоровая, ковыляла в шелковом халате (с птицами), открывала створку зеркального шкафа и, покопавшись, доставала из его глубин красную бумажку.

- Возьми, племянник, - спокойно говорила она.

Студенту становилось жарко и весело. Он чуть ли не хохотал. А денег он не отдавал никогда. Дядя Лева угощал его на дорожку коньяком.

- Мария, налей племяннику, он молодой, пускай выпьет, - говорил дядя Лева, не отрываясь от телевизора.

Сцена разворачивается тоже в Химках, тоже в коммуналке, но совсем другой - на улице Московской, близ аптеки, слева от железнодорожного полотна, если ехать из Москвы. Там в соседях Анька жила, которая была "техничка", то есть уборщица. А муж ее, по циническому русскому выражению, "объелся груш" - пьяница, значит, - был изгнан, вместе не жили. Мальчонка подрастал, бледный, голодный, талантливый. Дядя Лева его любил и гордился его успехами в учебе. Дядя Лева был хороший человек: по Анькиному заказу он мальчонку порол ремнем, потому что нужна была "мужская рука". (Чего-то там этот мальчонка вечно бедокурил, невзирая на талантливость, и драли его как Сидорову козу.)

Но Анна Евграфовна отнюдь не была теткиной подругой. Она была тоже "бедная", и ее угощали калиновым пирогом. (Вранье! Тетка сама ничего не пекла, и сладкий модерн тех лет, вафельный торт, например, с орехами, покупала в магазине. Это Анька скорее могла бы ей пирожка поднести - пышного, капустного, демократического, с румяной коркой...)

А дяди Левы в тот день не было дома, и вечером он тоже не пришел. Значило ли это, что он был в командировке? Не значило. Вполне возможно, что он возвратился домой ночью, но студент к тому времени уже уехал на электричке в Москву, вдосталь нашатавшись по химкинской платформе, снедаемый романтическими пьяными планами захвата подруги с целью любви. И дальнейшей совместной поездки с нею на станцию Сходня, где она проживала в собственном домике, будучи вдовой.

Чушь и глупость! Если тете Мусе было тогда лет пятьдесят, то и подруге соответственно было пятьдесят два. Студент помнит седые пряди ее черной прически и твердо знает, что ему в то время только что исполнилось девятнадцать.

Его накормили, ему поднесли коньячку, несмотря на отсутствие дяди Левы, и он с голодухи сильно опьянел, так что едва-едва успел занять денег. Окружающий мир плавал в глазах его, и ему стало чудиться, что с подругой у него сегодня же и получится. Он, покраснев, нечто бормотал, пересел к подруге, тянулся целоваться, лез рукой и приговаривал громким шепотом: "Давай скорей сейчас отсюда уедем и поедем к тебе. Ты понимаешь меня? Тихо, а то нас услышат".

Наутро он валялся на общежитской тюфячной койке и обмирал со стыда и с похмелья. "Боже мой! - пугался и путался он. - Ведь они все видели и слышали. Слышали, как шептал, видели, как за пазуху потной лапой лез... Боже мой!.." Но ведь если фактически разбираться, то ОНИ - это тетя Муся и ОНА, то есть собственно предмет страсти, ее подруга... Почему же эти две, прямо скажем, пожилые женщины не остановили распоясавшегося юношу? Почему тетка не сделала племяннику резкого выговора, замечания? Не предложила, в конце концов, покинуть ее хлебосольный дом, превращаемый им в вертеп? Подруга зачем не вспыхнула, обозлившись, не прикрикнула, не поднялась, роняя стул?.. Тайна?

Да, тайна, с чем приходится согласиться и ныне, по прошествии почти 20 лет после описываемого случая. Несомненно, что там наличествовала какая-то тайна! Поведение юноши вполне объяснимо: он в то время пробавлялся связями, про которые пишут на плакатах в вендиспансере, то есть редкими и случайными, имел в Сибири "невесту", которая дожидалась, когда он закончит институт, - с ним все понятно. Но почему столь сонно восприняли его безнравственный поступок обе подруги? И тени неловкости не испытали они - тетка продолжала угощать-потчевать, денег дала, подруга не чуралась поцелуев и объятий! Почему? Кто ответит? Кто? Тетка комсомолка была, потом - беспартийная большевичка, в военной форме висела на стене и часто поднимала тост за родное правительство, три четверти желудка у ней вырезали... Подруга- солидная дама, не иначе как вместе служили, тоже должна была нравственность блюсти и утверждать мораль. Почему?

Тайна.

И все варианты ее решения - серая чушь, не имеющая отношения ни к жизни, ни к искусству. Робкая надежда - может, были бабы частично глуповаты, частично развратны, частично он все перепутал (наврал по пьянке Борису Е., так потом и в голове отложилось), - робкая эта надежда опровергается совершенно. Студент помнит, что лез к пятидесятидвухлетней молодой старухе, и та его не отталкивала, и что тетка (на стене - в военной форме, в жизни - шелковый халат) его за это не порицала. И что потом все как-то незаметно расстроилось, несмотря на удачный дебют. То ли любовь должна была следом выйти, но не вышла, и он напрасно ждал ее в подъезде и метался по серой платформе, встречая и провожая чужие электрички... Или даже вроде бы снова поднялся он в квартиру, и дверь ему открыла Анна Евграфовна, а потом вышла тетя Муся и сказала, что подруга давно ушла, и сильно удивлялась, глядя на взволнованный студенческий вид...

ЗАВЫЛ ИЗ ОЧЕРЕДИ: - Боже мой! Боже мой! Я на 100% точно знаю, что я ТОЧНО поднимался в квартиру и тетка ТОЧНО удивлялась, глядя на меня. Ответьте же тогда, что значит вся эта дьявольщина? Ангелы ль они были? Суки ль? Или просто животные, растения, минералы? Корифеев, скажи, ответь, разве тебя зря выперли по не зависящим ни от кого обстоятельствам? Дмитрий Александрович, дай концепцию! Ваткин, отзовись ренессансом! Комик Шевченко, развей мою печаль! Фитов - приведи пример из собственной жизни, ведь ты старше и умнее меня, кто мне теперь будет опорой? Поэт Курбчевский, историк Ханчев, Каверинцев, Гробе, уезжающий, да помогите же вы мне!.. Сводня и Сходня? Ангел? Херувим в военной форме и шелковом халате? Дура? Не сметь оскорблять! Руки прочь от тети Муси!..