Я вышел из кабинета, посмотрел на секретаршу.

— Я отлучусь ненадолго. За себя оставил помощницу, Дилемму Эдуардовну. Вы ей не докучайте и никого не пускайте в кабинет, пусть ждут в приёмной, если будет нужда.

Секретарша молча перекрестила меня, потом — дверь.

— Бог знает, что такое, — пробормотал я и вышел, бросив напоследок взгляд на дверь с табличкой «Заместитель декана факультета стихийной магии».

В моём кафедральном кабинете и вправду обнаружился изобильно спящий Вадим Игоревич Серебряков, не заметивший, как Диль ограбила занятую им жилплощадь. Памятуя доклад, я сразу же посмотрел на самую свободную стену, и у меня один глаз едва не вылез на лоб. Второй стоял смирно, мне так кажется более выразительным.

— Оч-чень интересно. Любопытно было бы узнать некоторые подробности. Вадим Игоревич! Вадим Игоревич, вставайте! Вы зачем мне в стену гвоздей наколотили, Вадим Игоревич? Откуда у вас вообще такие умения существуют? Вы же аристократ, в конце-то концов, да проснитесь же вы, право, это перестаёт быть остроумным!

Серебряков внезапно открыл глаза и посмотрел на меня таким чистым и ясным взором, каким не стыдно было бы узрить самое Бога. Как будто и не спал вовсе. Стремительно сел, практически тут же встал и, шевельнув усами, поглядел на стену.

— Поразительно, — сказал он. — И вправду вызывает некоторые вопросы…

— Как! И у вас тоже?

— Почему я здесь?

— Послушайте, это нечестно.

— Понимаю, всецело вас понимаю, Александр Николаевич. Себя понять не могу. Гвозди… Вы уверены, что это я?

— Да вот же, на полу и молоток валяется.

— Это ещё ничего не доказывает.

— На рукоятке ваш герб выжжен.

— Вправду… Это мне Дмитриев подарил, когда в реальном училище труд постигал. А что это, мой ящик на столе?

— Этот-то? Верно, ваш, у меня такого не было. И опять же, герб ваш на крышке.

— Беда, Александр Николаевич!

— В чём?

Серебряков подошёл к столу, откинул крышку ящика и замер с видом скорбным и торжественным. Я приблизился. В ящике, в двух специальных пазах лежали два пистолета.

— По всей видимости, мы вчера решили стреляться.

— Вы это наверно помните?

— Я вообще ничего не помню.

— А я вас искал, чтобы прояснить.

— Вот и прояснили. Всё более чем очевидно. Не сумели договориться полюбовно и решились стреляться.

— А гвозди?

— Гвозди?.. — Серебряков снова устремил озадаченный взгляд на стену. — Ну, вот, набил, как видите-с…

— Здравствуйте-здравствуйте, Александр Николаевич! Наслышан о вашем предмете. Борис, признаться, нам все уши прожужжал, оставляя нас, спиритуалистов, в недоумении. Что есть эти мельчайшие частицы? Вульгарная плоть, материя! Повелевайте ею хоть так, хоть эдак — велика ли разница? Плоть всегда подчинена духу, это непреложный факт. Тот, кто повелевает духом, повелевает и плотью. Однако ж — молодость, молодость… — Парень, тряся мою руку, вздохнул. — Молодость всегда позволяет себе излишества, не соизмеряясь с тем, что жизнь досадно оконечна, и разумно заполнять её лишь теми вещами, которые приближают к достижению целей, а не отдаляют от них. Но — простите мне мою бестактность! Николай Петрович Нестеров, студент пятого курса. Можете без церемоний звать меня просто Колей. Это лишь в юности человек склонен болезненно воспринимать фамильярность. С возрастом учишься смотреть в суть вещей, вы, полагаю, это понимаете.

— В моём-то почтенном возрасте — грех не понять, Николай Петрович. Очень рад нашему знакомству.

— Взаимно абсолютно! Позвольте представить вам остальных участников действа.

Пока Николай Петрович представляет мне участников, я вкратце опишу место действа. Мрачная аудитория с крохотными окошками по верху располагалась в цокольном этаже здания академии. Собрались мы, само собой разумеется, ночью. Демоны, духи и прочие представители потустороннего мира света дня не любят, как мне объяснили, их влекут темнота и покой. К тому же ночью страшнее.

