Портрет Лишь черный бархат, на котором Забыт сияющий алмаз, Сумею я сравнить со взором Ее почти поющих глаз. Ее фарфоровое тело Томит неясной белизной, Как лепесток сирени белой Под умирающей луной. Пусть руки нежно-восковые, Но кровь в них так же горяча, Как перед образом Марии Неугасимая свеча. И вея она легка, как птица Осенней ясною порой, Уже готовая проститься С печальной северной страной. Ночь Пролетала золотая ночь И на миг замедлила в пути, Мне, как другу, захотев помочь, Ваши письма думала найти, – Те, что вы не написали мне… А потом присела на кровать И сказала: «Знаешь, в тишине Хорошо бывает помечтать! «Та, другая, вероятно, зла, Ей с тобой встречаться даже лень, Полюби меня, ведь я светла, Так светла, что не светлей и день. «Много расцветает черных роз В потайных колодцах у меня, Словно крылья пламенных стрекоз, Пляшут искры синего огня. «Тот же пламень и в глазах твоих В миг, когда ты думаешь о ней… Для тебя сдержу я вороных Неподатливых моих коней». Ночь, молю, не мучь меня! Мой рок Слишком и без этого тяжел, Неужели, если бы я мог, От нее давно б я не ушел? Смертной скорбью я теперь скорблю, Но какой я дам тебе ответ, Прежде чем ей не скажу «люблю, И она мне не ответит «нет». Об озерах, о павлинах белых... Об озерах, о павлинах белых, О закатно-лунных вечерах, Вы мне говорили о несмелых И пророческих своих мечтах. Словно нежная Шахерезада Завела магический рассказ, И казалось, ничего не надо Кроме этих озаренных глаз. А потом в смятеньи [....] туманных Мне, кто был на миг ваш господин, Дали два цветка благоуханных, Из которых я унес один. Однообразные мелькают... Однообразные мелькают Все с той же болью дни мои, Как будто розы опадают И умирают соловьи. Но и она печальна тоже, Мне приказавшая любовь, И под ее атласной кожей Бежит отравленная кровь. И если я живу на свете, То лишь из-за одной мечты: – Мы оба, как слепые дети, Пойдем на горные хребты, Туда, где бродят только козы, В мир самых белых облаков, Искать увянувшие розы И слушать мертвых соловьев. Последнее стихотворение в альбоме
Отвечай мне, картонажный мастер, Что ты думал, делая альбом Для стихов о самой нежной страсти Толщиною в настоящий том. Картонажный мастер, глупый, глупый, Видишь, кончилась моя страда, Губы милой были слишком скупы, Сердце не дрожало никогда. Страсть пропела песней лебединой, Никогда ей не запеть опять, Так же как и женщине с мужчиной Никогда друг друга не понять. Но поет мне голос настоящий, Голос жизни близкой для меня, Звонкий, словно водопад гремящий, Словно гул растущего огня: «В этом мире есть большие звезды, В этом мире есть моря и горы, Здесь любила Беатриче Данта, Здесь ахейцы разорили Трою! Если ты теперь же не забудешь Девушку с огромными глазами, Девушку с искусными речами, Девушку, которой ты не нужен, То и жить ты, значит, не достоин». Богатое сердце Дремала душа, как слепая, Так пыльные спят зеркала, Но солнечным облаком рая Ты в темное сердце вошла. Не знал я, что в сердце так много Созвездий лепящих таких, Чтоб вымолить счастье у Бога Для глаз говорящих твоих. Не знал я, что в сердце так много Созвучий звенящих таких, Чтоб вымолить счастье у. Бога Для губ полудетских твоих. И рад я, что сердце богато, Ведь тело твое из огня, Душа твоя дивно крылата, Певучая ты для меня. |
