Священные плывут и тают ночи... Священные плывут и тают ночи, Проносятся эпические. дни, И смерти я заглядываю в очи, В зеленые, болотные огни. Она везде – и в зареве пожара, И в темноте, нежданна и близка, То на коне венгерского гусара, А то с ружьем тирольского стрелка. Но прелесть ясная живет в сознаньи, Что хрупки так оковы бытия, Как будто женственно все мирозданье, И управляю им всецело я. Когда промчится вихрь, заплещут воды, Зальются птицы в таяньи зари, То слышится в гармонии природы Мне музыка Ирины Энери. Весь день томясь от непонятной жажды И облаков следя крылатый рой, Я думаю: Карсавина однажды, Как облако, плясала предо мной. А ночью в небе древнем и высоком Я вижу записи судеб моих И ведаю, что обо мне, далеком, Звенит Ахматовой сиренный стих. Так не умею думать я о смерти, И все мне грезятся, как бы во сне, Те женщины, которые бессмертье Моей души доказывают мне. Сестре милосердия Нет, не думайте, дорогая, О сплетеньи мышц и костей, О святой работе, о долге Это сказки для детей. Под попреки санитаров И томительный бой часов Сам собой поправится воин, Если дух его здоров. И вы верьте в здоровье духа, В молньеносный его полет, Он от Вильны до самой Вены Неуклонно нас доведет. О подругах в серьгах и кольцах, Обольстительных вдвойне От духов и притираний., Вспоминаем мы на войне. И мечтаем мы о подругах, Что проходят сквозь нашу тьму С пляской, музыкой и пеньем Золотой дорогой муз. Говорим об англичанке, Песней славшей мужчин на бой И поцеловавшей воина Пред восторженной толпой. Эта девушка с открытой сцены, Нарумянена, одета в шелк, Лучше всех сестер милосердия Поняла свой юный долг. И мечтаю я, чтоб сказали О России, стране равнин: – Вот страна прекраснейших женщин И отважнейших мужчин. Ответ сестры милосердия «… Омочу бебрян рукав в Каяле реце, утру князю кровавые его раны на жестоцем теле». Я не верю, не верю, милый, В то, что вы обещали мне, Это значит, вы не видали До сих пор меня во сне. И не знаете, что от боли Потемнели мои глаза. Не понять вам на бранном поле, Как бывает горька слеза. Нас рождали для муки крестной, Как для светлого счастья вас, Каждый день, что для вас воскресный. То день страданья для нас. Солнечное утро битвы, Зов трубы военной – вам, Но покинутые могилы Навещать годами нам. Так позвольте теми руками, Что любили вы целовать, Перевязывать ваши раны, Воспаленный лоб освежать. То же делает и ветер, То же делает и вода, И не скажет им «не надо» Одинокий раненый тогда. А когда с победы славной Вы вернетесь из чуждых сторон, То бебрян рукав Ярославны Будет реять среди знамен. Второй год
И год второй к концу склоняется, Но так же реют знамена, И так же буйно издевается Над нашей мудростью война. Вслед за ее крылатым гением, Всегда играющим вничью, С победой, музыкой и пением Войдут войска в столицу. Чью? И сосчитают ли потопленных Во время трудных переправ, Забытых на полях потоптанных, Но громких в летописи слав? Иль зори будущие, ясные Увидят мир таким, как встарь, – Огромные гвоздики красные И на гвоздиках спит дикарь; Чудовищ слышны ревы лирные, Вдруг хлещут бешено дожди, И все затягивают жирные Светло-зеленые хвощи. Не все ль равно, пусть время катится, Мы поняли тебя, земля, Ты только хмурая привратница У входа в Божие поля. |
