Новая встреча На путях зеленых и земных Горько счастлив темной я судьбою. А стихи? Ведь ты мне шепчешь их, Тайно наклоняясь надо мною. Ты была безумием моим, Или дивной мудростью моею, Так когда-то грозный серафим Говорил тоскующему змею: «Тьмы тысячелетий протекут, И ты будешь биться в клетке тесной, Прежде чем настанет Страшный Суд, Сын придет и Дух придет Небесный. «Это выше нас, и лишь когда Протекут назначенные сроки, Утренняя, грешная звезда, Ты придешь к нам, брат печальноокий. «Нежный брат мой, вновь крылатый брат, Бывший то властителем, то нищим, За стенами рая новый сад, Лучший сад с тобою мы отыщем. «Там, где плещет сладкая вода, Вновь соединим мы наши руки, Утренняя, милая звезда, Мы не вспомним о былой разлуке». Танка Вот девушка с газельими глазами Выходит замуж за американца — Зачем Колумб Америку открыл? Пропавший день Всю ночь говорил я с ночью, Когда ж наконец я лег, Уж хоры гремели птичьи, Уж был золотым восток. Проснулся, когда был вечер, Вставал над рекой туман, Дул теплый томящий ветер Из юго-восточных стран. И стало мне вдруг так больно, Так жалко мне стало дня, Своею дорогой вольной Прошедшего без меня. Куда мне теперь из дома? Я сяду перед окном И буду грустить и думать О радости, певшей днем. Предупрежденье Мне отраднее всего Видеть взор твой светлый, Мне приятнее всего Говорить с тобою. И однако мы должны Кончить наши встречи, Чтоб не ведали о них Глупые соседи. Не о доброй славе я О своей забочусь, А без доброй славы ты Милой не захочешь. Пантум Восток и нежный и блестящий В себе открыла Гончарова, Величье жизни настоящей У Ларионова сурово. В себе открыла Гончарова Павлиньих красок бред и пенье, М Ларионова сурово Железного огня круженье. Павлиньих красок бред и пенье От Индии до Византии, Железного огня круженье — Вой покоряемой стихии. От Индии до Византии Кто дремлет, если не Россия? Вой покоряемой стихии — Не обновленная ль стихия? Кто дремлет, если не Россия? Кто видит сон Христа и Будды? Не обновленная ль стихия — Снопы лучей и камней груды? Кто видит сон Христа и Будды, Тот стал на сказочные тропы. Снопы лучей и камней груды — О, как хохочут рудокопы! Тот встал на сказочные тропы В персидских, милых миниатюрах. О, как хохочут рудокопы Везде, в полях и шахтах хмурых. В персидских, милых миниатюрах Величье жизни настоящей. Везде, в полях и шахтах хмурых Восток и нежный, и блестящий. Два Адама
Мне странно сочетанье слов «я сам», Есть внешний, есть и внутренний Адам. Стихи слагая о любви нездешней, За женщиной ухаживает внешний. А внутренний, как враг, следит за ним, Унылой злобою всегда томим. И если внешний хитрыми речами, Улыбкой нежной, синими очами Сумеет женщину приворожить, То внутренний кричит: «Тому не быть! «Не знаешь разве ты, как небо сине, Как веселы широкие пустыни, «И что другая, дивно полюбя, На ангельских тропинках ждет тебя?.» Не хочет ни стихов его, ни глаз — В безумьи внутренний: «Ведь в первый раз «Мы повстречали ту, что нас обоих В небесных успокоила б покоях. «Ах ты, ворона!» Так среди равнин Бредут, бранясь, Пьеро и Арлекин. |