Стиль аудитории тяготел к стилю лофт: голая кирпичная кладка, ощущение мрачности и сырости. Посреди аудитории царствовал круглый деревянный стол, такой толстый и широкий, что сдвинуть его с места не представлялось возможным. На столе, разумеется, горели свечи, а ещё лежала девушка-одуванчик.

— Ну, а со Стефанией Порфирьевной вы уже знакомы, — закончил представление Николай Петрович.

— Да уж, знаком… Не знал, что вы из спиритуалистов, Стефания Порфирьевна.

— А я и не спиритуалист вовсе, просто господам понадобилось чьё-то тело, и я согласилась.

— Ах, если бы в бытность мою студентом девушки рассуждали так же…

— А где вы учились, Александр Николаевич?

— Мой университет — сама жизнь, — сухо ответил я, поняв, что случайно коснулся не самой лучшей темы для разговора. — Давайте начинать.

Расселись. Все двенадцать участников расположились вокруг Стефании и уставились вопросительно на Николая Петровича.

— Господа! — провозгласил он. — Вы, полагаю, всё понимаете, но я на всякий случай озвучу ещё раз, как обстоят дела. Знаю, мы с вами мечтали и довольно давно призвать для беседы дух госпожи Блаватской. Однако вмешались обстоятельства. Первое и главное: я вынужден был принять во внимание малый опыт большинства участников и сопоставить его с расчётной мощностью призываемого духа. Это всё безумно опасно для вас, дорогие мои.

Спиритуалисты обиженно засопели. Похоже, тут собрались вторые-третьи курсы, и Коля был для них авторитетом, нехотя признаваемым. Коля же и рад был купаться в лучах своего величия. Он выдержал паузу и продолжил:

— И второе обстоятельство, подкрепившее мою решимость отложить призыв госпожи Блаватской до другого раза — личная просьба Александра Николаевича, переданная мне через Бориса. Так что сегодня мы будем работать следующим образом. Я выступлю в роли аттрактора, Стефания будет медиумом, Александр Николаевич подаст образ, а все остальные дадут силу для призыва. Возможно, сил понадобится больше, чем ожидается. Браслеты у всех наполнены?

Все вразнобой подтвердили. Я тоже кивнул. Мой браслет был заряжен под завязку. И для этого мне не пришлось ни тратить время, ни ходить в распределитель. Я просто отдал его Диль и сказал: «Заряди». Она вернула мне браслет через час, полностью заряженным.

Идея была, к слову сказать, не моя, а Танюхина. Вскоре после нашего триумфального исцеления Старцева случилось так, что я заглянул к рыжей по какому-то интересу и увидел, что её енот лежит на полу, а на верхнем боку у него покоится браслет. И ладно бы просто покоился, но он ещё и нежно мигал мягким голубым светом.

— «В четверг с утра Ирина-Иоанна, одетая в простое светло-голубое…» Саша, ты что-то хотел? — отвела Танюха взгляд от страницы.

Они с Даринкой лежали в постели и, видимо, читали вслух перед сном. Дарина свернулась клубочком, положила голову Таньке на плечо и смотрела в книгу.

— Ты новую книгу… «позаимствовала»? — показал я пальцами кавычки.

— Не отдам! Вот пока не дочитаем — даже не проси.

— Да понял, понял. А что за книга? — Я выгнул шею, пытайсь прочитать название, однако обложка тонула в полутьме, не охватываемая светильником.

— «Королевская кровь». Если хочешь, возьми на туалетном столике «Сожги меня снова», это мы Дарине читать не будем, на ней «восемнадцать плюс» написано.

— Почему? — надула губы Дарина.

— Потому что там скучные взрослые люди занимаются скучными взрослыми делами. Тебе такое не интересно будет, помрёшь со скуки.

— У!

Я подошёл к столику, взял книжку. Тощая-то какая…

— Жадина-говядина, солёный огурец, — сообщил я Таньке на всякий случай, вдруг она забыла.

— Фр!

— А с браслетом чего делаешь?

— Пафнутий его наполняет.

— Пафнутий⁈

— Это моего фамильяра так зовут. Он за ночь браслет совершенно полным делает, вообрази!

— Ого! — кивнул я с уважением. — А он на сколько у тебя? Браслет, в смысле.